Рыцарь из преисподней - Наталья Игнатова

– Пески – особенное место, – ответила Ойхе. – Артур, они не для удовольствия это делают. Ну или, – она легкомысленно улыбнулась, – не только для удовольствия. Ну так что, вы идете? Заодно испытаете ангу, а то я не знаю, проходит в нее большая машина или только маленькие, спортивные.

Глава 14

Начиная изучение какого-либо народа, встречаешь силу, которая держит в своих руках колыбель каждого народа, природу его страны.

Ширины анги хватило, чтоб мог проехать «Скадат», но хватило едва-едва. Зазоры между краями портала и бортами машины были не больше пяти сантиметров. О том, чтоб провести в ангу какую-нибудь более габаритную технику, не стоило и думать. Никаких броневиков, никаких транспортов. Но портал, если его не закрывать, оставался активированным минуту, а за это время мог принять людей, ручное оружие, те же «Скадаты» с грузом или бойцами-упырями. Сами они пройти не смогут, зато смогут проехать, если за рулем будет христианин.

Если в каждой столице каждого княжества получится открыть один такой портал, это станет хорошим подспорьем в войне. Артур предпочел бы, чтоб миссионерство и война существовали отдельно друг от друга, так, как задумывалось в тварных мирах. Но даже в тварных мирах миссии порой становились укрепленными пунктами, а священники начинали слишком радикально отделять своих от чужих. Что же говорить об Ифэренн, где война будет не с людьми, а с естественными врагами людей?

Будут ли люди воевать на стороне демонов? Скорее всего. Демонов они боятся, но князьям верят. Мало кто понимает, что князья опаснее всех демонов вместе взятых. Они опасны еще и тем, что их считают защитниками… и тем, что они действительно защищают.

Хотят, чтобы люди стали как боги.

Да, на стороне князей будут воевать многие. А христианам нельзя воевать с людьми. Интересно, князья правда рассчитывают, что это ему помешает? Нет, вряд ли. Им нужно другое. Они видели становление веры во множестве тварных миров, и во всех этих мирах люди, стремящиеся к Богу, забывали о том, что нельзя убивать людей. И приходили к ним, к князьям Ифэренн. Они думают, людям нужен только повод, чтоб начать убивать, думают, дай им повод, а лучше причину, и убийства не прекратятся. А может, они не думают, а знают. Без разницы. Они ошибаются. Любой, кто рассуждает о людях вообще, а не о каждом человеке, ошибается так же. Демон сказал, Господь думает о каждом, для Hего нет человечества, есть человек. А больше так не может никто. Поэтому не ошибается только Бог.

Но как же не хочется, как не хочется, чтобы люди, христиане, забыли о том, что нельзя убивать людей!

Пески занимали большую часть пустыни Сельема, и на привычные Артуру пустыни походили так же, как походили на тварный мир все остальные края Ифэренн. Вроде бы то же самое, но словно бы под другим освещением или с другой огранкой. Во все стороны, насколько хватало взгляда, разбегались волны барханов, серые, золотистые и голубые под белым мерцающим небом. Горизонт выгибался не вверх, а вниз, и пустыня казалась внутренней поверхностью плоской перламутровой раковины.

Эта красота должна была умиротворять, мягкий свет неба, его отражение в песке, серебристое мерцание воздуха. Но ничего умиротворяющего не было в бесконечном, очень ярком палаточном лагере, посреди которого в беспорядке, без намека на план застройки, если тут вообще знали такие слова, торчали щитовые дома и водонапорные башни, раскрашенные еще ярче палаток.

Выехав из анги, «Скадат» остановился в нескольких метрах от тускло светящихся линий, проплавленных в светло-золотом песке.

– Пентаграмма, – сказала Марийка. – Слышал о ней?

– Только то, что сказала Ойхе. Точка выхода.

– Ойхе ее нарисовала. Развлекалась. Форму выбрала для развлечения, а вообще-то в Пентаграмме сила, сюда Ойхе вложилась и отец. Пески не княжество, не государство, столицы тут нет. Со стороны посмотреть, тут вообще каждый сам за себя. Но вот, Пентаграмма.

Марийка вылезла из машины, Артур тоже выбрался наружу, ожидал, что окажется на раскаленном песке, как на сковородке. Ожидания оправдались.

– Зато ночью тут холодно, – утешила Марийка, – холодина, трындец, Жертвам одеяла с подогревом дают. Поначалу. Пока они еще люди.

Здесь само слово «холодно» казалось невозможным, но Артур знал, так бывает. Днем жара, от которой нет спасения, ночью – пробирающий до костей холод. Камни трескаются, металл не выдерживает, а люди ничего, живут. Ну а вампирам-то, понятно, ни жара, ни холод не помеха.

– Давай по порядку, – попросил он, – начала о Пентаграмме, вот о ней и рассказывай, не перескакивай сразу к Жертвам.

Между светящейся пятиконечной звездой и крайними палатками было метров двести свободного пространства – то ли дань уважения к Пентаграмме и силе Ойхе, то ли упыри здесь свои сборища устраивают. Или не бывает у них никаких сборищ? Каждый сам за себя. Нет, Марийка как раз об этом начала говорить, о Пентаграмме как объединяющем факторе. Вообще, интересно, упыри же стайные. Те, что на Трассе обитают, серьезно организованы, но и те, что в княжествах, вроде бы тоже должны как-то организоваться. Они друг другу нужны, инстинкт ли, или здравый смысл заставляют сбиваться в группы с как можно более разнообразным набором дайнов. Значит, они должны как-то объединяться и в Песках.

Автомобиль, появившийся из пустоты, не мог не привлечь внимания. В Ифэренн знали об ангах, и все равно они вызвали такой же интерес, какой на Земле могли бы вызвать порталы. Ангами пользовались наместники и высшая знать, люди, напрямую общающиеся с сулэмами из свиты князей. Каждая анга выдавалась только с личного разрешения князя.

Упыри плевать хотели на князей и их приближенных; Пески в этом смысле походили на Трассу, с той только разницей, что на Трассе упырям до князей и правда не было дела, а вот Пескам и княжествам приходилось сосуществовать, и, по разумению Артура, Пески от княжеств довольно сильно зависели.

Летящая к ним на байках и раздолбанных автомобилях орда развеивала все иллюзии относительно уважения упырей к знати.

Налетели, оглушив ревом двигателей, подняв тучи песка и пыли из-под колес. «Скадат» осыпало дождем мелких камешков. Детский сад… Артур покачал головой. Ну ничем эти парни и девчонки не отличались от человеческой молодежи, сбивающейся в стаи и норовящей запугать или хотя бы озадачить всех, кто на них не похож. Ничем, кроме возраста. Среди этих, носящихся вокруг, скорее всего, не было по-настоящему молодых. Молодняк не побоялся бы так же нагло наскочить на незваных гостей, будь они хоть маги, хоть даже личные слуги сулэмов, но никто из молодых упырей не рискнет присоединиться к старшим. Разве что старшие сами позовут, однако приглашение еще заслужить надо.