Черный человек. Книга 2 - Василий Головачев

— Уходи, — раздался в теле Шаламова, в каждой его клеточке звучный бархатный голос. — Уходи в инобытие, человек. Оставаться на Земле опасно, сородичи не поймут тебя, и все, что ты там делаешь, — лишнее. Ищи Вершителя, он — Единственное и Вечное Начало всему, что называется бытием, он поможет тебе.

— А ты? Значит, ты — не Вершитель?

Вихрь мрака посреди комнаты взмахнул крылом, раздался тихий смех, раскатистый, гулкий, но не обидный. Впрочем, смехом эту песнь излучений и пляску полей мог назвать только маатанин.

— Я — Посланник, еще один богоид, если пользоваться твоей терминологией. Уходи, пока не поздно. Твоя дорога не ведет на Землю, жизнь которой хрупка и ранима.

— Но мне необходимо кое-что земное, я не могу без… некоторых… вещей.

— Сможешь. — Тот же смех и следом стремительное падение в глубину мрака… звезды… ветер в лицо… слезы, тоска… свет!

Смех и слезы все еще жили в его памяти, когда Шаламов открыл глаза. Свои глаза, человеческие, способные видеть лишь в узкой полосе электромагнитного спектра.

— Сон, — вслух проговорил Шаламов. — Это был сон. — На этот раз фаза «черного» длилась больше — около двух часов, и что делал маатанин — Даниил не знал. В памяти его человеческой сохранилось лишь слабое эхо чужого сознания, оперирующего потоками мыслей сразу на шести-семи уровнях. Потоки наслаивались друг на друга, переплетались в бессмысленный конгломерат неведомых письмен, от которого пухла голова. Конечно, если поднатужиться, Даниил смог бы проникнуть в сферу сознания «черного человека», как делал это ради любопытства не раз, но что-то останавливало его, какой-то непонятный духовный инстинкт, последний предохранитель, еще удерживающий скатывание человеческого «я» в пропасть чужой психики.

Шаламов начал было искать выход на инка справочной службы, чтобы выяснить адрес яслей, где могла быть дочь Купавы, и в этот момент память маатанина выдала ему один из результатов деятельности «черного» в отсутствие хозяина. Это был адрес некоего Аристарха Железовского, биоматематика из Института внеземных культур. Парень проник в дом Шаламова и забрал «следы путешествий» — подарки, которые Даниил принес Купаве.

Новость оказалась неожиданной, потому что в знакомых курьера биоматематик с такой фамилией не числился, и непонятна была его связь с Купавой. Он явно что-то знал, этот математик, раз так свободно вошел в квартиру и забрал не принадлежащие ему игрушки. Следовало познакомиться с ним поближе.

Сменив облик, Шаламов отправился на поиски незнакомца и отыскал его дом на окраине Пушкина, когда уже стемнело. Чувство внешнего наблюдения на этот раз было слабее, чем раньше, и Даниил отнес его в разряд мнимых ощущений: знать, где он живет, не мог никто, узнать — тоже, так как на Даниила Шаламова он теперь был совсем не похож.

Математик занимал довольно скромную четырехкомнатную квартиру: спальня, гостиная, рабочий комп-кабинет, спортзал — на седьмом этаже высотного «кипариса». Гостей он не ждал, но и растерянным не казался: здоровенный парень с великолепным мускульным рельефом, которому позавидовал бы и Вен Вайтнеггер, нынешний чемпион по бодибилдингу. Пристально вглядевшись в рыхлого толстяка с красным широким лицом, он наметил улыбку и проговорил гулким «протодьяконовским» басом:

— Входите, «сын сумерек», покалякаем.

Шаламов вонзил взгляд в серые, с ироническими огоньками глаза хозяина… и встретил хорошо подготовленный отпор. Пси-блок!

— Интрасенс… — проворчал он, проходя в гостиную, где уютно горела свеча торшера в окружении трех огромных, под стать хозяину, кресел.

— Моя беседка, — сделал жест Железовский. Было видно, что он старается казаться бесстрастным и избегать мимики и лишних движений. Усадив гостя, он сел сам, оперся локтем на валик кресла, утвердил подбородок на сжатом кулаке и превратился в роденовского «Мыслителя».

— Верни мои вещи, — угрюмо сказал Шаламов, — и поговорим о твоем отношении к моей семье.

Железовский выдержал еще один острый взгляд, совмещенный с попыткой пси-зондирования. Бесед в манере инклюзив он не любил, но с Даниилом не следовало разговаривать на повышенных тонах.

— Если речь идет о раритетах неземного происхождения, то я сдал их на хранение в спецбункер УАСС. Они опасны, как и первые ваши… гм… подарки.

— Чушь!

— Отнюдь. Один из раритетов вчера внезапно раскрылся и охладил зону в радиусе километра до температуры вымерзания газов. Теперь там образовался купол из твердых азота и кислорода, над которым бушует пурга из снега замерзающего воздуха.

— Кондиционер, — проворчал Шаламов. — Наверное, это заработал вакуум-преобразователь, я хотел сделать из него кондиционер, практически вечный. Но остальные вещи неопасны, гарантию даю.

— Готов поверить, но безопасность не любит сюрпризов, ведущих к человеческим жертвам. Думаю, там посмотрят на ваши вещи, оценят и вернут, если они действительно безопасны. Откуда вы берете такие объекты?

— Они — свидетели моих странствий, сувениры из разных миров, умерших в большинстве случаев. Я хотел подарить их жене… — Шаламов преодолел приступ острого неудовольствия, вспомнив, зачем пришел. — Не беси меня вопросами, отвечай на мои, я имею на них право. Откуда ты знаешь меня?

— От Мальгина, он мой друг.

— Откуда ты знаешь, что я был дома и принес подарки?

— Вы уже приносили подобные подарки, их забрал Лондон, предупредив об опасности. О вас я знаю все, и не только от Клима. Считаю…

— Мне чихать, что ты там считаешь. Где Купава?

Железовский остался невозмутим, он был готов к любому повороту беседы.

— По-видимому, ее прячут. От всех. В том числе и от вас. Кто конкретно — не знаю, кто-то из лидеров ее бывшей компании.

— Какой еще компании?

— К сожалению, она попала под влияние наслажденцев из «эскадрона жизни», а прячут ее молодцы из сопутствующего клуба острых приключений, брейкеры. Думаю, в скором времени выйду я на конкретных исполнителей.

— Значит, ты не математик? Работаешь на безопасность?

— Математик, но работаю над проблемами, которые меня интересуют.

— Может быть, ты знаешь и тех, кто следит за мной? Наверняка это твои приятели-безопасники.

— За вами охотятся не только безопасники, и цели у них далеко не благовидные. Почему бы вам не явиться к Власте и не выяснить с ней все отношения?

— Кто это?

— Власта Боянова, комиссар безопасности. Толковая женщина, хотя и не интрасенс.

— Я хочу делать то, что мне хочется, сэр, а с твоей комиссаршей мне говорить не о чем. Я никого не трогаю, пусть не трогают и меня.