Игра не на жизнь. Проходная пешка - Наталия Курсанина

На вечернем привале я все же попросила посмотреть оружие у козаков. А заодно глянуть на металл и клейма. Только у двух шамшеров я увидела серое дымчатое лезвие с волнообразным рисунком по стали — дамаск. С клеймами обстояло хуже — их просто не было ни на одном клинке. Означает ли это, что в этом мире нет центров производства оружия и признанных мастерских? Или это то, что личные клейма тут не в ходу, и производство централизованно и принадлежит государству? Впрочем, это не те вопросы, которыми сейчас надо забивать голову.

— А можно с вами на саблях пофехтовать?

— Так ты же хвора, девка! — на «девку» обижаться не стоит, это обычное обращение на Украине к незамужней барышне, а вот на «хвору» можно и ответить.

— Болезнь — она временная, а то, чему хоть раз научишься — навсегда останется. Да и противник не будет интересоваться, хворая я или нет. Ну, так поучите?

Мужики рассмеялись.

— А ведь права же! Только потом не плачься!

— Да не буду я. Так поучите?

— А чому бы ни? — это ответил высокий худой козак со стрижкою под горшок и глазами навыкате. Серые, бывшие когда-то голубыми шаровары были заправлены в низкие сапоги с широкими голенищами, а темно-синяя, так же линялая рубаха перетянута широким малиновым кушаком, за который был вставлен кинжал, смутно напомнивший мне кавказский бебут. Еще один тип оружия, здесь совершенно невозможный по причине того, что у украинских козаков такого не было. Значит ли это, что здесь есть попаданцы и с Кавказских гор?

— Если б моя так умела, так, может, и жива была, — продолжал между тем козак. — Рука у тебя крепкая, основы есть, а вот рубишь ты, как махаешь. Чи танцуешь.

Остальные закивали.

— Ты, девка, не крутила бы сабельку, а вела бы ее, как разрубить хочешь.

— Вот так, да?

— Так, да не так!

Через полчаса мне хотелось лечь и не двигаться. За это время мне пришлось рубить тонкие веточки, за ними толстые ветки, отбиваться сразу от двоих, нападать, раз за разом отрабатывая показанные удары, все это с перерывами на кашель и отдышку. Но, слава богам, мужики жалеть меня не собирались и после краткого отдыха на вдох-выдох продолжали обучение. В конце концов я даже хотела попросить прекратить тренировку на сегодня, как козаки прервались сами. Сначала на ужин из той же пшенной, успевшей надоесть за сутки, каши, а потом по темноте.

~~~

— Ложись сюда!

Я настороженно замерла, когда увидела, куда постелил мне Конаш. Удобно развалившись на моем плаще, он указывал мне на место рядом с собой, держа в руке свой плащ в качестве общего одеяла. Я понимаю, что вдвоем теплее и удобнее, но вот как на это отреагируют его подчиненные и не окажется ли это предложением разделить не только место у костра, но и, в дальнейшем, общую постель?

— Да не бойсь, девка, не трону! — увидев мою заминку, он усмехнулся и добавил: — Ты ж хвора!

О, блин! Опять за рыбу деньги! Да не хвора я, не хвора! А если и больная, то уж на всю голову!

Легла. Конаш нагло перетащил меня поближе к себе и прижал так, что я оказалась лежащей у него на груди.

— Ось так! А то як поспишь опять на земле, так завтра не встанешь! И не боись! Моя жинка еще смотрит с неба, всякое непотребство не допустит.

— Конаш, а почему с неба? — не поняла я.

— Так сороковник еще не прошел.

— Так ты недавно жену схоронил? Сочувствую…

— Да не я ж один! Тут у всех — у кого жинка, у кого сестра, у кого диты.

— Как так? Что случилось?

— Эх, все тебе надо знать, девка! Ну, слухай! Мы ж сюда пришли по-мирному. У нас в Орде война случилась меж кланами, а гетьман-то взял и собрал тех, кому новый король не по нраву, а участвовать в разборках за власть тоже не желал. Вот и увел всех на север. Земли тут пустые, хорошие… Семьи взяли, детей, жонок… эх! Пока тот сволочной городок по пути не попался! Сначала они на переговорах только охали и жаловались, как их скайль-т-тэйли достали, житья не дают, что, мол, долина хорошая, да только остроухие тут верховодят. А так, мол, изведете скайлей — живите, мы не против. И про замок сказали, что, мол, от него все беды. Гетьман и поверил… Лучше бы он сразу их хитрые рожи разрубил, а так… договорился, что, мол, пока он будет разбираться со скайль-т-тэйлями, обоз останется под городом… А как мы отошли, горожане-то весь обоз и вырезали…

Я сжала зубы, чтобы не выдать себя возгласом. Телеги с женщинами и детьми перед городом… а я же подумала… вернее, подумать не могла… Боги, о чем я думаю?! Как же я ошиблась! И не обратила, дура, внимания, что одежды другие и мужчин совсем не было. Просто была шокирована видом трупов и ни на что уже не реагировала.

— …а как мы подошли, старейшины и перепугались. Вышли с дарами, мол, простите нас, глупых, возьмите деньги, драгоценности… а кто ж за кровь деньгами берет? У гетьмана две дочки были, маленькие… ну, и сказал, что, мол, не хочу город видеть больше… А потом увел нас из города и сказал, чтобы все пили… а хоронили уже на третий день. Я свою сам в могилу опустил…

— Прости, — что я еще могла сказать? Что я была неправа? Что кровавые видения Уфаля преследовали меня с навязчивой постоянностью, и я винила в этом козаков, приписывая им немотивированную жестокость?

— Давай спать, девка. Завтра до лагеря уже дойдем. Спи!

Рука Конаша по-хозяйски легла на талию, но я уже не ерепенилась.

~~~

Утро началось еще до рассвета. Сплю я, как правило, чутко, а под утро, когда затекли руки и плечо, смысла ловить остатки сна не было, и я попробовала встать. Конаш тут же проснулся. И, кажется, мы это сделали вовремя, потому что буквально через мгновение из-за деревьев выскользнул козак и направился к нам.

— Чего, Гнат?

Гнат присел возле атамана и, коротко кинув взгляд на меня, доложился:

— Ур-хаев много. Пока еще нас не заметили, но пара отрядов рядом проходили. Один между нами и лагерем. Наши за ними смотрят. Много их. Уходить надо быстрее. Скоро нас заметят и обложат.

— Понятно. — Конаш одним движением поднялся, будто и не спал целую ночь неподвижно под моей нелегенькой тушкой. — Поднимай всех.

Гнат тихо заструился между козаками, дотрагиваясь до них, и мужики без лишних слов и движений просыпались и сразу же собирались.

— Так, хлопцы, часу на еду немае. Ур-хаи скризь. Идем быстро и тихо. Щоб я вас навидь не чув!

— Добре, батько!

Лагерь свернулся за считаные мгновения. Чего там собирать? Свернули плащи, костры к утру превратились в едва теплые пепельные ямы, без новой порции дров не имеющие и шанса разгореться опять. На луки натянули тетивы, немногочисленные арбалеты зарядили толстыми короткими болтами. Тихо, без лишней суматохи и команд рассыпались по лесу, сменяя и усиливая ночную разведку, а оставшиеся, включая меня, повинуясь взмаху руки Конаша, свернули с тропы в редкий подлесок.