Красиво разводятся только мосты - Елена Лабрус

прикрываясь простыней на голое тело, но я пытался. Сказал как есть, что люблю её, увезу с собой в Питер. Её и мальчишку.

— Мальчишку? — с облегчением выдохнула Аврора.

— Ну, да, да, твоего Демьяна, — обернулся Романовский. Оставленный на столешнице бокал манил, но он за ним не пошёл.

— И что тебе ответил её муж?

— А что он мог мне ответить? Ничего. Он ушёл. Ушёл из семьи. Бросил и жену, и ребёнка.

— А она?

— А она со мной не поехала. Осталась в своём Ржеве или Торжке. А потом исчезла. Я писал, звонил, но сказали, она тут больше не живёт. И всё.

— Сколько тогда было Демьяну?

— Да откуда я знаю, Аврора! — оттолкнул Романовский кресло. Засунул руки в карманы. — Я его и не видел. Восемь, может, девять. Когда он заявился шесть лет назад, я понятия не имел, кто он.

— И чего же он хотел?

— Ничего. Посмотреть в глаза человеку, который… — Романовский запнулся, — разрушил их семью.

— И всё?

— Ну, он много чего наговорил, — пожал плечами, не вынимая рук из карманов. — Только знаешь, я ведь ни от чего не отказывался. Я понимаю, каково ей было остаться после скандала в маленьком городке, где её осуждала каждая собака. Но она ведь ничего не приняла. Ни деньги, ни помощь. Она даже общаться со мной не стала.

Аврора замерла.

— А как давно это было? Сколько лет назад?

Романовский задумался.

— Двадцать пять. Даже двадцать шесть, — почесал он затылок. — Да, мне как раз исполнилось тридцать. Стоял конец мая, может, начало июня. Вот как сейчас.

Как сейчас? Сердце пропустило удар.

«— А сколько Нине лет?

— Двадцать пять исполнилось в феврале», — сказал Демьян.

Нина, его сестра, девушка с русой косой. Серые глаза. Есения. Мягкие тёмные кудряшки.

— Ты уверен, что он сказал всё? И больше ничего не хотел добавить?

— Кроме того, что я сломал его матери жизнь, нет, — горько усмехнулся Романовский. — Я ответил, что, наверно, неправильно обвинять во всём меня, я же её не заставлял. Измена — это всегда двое. А он усмехнулся: «Двое! Ну, да, конечно, а давай я пересплю с твоей женой и расскажу, сложно ли было её соблазнить. Вот тогда и расскажешь мне про «двое» и каково это».

Под ногами качнулся пол. Аврора вцепилась в кресло.

— Да, да, знаю, — мотнул головой Романовский. — Я должен был сделать больше. Настоять. Увезти её с собой. Но я… Я, дурак, предложил денег. Она сказала, что не нуждается в подачках.

— И ты думаешь, на этом всё закончилось?

— Конечно, закончилось.

— Уверен, что она не забеременела?

Романовский нахмурился, но потом уверенно покачал головой.

— Ну зачем ей такая обуза — второй ребёнок, без мужа, без работы?

— Точно? Уверен, что Демьян не хотел сказать...

— Демьян, Демьян! — возмущённо взмахнул руками Романовский. — Конечно, я уверен, Аврора. Будь у меня ребёнок, я бы знал.

Он вернулся к бутылке с коньяком.

— Ну да, — кивнула Аврора ему в спину. — И что бы ты сделал?

— В каком смысле? — пренебрегая всеми правилами этикета, вместо положенной четверти, Романовский долил бокал доверху.

— В самом простом, Валер. Если бы ты узнал, что у тебя есть ребёнок, что бы ты сделал?

— Не пугай меня. — Он прижал руку к сердцу. Даже слегка побледнел. Поднял бокал, задумался.

— И ты считаешь, что Демьян тебе всё же отомстил? Спустя шесть лет?

— Думаю, да. Возможно, ему просто предоставился случай. Не злонамеренно, — словно пытался он подсластить горькую пилюлю.

— Я тебя услышала, — ответила Аврора, когда Романовский подошёл. — Но ты не ответил. Что бы ты сделал, если бы узнал, что у тебя есть двадцатипятилетняя дочь. И внучка.

— Что? — Теперь он побледнел по-настоящему. — Это он тебе сказал?

— Нет. Но я видела его сестру. И его племянницу. Её зовут Есения. Ей пять лет. У неё тёмные кудряшки. Твои серые глаза. Мамины, но твои. Она такая славная.

Романовский сел. Рухнул в кресло как мешок. Облился коньяком. Но даже не заметил.

— Дочь? У меня есть дочь?

— Поздравляю, папаша, — похлопала его по плечу Аврора, словно только что приняла у его жены роды. — У вас девочка.

— Но ты же не уйдёшь? — слабым голосом спросил он.

— Я уйду, Валер. — Аврора подхватила с пола сумку. Достала документы. — Я была сегодня у адвоката. У адвоката по разводам. Будет проще, если ты просто подпишешь, — она положила на журнальный столик бумаги. — Если нет, нас всё равно разведут через суд. Я не могу, прости, — она покачала головой. — Я попробовала, но уже ничего…

Он обречённо кивнул.

— Не исправить. Понимаю.

— Я бы ушла. Ушла всё равно. Несмотря на беременность.

Он поднял глаза.

— На беременность? Ты?..

— Да, я беременна, Валер. Беременна от Демьяна. Я вернулась, потому что думала это твой ребёнок. Была уверена, что твой. Потому что так было правильно, думала — смогу. Но я не могу, — она развела руками. — И отец моего ребёнка — не ты. Конечно, он тоже неидеальный, как и все мы. Может, в сердцах шесть лет назад он и ляпнул что-то, не подумавши, может, даже так и собирался сделать, но всё, что он делал сейчас, говорит о другом.

— О чём? Что это действительно просто — соблазнить женщину? — горько вздохнул Романовский. — Немного внимания, немного заботы, чуть-чуть романтики, много красивых слов…

— Тебя приятно слушать, когда ты говоришь правду.

— Правда в том, что ты действительно ему дорога, — покачал он головой. — Как бы ни трудно мне было это признать, но дорога. И мне тоже. Для меня нет никого дороже тебя.

— Ты просто её ещё не видел, — улыбнулась Аврора. — Свою внучку.

Она вздохнула. Выдернула из коробки несколько салфеток, забрала бокал, вытерла его руку, отряхнула пиджак, промокнула мокрую штанину. Прижала к себе его седую голову. Взъерошила волосы. Потом пригладила. Поцеловала в макушку.

— Ты свозишь её во все музеи мира. Расскажешь всё, что знаешь сам. Всё, что когда-то рассказывал мне. Будешь встречать её из балетной школы. Или отводить в музыкальную. Будешь слушать