После падения - Анна Тодд

Но подруга не обращает на это внимания.

– Я уже всем сказала, что ты придешь. Все удивились! – добавляет она, уже захлопывая дверь.

Я открываю рот, чтобы возразить, но уже некому.

С этой комнатой связано слишком много воспоминаний. Это тягостно и приятно одновременно. Моя кровать еще пуста, хотя Стеф и закидала ее своими сумками и одеждой. Провожу пальцами по спинке, вспоминая, как Хардин впервые спал со мной в этой маленькой кроватке.

Скорее бы покинуть этот город – весь город со всеми его обитателями. С того дня, как я приехала в университет, со мной не происходило ничего, кроме горя, и мне хотелось бы никогда сюда не возвращаться.

Даже стены здесь напоминают мне Хардина и то, как он разбросал мои конспекты по комнате, и мне хотелось его ударить, а потом он внезапно страстно поцеловал меня. Я провожу пальцами по губам, они дрожат: вдруг мне никогда не поцеловать его снова?

Не думаю, что смогу остаться здесь. Воспоминания будут преследовать меня всякий раз, как я закрою глаза.

Хочу на что-нибудь отвлечься, беру ноутбук и ищу себе жилье в Сиэтле. Как я и предполагала, дело безнадежное. Нахожу только одну квартиру в получасе езды от издательства, но мой бюджет ее не выдержит. Сохраняю в телефоне массу номеров на всякий случай, и через час поисков, подавив гордость, звоню Кимберли. Я не хотела останавливаться у них с Кристианом, но Хардин не оставил мне выбора. Кимберли, конечно же, с радостью соглашается, уверяет, что они будут рады принять меня в своем новом доме в Сиэтле, и хвастается, что дом даже немного больше, чем прежний. Обещаю ей, что не задержусь дольше, чем на две недели. Надеюсь, что этого времени мне хватит, чтобы найти подходящую квартиру с окнами, не выходящими на кабак.

Внезапно понимаю, что из-за сцены с Хардином начисто забыла о беспорядке в квартире и о том, что кто-то влез, пока нас не было дома. Хотелось бы думать, что это не мой отец, но не знаю, могу ли быть в этом уверена. Если бы это был он, то ничего бы не украл; может быть, ему нужно было где-то переночевать и ему некуда было идти. Молюсь, чтобы Хардин не стал его искать и не обвинил бы в ограблении. Но какой в этом смысл? Тем не менее я попытаюсь его найти, но сейчас уже поздно, и, честно говоря, я немного побаиваюсь ехать в тот район одна.

Просыпаюсь в полночь оттого, что вернулась Стеф. Она, шатаясь, вваливается и тут же падает на кровать. Не помню, как я заснула сидя за столом. Поднимаю голову – у меня болит шея, а когда я пытаюсь размять ее руками, становится еще хуже.

– Не забывай, завтра твоя вечеринка, – бормочет Стеф и почти мгновенно отключается.

Стаскиваю с нее сапоги (Стеф так и храпит) и про себя благодарю ее за то, что она, мой верный друг, разрешила остановиться в своей комнате, хотя я попросила об этом всего за час. Она стонет и что-то бессвязно бормочет, потом вытягивается и тихо сопит.

Ложусь на свою старую постель и перебираю в уме события прошедшего дня. Не хочется ни думать о Хардине, ни куда-то идти, ни, особенно, с кем-то разговаривать, хотя наверняка все равно придется. Вряд ли он где-то рядом, но я параноик с разбитым сердцем и сделаю все, чтобы избежать даже случайной встречи.

Стеф спит до четырех дня.

– Я собираюсь заказать пиццу – не хочешь? – спрашивает она, стирая маленькой салфеткой с глаз вчерашний макияж.

– Да, пожалуйста. – Желудок ноет, напоминая, что сегодня я еще не ела.

Следующие два часа мы со Стеф проводим за едой и разговорами о ее переезде в Луизиану. Родители Тристана не очень довольны, что из-за нее он собирается менять место учебы.

– Надеюсь, они смирятся с этим, ты же им нравишься? – спрашиваю я ее.

– Да, типа того. Но его семья просто одержима Вашингтонским центральным университетом, это типа традиция и все такое. – Стеф закатывает глаза, и я смеюсь, не желая обсуждать, что для семей значат традиции. – Итак, вечеринка. Ты уже знаешь, что наденешь? – спрашивает она, широко улыбаясь. – Или хочешь взять что-нибудь из моего, как в старые добрые времена?

Я качаю головой:

– Невероятно, я соглашаюсь на это даже после… – Я чуть не упоминаю про Хардина, но вовремя прикусываю язык. – В конце концов, ты же меня затащила на эти вечеринки.

– Но эта – последняя. Кроме того, ты же знаешь, что не найдешь в Сиэтле такой крутой компании.

Она взмахивает длинными накладными ресницами, и я охаю.

– Я помню, как первый раз тебя увидела. Открыла дверь в эту комнату и чуть не получила сердечный приступ. Не обижайся. – Она улыбается мне в ответ. – Ты сказала, что тут крутые вечеринки, и моя мама чуть в обморок не упала. Она хотела поменять мне комнату, но я отказалась.

– Хорошо, что ты так сделала, иначе не встретила бы Хардина, – замечает она с усмешкой и поворачивается ко мне.

На мгновение представляю себе, что могло случиться, если бы я поменяла комнату и никогда его больше не увидела. Несмотря на все, что мы пережили, я ничего не желала бы менять.

– Хватит воспоминаний – давай готовиться! – восклицает она, хлопая в ладоши, затем хватает меня за руки и тащит с кровати.

– Теперь я вспоминаю, за что я ненавижу общий душ, – мычу я, вытирая полотенцем волосы.

– Не так уж он и плох, – смеется Стеф, и я закатываю глаза, представляя себе душ в квартире.

Любая мелочь напоминает мне о Хардине, и я изо всех сил стараюсь изображать на лице веселье, хотя внутри меня сжигает пламя.

Наконец макияж нанесен, волосы уложены, Стеф помогает мне застегнуть молнию на черно-желтом платье, которое я недавно купила.

Единственное, что меня удерживает, – это надежда, что вечеринка действительно окажется веселой и мне будет обеспечено хотя бы два часа покоя.

Вскоре после восьми за нами приезжает Тристан. Стеф не пускает меня за руль, потому что планирует напоить меня до полного окосения. Кажется, это как раз то, чего я хочу. Если я действительно напьюсь, то не буду видеть ямочки от улыбки Хардина каждый раз, когда открываю глаза. Впрочем, это не поможет, когда глаза закрыты.

– А где Хардин? – спрашивает Нэт сбоку.

На мгновение теряюсь.

– Уехал. За город с отцом, – вру я.

– Разве вы не вместе уезжаете в Сиэтл?

– Да, планируем так. – Чувствую, что мои ладони начинаю потеть. Ненавижу врать!

Нэт, приветливо улыбаясь, оборачивается.

– Ну и прекрасно, удачи вам обоим. Я хотел бы повидаться с ним перед вашим отъездом.

Лицо горит.

– Хорошо, Нэт. Я передам.

Когда мы подъезжаем к дому братства, я уже жалею о своем решении. Я и так знала, что это не лучшая мысль, но не осознавала всего и надеялась таким образом отвлечься. Но это не отвлекает, наоборот, еще больше напоминает обо всем, через что я прошла и что впоследствии потеряла.