Красиво разводятся только мосты - Елена Лабрус

Аврора вздрогнула от неожиданности. Включила свет. У камина зажёгся торшер.

В темноте гостиной Романовский стоял спиной к наглухо задёрнутому окну. Пахло алкоголем.

— Не всё ли равно? — смотрела она, как муж прикрыл глаза от слепящего света, потёр виски.

Деловой костюм. Белоснежная рубашка. Золотые запонки, что они выбирали вместе. Усталый вид. Бокал с коньяком в руке. Романовский словно приехал не с больницы, а с важной встречи.

— Мне — нет, — ответил он.

— Встречалась с Вадимом Воскресенским, подписывала документы у адвоката, заезжала на квартиру, гуляла. Сегодня очень тёплый вечер.

— И была у него, да?

— Да, — спокойно ответила Аврора.

Романовский дёрнул головой, словно ему давит воротник. Приподнял полупустой пузатый снифтер. Аврора, смеясь, называла бокал «сфинктер». Грея напиток в руке, давая ему подышать и насытиться кислородом, её муж пил коньяк только из таких, резко сужающихся кверху, «правильных» бокалов, особенность формы которых — содержимое не прольётся, даже если бокал опрокинется.

Словно глотнул не дорогой напиток, а горькую отраву, Романовский скривился.

— Да, — повторила Аврора. — У него на заводе. Ездила поблагодарить. Это же из-за Демьяна с меня сняли обвинение.

— Поблагодарила? — усмехнулся Романовский.

— Конечно, — проигнорировала Аврора его сарказм. — О чём ты хотел со мной поговорить? Антонина Ивановна сказала, ты ждёшь меня здесь.

Он показал на кресло. Аврора села, не желая спорить по мелочам. Металлические ножки сумки стукнули о пол.

— Мне предложили курс лекций в университете Дели, — Романовский сел в соседнее. Скрипнула кожа. — Ты полетишь со мной?

— В Индию?

Романовский кивнул. Аврора удивилась.

— А как же операция?

— Её не обязательно делать срочно.

— Но чем быстрее…

Романовский поморщился. Аврора осеклась.

— У тебя есть время подумать, — рассматривал он янтарную жидкость на дне бокала. На скулах играли желваки.

— Я не полечу. Это всё?

— Нет. Я хотел поговорить с тобой кое о чём ещё, — он допил коньяк и поднял на неё глаза.

— О чём же?

— О детях. — Муж смотрел на неё в упор.

— Я слушаю.

— Я… — Романовский набрал воздуха в грудь. Медленно шумно выдохнул. — В общем, это было несколько лет назад, — он сглотнул. — Я сделал вазэктомию.

— Вазо… Что? Ты перевязал семявыводящие протоки?

— Аврора, я врач! — Романовский резко встал. — Не надо сомневаться в моей профессиональной компетенции. Да, перевязал. Я тогда так испугался, что пошёл к Ошерову и покончил с этим раз и навсегда.

— Испугался чего? — Аврора вывернула голову, чтобы на него посмотреть.

Из тяжёлой плоской бутылки Романовский налил себе ещё коньяка.

— Помнишь, у тебя была задержка? Мы думали, ты забеременела. На самом деле нет, но уже какая разница. Я испугался и решил не рисковать.

— Ты решил? Ты! Не посоветовавшись со мной?

Он развёл руками.

— Я после неё поставила спираль!

Он тяжело, виновато вздохнул.

— Ну да, какая разница, что думаю я, — встала Аврора. — Главное, чтобы ничто не омрачало твою сексуальную жизнь, чтобы над головой дамокловым мечом не висела возможность обзавестись потомством. Не.. — она махнула рукой: и правда что уже теперь. — Говорят, стерильность делает ощущения ярче, а сексуальное желание сильнее. Вижу, не врут, — усмехнулась она.

— Ты же понимаешь, что это значит? — пропустил мимо ушей все её колкие замечания Романовский. — Естественным путём у нас не получится. Только ЭКО. Но я согласен. Согласен на ЭКО, на любые другие процедуры… Ошеров сказал, функция сперматозоидов сохранена. Поэтому я… Если нет и надо восстановить протоки, я восстановлю…

Он делал паузы, наверное, ждал, что Аврора его перебьёт, но она не сказала ни слова.

«Поэтому?.. Чёрт бы тебя побрал! Я же не могла забеременеть от тебя. Просто не могла. Никак. Никаким волшебным образом. Я беременна от Демьяна».

Она выдохнула.

— Аврора! — донёсся до неё голос Романовского словно с другой планеты.

— Нет, — она покачала головой. — Мне не нужны такие жертвы. Я их не стою и не приму.

— Ну, конечно, — хмыкнул Романовский. — Хочешь забеременеть от него, да? Мне назло? Ты сказала: я найду отца для своего ребёнка. Видимо, уже нашла? Я прав?

— Ты прав, — сухо откликнулась Аврора.

Романовский одним глотком выпил коньяк.

— Господи, Рора! — он болезненно мотнул головой. — Ты хоть знаешь, в чью постель ты прыгнула?

— Ты думаешь, мне есть до этого дела? Подошёл бы любой мужик.

— Любой, но не этот!

— А что с ним не так? — усмехнулась она. — По мне так он хорош. Очень хорош.

— Не смей. Не смей говорить, что я не устраивал тебя в постели.

— Ну, как тебе сказать. Мне просто сравнить было не с чем. А теперь есть.

Его словно перекосило. Авроре понравилось такое выражение его благородного лица. Она бы даже сказала: ему шло. Оно, как никогда, смотрелось настоящим.

— Дура ты, баба. Он же тобой воспользовался. Обещал мне отомстить и отомстил.

— Правда? Это чем же таким ты ему насолил, что он решил отомстить так, — она засмеялась.

— Неужели ты его не помнишь?

— Я? Теперь я его точно не забуду, но уверена, мы встретились первый раз.

— В том то и дело, что не первый. Он приходил шесть лет назад. В этот дом. Ты открывала ему дверь. Провожала до лестницы.

— И это всё? Память на лица у меня и правда неважная. Как, впрочем, и на музыку. Ну, допустим, он приходил, и что это меняет?

Романовский снова вернулся к бару. С громким звуком открылась пробка. Жидкость забулькала, наполняя бокал. Он сделал большой глоток, прежде чем ответить. Аврора первый раз видела, чтобы он вот так хоть и коллекционным коньяком, но откровенно напивался.

— Много лет назад у меня был роман с его матерью.

Глава 72

— Что? — Аврора покачнулась. В горле резко пересохло.

— Ну, так вышло, — развёл руками Романовский. — Не буду вдаваться в подробности. Это было очень давно. Я даже название городка не запомнил. Где-то под Тверью. Я тогда совсем потерял голову. Мы оба потеряли. А городок маленький, у всего есть глаза и уши. И её муж нас застал. Конечно, глупо было что-то объяснять,