Разведка боем - Василий Звягинцев

Случилось как раз то, о чем он в глубине души догадывался, но отметал, как слишком тонкую для здешних времен интригу.

Оставалось действовать на автопилоте. Агранов, все правильно рассчитавший, в первый миг ошалел, увидев появившееся абсолютно бесшумно и непонятным образом существо, обтянутое черной шкурой, с огромными, отблескивающими алым огнем глазами. Он ожидал сегодня вторжения и подготовился к нему, но на подобное не рассчитывал.

Секундное замешательство стоило ему проигранной кампании.

Шульгин левой рукой снизу швырнул тяжелый нож рукояткой вперед, и сорокасантиметровый «Джангл Кинг» ударил чекиста между глаз бронзовой головкой. Агранов упал ничком без звука. Из плечевого кармана Сашка выхватил пружинный метатель, заряженный десятком граненых стрел с зубчатыми наконечниками. На его счастье, чекистов было слишком много. Они мешали друг другу в том деле, за которым пришли. Первые трое, вломившиеся в тесную комнату вместе с Аграновым, повалились на пол — десятисантиметровые стрелы входили в тело, как гвозди, по шляпку, зато остальные сумели сориентироваться и рванулись назад, вниз по крутой лестнице.

«Тихо не получилось», — отметил про себя Шульгин.

Агранов лежал лицом вниз, растянувшись до середины комнаты, из-под вздернувшейся куртки у него высовывалась коробка «маузера». Сашка взял пистолет, взвел длинную спицу курка с рубчатой головкой сверху.

— Эй, там, сдавайся, стрелять будем! — кричали с первого этажа.

— Вы кто? — снова спросил как бы не понявший происшедшего обитатель комнаты.

По существу вопроса Шульгин отвечать не стал. Некогда.

— Ты со мной? Или с этими? — кивнул он на распластанные под ногами тела. — На волю хочешь?

— Хочу…

— Стрелять умеешь? Держи. — Из еще теплых пальцев ближайшего чекиста вывернул тяжелый «манлихер», у второго — наган.

«Старик», которому даже при свете керосинки Шульгин дал бы не больше пятидесяти, просто борода его старила, взял пистолет.

— Только я стреляю… не очень. Из дробовика разве…

— Да хоть в воздух, лишь бы шум был. Когда я скажу… — он приоткрыл дверь.

— Вы там, мудаки! Кончай базар. Не успокоитесь, сейчас гранату брошу… И вашего начальника шлепну…

В ответ часто загремели выстрелы, откалывая пулями щепки от потолка и стен.

— Вот кретины, — обернулся Шульгин к своему теперь уже напарнику. — Я сейчас их немного попугаю, а вы бейте окно и, хоть вон табуреткой, вышибайте решетку…

— А как же… — профессор указал на дырку в стене.

— Я что сказал? — Сашка выскочил на лестничную площадку, навскидку разрядил вниз половину обоймы, потом приподнял за поясной ремень тело лежавшего поперек порога чекиста и столкнул по крутым ступенькам.

Навстречу ударил недружный залп из полудесятка стволов.

— А до хрена их там, — удивился Шульгин.

Включил рацию, сообщил, словно Новиков сам не слышал поднявшейся пальбы:

— Андрей, тут заварушка-таки началась. Попытаюсь прорваться с грузом к реке. Минуты через две-три дай огоньку по фасаду. Если сумеешь, подберись поближе. Гранату в окно невредно. Буду отходить через дворы. В задах последнего дома выход на набережную… Прикрывай… Сбор под мостом.

Снова сунул рацию в карман, пару раз выстрелил для порядка и перевалил через перила вниз еще одно тело. Смысл в этих странных действиях был.

Падающие сверху трупы, во-первых, отвлекали судорожный огонь еще не успевших прийти в себя чекистов, а во-вторых, создавали у входа на лестницу баррикаду, которую не так просто будет преодолеть при попытке новой атаки.

— Что смотришь, папаша? Бей.

Удолин размахнулся и швырнул табуретку в окно. Звон бьющегося стекла слышен был и в доме, и на улице.

— А ну еще!

Вошедший во вкус профессор с натугой поднял дубовый стол и изо всех сил шарахнул по решетке. Вздрогнул весь мезонин.

— Молодец! Еще! А теперь… — Шульгин обмотал запястья Агранова ремешком маузерной коробки. — Тащи его туда… — он показал на пролом в стене.

Огневой мощи у него хватало. Маузер, «манлихер» и два нагана чекистов с двумя боекомплектами каждый, еще и своя «беретта». Он не видел, в кого стрелять, но по направлению полета вражеских пуль ответил полным барабаном.

Швырнул револьвер вниз, надеясь, что хоть на секунду его примут за обещанную гранату. И нырнул вслед за профессором в пролом стены. Приладил на место сорванные доски. В первое мгновение в глаза не бросится, тем более что налицо разбитое окно и вывернутая наружу решетка.

Вместе с Удолиным подтащили Агранова к отверстию в крыше.

Шульгин потрогал у чекиста пульс. Живой, как он и рассчитывал, соразмеряя силу удара.

— Вы скажете, наконец, кто вы и зачем все это? — прошипел освобожденный узник на ухо Сашке.

— Наш человек, — неопределенно, но убедительно ответил Шульгин. — Сейчас те ворвутся в комнату, нас там не обнаружат, на улице начнется еще одна стрельба, они кинутся обратно, и мы аккуратно спустим вашего приятеля во двор. Понятно?

— Понятно. Вы мне нравитесь…

— Комплименты потом. Внимание…

Все вышло точно так, как Шульгин и спланировал. Топот ног и матерная ругань за стеной, и через пару секунд — короткие прицельные очереди новиковского «ППС». Под его пулями зазвенели стекла выходящих на улицу окон.

— Ну все, дед. У нас теперь от силы минут десять осталось, а потом такое начнется…

Он вылез наружу. Надвинул на лоб ноктовизор. Увидел, как три фигуры, выскочившие было во двор, очевидно, на поиски выпрыгнувших в окно пленника и налетчика, метнулись обратно. Опасность с улицы показалась им более серьезной. По неопытности они приняли «ППС» за настоящий пулемет. А хоть в малой степени знакомый с тактикой человек соображает, что пулемет — оружие групповое, самостоятельно обычно не употребляется и, значит, поддерживает действия как минимум отделения, а то и взвода.

О вчерашних событиях наслышаны были все, и предположение, что действующие в городе белобандиты всей силой навалились на секретную точку, абсурдным не казалось.

Из распахнувшейся парадной двери в ответ на выстрелы Новикова гулко загремел «льюис». Агранов солидно подготовился к делу.

И умный же, гад, оказался! Да не умнее нас.

Пулемет чекистов бил вдоль переулка, кроша пулями заборы, стены, окна обывательских домишек.

А Новиков уже переместился в мертвое пространство, залег в водосточной канаве между булыжной мостовой и тротуаром в десяти метрах от аграновского дома.

Шульгин спрыгнул на землю.

— Подавай…

Удолин ногами вперед просунул вниз длинное тело Агранова.

Сашка принял его, уложил на траву.

— Прыгай…

Профессор замешкался.

— Быстрее, мать… Придержу!

Прыгнул и даже удержался на ногах. Да и всей-то высоты едва три метра.

— Сумеешь через двор пронести? Или мне взять?

— Донесу. В нем и пяти пудов не будет.

Удолин с Аграновым на спине, Шульгин с маузером и «манлихером» в руках побежали к забору. За спиной полыхнуло оранжевым, грохнул взрыв гранаты. За ним другой.

Профессор уперся в забор, оглянулся растерянно.

— А, что теперь чикаться… — Шульгин ударом ноги свалил целиком секцию ограды. Отбросил с дороги кинувшегося навстречу пса.

— Вперед, не зевай, если жизнь дорога!

В доме рванула еще одна граната и пулемет, подавившись очередным патроном, смолк. Только трещали револьверные выстрелы.

Интересно, о чем будут говорить завтра окрестные жители?

Добрались до последнего перед спуском к набережной двора. Шульгину показалось, что за спиной у него происходит какое-то движение. Развернулся, толкнул к проходу в заборе тяжело, с хрипом дышащего профессора, упал на одно колено. Сначала он подумал, что их догоняет Новиков, но нет, в окулярах мелькнули совсем другие фигуры.

«Даже неинтересно, — подумал Шульгин, — как в тире». И выстрелил ровно два раза. Сколько и оставалось патронов в маузеровской обойме. Чекисты, один навзничь, другой боком, повалились в бурьян.

«Но до чего настырные, бегут в темноту и думают, что им ничего не будет! А куда деваться, с другой стороны? Пленника упустили, да еще и начальник украден. Забегаешь тут…»

Спустились по мокрому глинистому откосу к самому берегу Москвы-реки. В сотне метров ниже по течению темнели опоры Бородинского моста. Того еще, старого. Между урезом воды и настилом моста обнаружился глубокий треугольный карман. Там и устроились.

Еще несколько раз коротко протрещал автомат, грохнула четвертая граната. И потом уже хлопали только разрозненные револьверные выстрелы.

Удолин никак не мог успокоить дыхание, в груди у него свистело и хлюпало.

— Отвык бегать и курю много, — словно извиняясь, сказал он. — Так кто же вы все-таки?