Все кошки возвращаются домой - Софья Ролдугина

— Спасибо! — крикнула я кланнику вдогонку, но он уже успел скрыться за поворотом лестницы. У меня вырвался вздох. И когда я привыкну к манерам шакаи-ар?

Вопрос риторический…

Потоптавшись на месте и собравшись с духом, я наконец отдернула занавеску и шагнула внутрь.

И зажмурилась.

Запахи, свет и тишина — все это нахлынуло на меня, как океанская волна. После морозной стерильности воздуха на поверхности каждый отдельный аромат воспринимался остро и четко, как будто я вдруг стала ведарси и обрела всю чувствительность звериного обоняния. Свежий травяной запах, сладковатый цветочный, кислинка пышной, темной земли и смолистая пряность хвои… Потолка пещер не было видно за голубоватой дымкой, создававшей полную иллюзию ясного неба, а в самом зените зависло солнце — самое настоящее, яркое, на которое даже сощурившись не посмотришь.

Только когда шуба соскользнула с моей руки и накрыла белую пену ромашек на обочине, я опомнилась и вспомнила о цели.

Ириано. Вряд ли он будет ждать до вечера.

Вскоре стало ясно, что проводник подразумевал под «арками» — самая широкая тропа вела от одного перехода к другому. Иногда они представали в виде сплетенных древесных ветвей, иногда — как вход в пещеру, завешенный плетями вьюнка. Из-под четвертой арки я вынырнула в густой ельник — сумрачный и тихий. Тут было прохладнее, чем в других частях сада. А еще — в здешнем воздухе витало ощущение смутной опасности.

«В темном лесу, где на ветках иголки, водятся страшные-страшные волки», — всплыла в голове строчка из дурацкой детской песенки. Я инстинктивно расправила плечи и вздернула подбородок, скрывая неуверенность. Зато понятно теперь, почему Ириано так любит это место…

— Почти угадала, — усмехнулась густая тень под можжевеловыми зарослями голосом Ириано. — Дело в том, что здесь мало кто бывает. После мороза всех тянет на солнце.

— Но не тебя, — полувопросительно произнесла я, присаживаясь на кочку. Искренне надеюсь, что она не окажется муравейником. — Как жизнь?

Ириано шагнул из тени, и я невольно вздрогнула — выражение его лица было не самым любезным.

— Ты попросила Акери выдернуть меня с охоты только за тем, чтобы о жизни поговорить? — саркастически поинтересовался он, опираясь спиной на ближайшую ель. Интересно, как он потом будет смолу с черной рубашки отстирывать? Вручную? Заставит кого-нибудь? Или просто купит новую вещичку?

Что за глупости в голову лезут, бездна…

— В общем-то, да, — честно созналась я, виновато улыбаясь. — Ну, и еще приветы передать.

— От кого? — неласково спросил Ириано. Желтые глаза слегка светились в полумраке, как у дикого зверя.

— От Айне.

Я запнулась, прежде чем солгать.

— Правда, что ли? — голос кланника просто сочился ядом. — Она просто взяла и привет передала, даже не зная, что мы с тобой пересечемся в Крыле Льда?

— Ну, не совсем так, — как ни странно, я почувствовала себя уверенней. Ириано язвил, но как-то натужно, сильно перегибая палку. Не нужно быть телепатом, чтобы понимать — он чувствует совсем не то, что демонстрирует. — Ничего она не передавала, конечно. И не передаст. Не такой у нее характер. Знаешь, даже в школе Айне никогда первой не звонила — всегда ждала, когда кто-то другой инициативу проявит. Иногда потому, что знала — этот человек с ней обязательно свяжется сам. Но чаще просто не хотела навязываться.

— А мне-то что за дело до этого? — Ириано отвернулся и царапнул древесный ствол ногтем. На темной коре осталась желтоватая полоска.

— Да так, ничего, — я размяла в пальцах еловую иголочку, пачкая кожу зеленым, остро пахнущим соком. — Собираешься навещать Пепельный клан?

— Зачем? — откликнулся Ириано и добавил, словно оправдываясь: — Сейчас не до этого, и вообще, я Акери многим обязан — думаю, останусь пока в Крыле Льда. Война еще не скоро кончится, князей у нас немного, это не Северный клан, а Тантаэ еще и магов с ведарси заарканил — все на него работают.

Я не смогла удержать улыбку, хотя подозревала, что Ириано это любезности не добавит.

— Ну, никто не предлагал тебе переехать в Пепельный клан. Речь шла о том, чтобы отца навестить… Айне, кстати, тоже сейчас там находится. В последнее время частенько она в передряги попадает, — искренне посетовала я. — Рискует почем зря. Недавно выставила себя, как приманку — и клюнула одна из боевых групп с Древним в комплекте. Айне справилась, но отлеживалась потом долго… Ну, ладно, — оборвала я свои излияния. — Действительно, вряд ли это тебе интересно. Прости, что отвлекла от охоты… Или чем ты там занимался. Пойду я, пожалуй. Работа не ждет, — и поднялась на ноги.

Я неторопливо отряхнула штаны, очистила от хвоинок шубу, потянулась — и только потом неторопливо направилась по тропинке обратно к арке, каждую секунду ожидая оклика, но зная почти наверняка, что вряд ли дождусь.

И ошиблась.

— Присмотрю я за ней. Выберусь через пару дней, только дела здесь закончу, — произнес Ириано негромко, но с четким расчетом, что я обязательно услышу. — Все пророчицы одинаковые, лезут на рожон, а ты потом разгребай последствия… — донеслось невнятное и напоказ сердитое.

У меня на губах появилась улыбка. Может, я и не привыкну никогда к шакарским манерам, но хотя бы бесцеремонное копание в чужой голове научусь обращать на пользу.

И, кажется, Ириано нужен был только повод, чтобы сорваться с места…

Хорошая новость — для Айне.

Отступление первое. Искушение Корделиты

Иногда Корделии казалось, что ее князь рожден для того, чтобы искушать. Его манера говорить, опуская ресницы, показывать беззащитное горло… И, конечно, мысленный голос.

О, да, голос…

Бархатный, глубокий, с вкрадчивыми нотками. Ненавязчивый, уютный, родной. Такой, что легко принять его за эхо своих собственных размышлений.

Как сейчас.

«Ты боишься потерять его, Корделита. Признайся хотя бы себе».

Максимилиан, казалось бы, совершенно не обращает внимания на свою кланницу. Он сверлит мрачным взглядом Акери, который напоказ заигрывает с простодушной, наивной и такой юной еще Найтой. Но княгиня знает, что никто другой никогда не обращается к ней так — «Корделита». Она сама запрещает, чтобы не осквернить это тайное имя, не истрепать его о повседневность и оставить чистым.

Только для двоих — для Корделии и Максимилиана, ее спасителя и господина на веки вечные.

«О ком ты говоришь?»

Княгиня отвечает нарочито небрежно.

Ксиль не выдерживает и фыркает, бросая на нее быстрый взгляд из-под ресниц.