Любовь искупительная - Франсин Риверс

— Мне кажется, новости не слишком тебя обрадовали, — заметила Мириам, смотря на него проницательным взглядом.

— Я уверен, что Михаила они обрадовали, — сказал он, направляясь к лошади. — Ох, и глупый же он, — пробормотал он себе под нос.

Мириам пошла за ним. — Он ее очень любит.

— Ты это называешь любовью?

— А как ты это назовешь?

Он посмотрел на Мириам, забрасывая поводья за загривок лошади, и ничего не ответил.

— Почему ты не любишь Амэнду? — спросила Мириам. Павел едва не закричал, что ее имя не Амэнда. Она была Ангелочком, и в то же время она была кем угодно, но только не этим. Но он промолчал.

— У меня есть на то причины.

Седло под ним издало жалобный скрип.

— Ты раньше был влюблен в нее, да? — грустно поинтересовалась она.

Павел ответил язвительной усмешкой и сильно натянул поводья. — Это что, она тебе рассказала?

— Нет, я сама подумала.

— Ты ошибаешься, малютка Мириам. — Он поспешил развернуть лошадь, пока Мириам не стала расспрашивать дальше.

Она крикнула в ответ: — Не называй меня малюткой! Мне уже шестнадцать!

Что–что, а это он заметил. Напоминать не обязательно. Он насмешливо приподнял шляпу.

— До свиданья, госпожа Элтман, — учтиво проговорил он и уехал.

Она пришла к нему на следующее утро,: чтобы пригласить его на ужин.

— У нас будут отбивные из оленины, — сообщила она, — а еще мама печет яблочный пирог. — Сегодня она была в ярком желтом платье, которое подчеркивало изгибы ее стройной фигуры. Она заметила его взгляд и покраснела. Ее темные глаза бархатисто мерцали. — Итак? — произнесла она вопросительно.

— Итак, что? — переспросил он, чувствуя неловкость. Уголок ее губ пополз наверх. — Ну, так ты придешь к нам сегодня?

Ее неуверенная улыбка показалась ему очень соблазнительной. Теряясь, он попытался поскорее закончить разговор.

— Нет, — ответил он, показывая на нераспаханный кусок земли. — Мне придется работать до темноты. — Павел сильнее налег на плуг, надеясь, что Мириам поймет намек и уйдет. Если бы он знал, что она придет, он надел бы рубашку. А сейчас он был обнаженным по пояс, с грязной косынкой на лбу, чтобы пот не попадал в глаза. Словом, отличная картина для невинной молодой девушки.

Павел подумал о том, что, появись Мириам Элтман несколькими месяцами раньше, Михаил не попал бы в эту ловушку. Мириам была будто создана для него. Если эта шлюха снова сбежит, что, без сомнения, произойдет, может быть, Михаил это тоже поймет. На свадебное ложе эта девушка придет девственницей и будет ему верной до самой смерти. Она не из тех, кто приносит горе в жизнь мужчины. Она родит ему детей и сделает его счастливым.

— Тебе же нужно есть хоть иногда, — сказала Мириам, подходя ближе.

Он старался не смотреть на нее. Чем реже его взгляд будет останавливаться на ней, тем лучше.

— Папа и мама хотят отблагодарить тебя.

— Они вчера это сделали. Передай, что я всегда готов помочь.

— Может, ты не любишь детей?

— Детей? — переспросил он, не понимая, о чем она. — Почему же, я люблю детей. А при чем здесь дети?

— Я просто подумала, что ты не хочешь прийти к нам на ужин, потому что нас так много.

Она неторопливо шла, заложив руки за спину. Он пробежал глазами по ее телу, и у него пересохло во рту.

— Какой была твоя жена, Павел? Вопрос застал его врасплох.

— Она была… чудесная.

— Она была высокая?

— Почти как ты. — Тесси была пониже, у нее были темно–коричневые волосы в отличие от блестящих черных волос Мириам. И ее глаза. Он не мог вспомнить, какого цвета были глаза Тесси, глядя в глубокие, темно–карие глаза Мириам.

— Она была красивая?

Он взглянул на Мириам, и его сердце быстро забилось.

— Твоя жена, — уточнила она, — была красивая?

Он попытался вспомнить лицо Тесси и не смог. Только не сейчас, когда Мириам так смотрит на него. Его пугали ее застенчивые взгляды на его тело.

— Она была очень красивая, — ответил он и резко остановил лошадь. — Я думаю, тебе лучше идти домой. Твоя мама, наверно, уже беспокоится.

Мириам покраснела. — Извини, — тихо сказала она. — Я не хотела задерживать тебя. Может, ты как–нибудь в другой раз придешь к нам на ужин. — Он увидел блеснувшие в ее глазах слезы, прежде чем она отвернулась и заторопилась уходить. Ему хотелось удержать ее, но он вовремя остановил себя и, сжимая руками плуг, с сожалением смотрел ей вслед, чувствуя глухую боль где–то внутри. Он вовсе не собирался быть с ней суровым, но поступи он иначе, она бы, скорее всего, не ушла сразу. А она была слишком большим искушением для него.

Павел решил, что Мириам больше никогда не вернется.

Он умывался у колодца, когда снова увидел ее. Она шла к нему по зеленеющему полю. Его сердце подскочило внутри. На этот раз с ней была ее младшая сестра Лия. Он быстро натянул рубашку и стал застегиваться на все пуговицы, поджидая их.

— Меня послала мама, — сказала Мириам извиняющимся тоном. Ее взгляд пробежал по лицу Павла. Она протянула ему корзинку.

— Спасибо, — поблагодарил он грубовато, забирая корзинку. Он слегка коснулся ее руки, она подняла глаза и посмотрела на него. — Ей не стоило беспокоиться, — добавил он.

— Ой, нет, это была идея Мириам, — заговорила Лия, вынуждая старшую сестру покраснеть от стыда.

— Замолчи, Лия, — прервала ее Мириам, заливаясь краской. Взяв сестру за руку, она быстро проговорила: — Мы лучше пойдем. Приятного аппетита, Павел.

Павел скользнул взглядом по нежным округлостям ее бедер. «Я не имею права испытывать подобные чувства по отношению к такой девушке, как она», — думал он.

— Передай маме, что я занесу корзинку.

— Не торопись, — уходя крикнула Мириам, — я могу зайти за ней завтра!

Вот этого ему как раз и не хотелось. С рассветом он оседлает лошадь, поедет к ним и оставит корзинку на крыльце. Он поставил корзинку и вытащил из колодца ведро ледяной воды. Как следует ополоснул лицо, стараясь охладить свой пыл. Он, должно быть, совсем дошел, если одного взгляда на симпатичную шестнадцатилетнюю девочку достаточно, чтобы так завести его. С этим нужно что–то делать. Возможно, придется даже поехать на ближайшие прииски и побывать в местном борделе. От одной мысли об этом его едва не затошнило.

Он отнес корзину в дом. Камин уже давно остыл. Он развел огонь и поел. В душе была такая же пустота, как и сразу после смерти Тесси. Первые месяцы после ее смерти были очень тяжелыми, но тогда они с Михаилом были поглощены борьбой за выживание в Сьерре. Когда они, наконец, добрались до этой долины, он занялся строительством дома и не мог думать больше ни о чем другом. Но потом печаль нанесла сильный удар. Жгучая боль стала невыносимой. Он не мог смотреть на поляны, усыпанные красивыми дикими цветами, не вспоминая Тесси. Кусок земли в Калифорнии был их общей мечтой. Но без Тесси все это было пустым и лишенным всякого смысла.

Когда началась золотая лихорадка, он был рад уехать. В самом начале он забылся, с воодушевлением работал на приисках. Его подгоняла возможность быстро разбогатеть. Но радостный подъем быстро закончился. Жизнь вскоре свелась к тяжелой работе с рассвета до заката. Того, что он добывал, хватало на пропитание и на то, чтобы провести один денек в городе с выпивкой и посещением борделя. Даже забываясь, он никак не мог избавиться от чувства стыда и ощущения пустоты. Все, что он покупал, было подделкой. Он легко мог отличить подделку от настоящего, потому что знал, каким должно быть настоящее, как между ним и Тесси.

В памяти вдруг зазвучали слова Ангелочка, жесткие и холодные: «Мистер, я знаю, кто я, но вы ведь называете себя его братом».

Когда он решил оставить попытки приобрести золото и вернуться сюда, он думал, что на приисках он достиг дна, и ниже упасть уже не сможет. Но он ошибся. И Павел поклялся, что загладит вину добром. Он оставит в покое Мириам Элтман чтобы, когда Ангелочек опять сбежит, для Михаила была приготовлена подходящая девушка.

Он попытался уснуть и не смог. Он не мог выбросить из головы Мириам. Он закрывал глаза и видел перед собой ее темные улыбающиеся глаза. Отчаявшись уснуть, он встал, добавил дров в огонь и взял портрет Тесси с полки камина. Он снова всматривался в ее лицо. Хотя оно было таким же дорогим для него, как и тогда, оно уже не вызывало в нем прежних глубоких чувств.

Год назад ему казалось, что боль никогда не уйдет. Но тогда ему казалось, что и полюбить он больше никогда не сможет.

— Амэнда! — кричала Мириам, сбегая вниз по склону холма. — Быстрее! Там Руфи!

Ангелочек побежала ей навстречу. — Что случилось?

— Она забралась на дерево, и я не могу снять ее. Помоги мне!

Ангелочек приподняла юбки и помчалась вверх по холму вслед за Мириам. Она задыхалась, когда они, наконец, добежали до старого кривого дуба. Пытаясь отдышаться, Ангелочек посмотрела вверх и увидела ребенка, сидевшего на высоте примерно шести метров на тоненькой веточке.