Глеб Белозерский - Лев Демин

- Могу, конечно.

Глеб подумал, что тридцать воинов составляет ровно половину всего белозерского воинства. Оборона его стольного города будет серьезно ослаблена, если новгородские ушкуйники снова появятся на реке Суде или где-нибудь еще. Слава Богу, до Белоозера они еще не добрались.

- Когда тронемся в путь? - спросил Глеб.

- Я полагаю, лучше выехать весной водным путем, когда Волга очистится ото льда. Я связался с главным баскаком: он не возражает. Дань везти надежнее на дощаниках. Со мной будут большие ценности: несколько ящиков с серебряными монетами, шкурки пушных зверей. Речной путь надежней.

- Кого опасаешься?

- Можно встретить много всяких недобрых людей: новгородские ушкуйники, и отбившиеся от ханского войска бродяги, и разные степняки, и беглые бунтари-русичи. На богатую добычу каждый польстится. Если потеряем груз, головы мне не сносить, да и тебе, князь, тоже. Учти это.

- У меня с собой только десять дружинников.

- Это мало. Распорядись, чтобы прибыло еще, по крайней мере, десятка два. Времени у тебя в запасе еще много.

- Лучше я сам поеду в Белоозеро и к весне соберу дружинников.

- Действуй.

Глеб задержался в Ростове еще на несколько дней. Посетил в монастыре мать. Инокиня совсем состарилась. Жаловалась на потерю зрения: читала с превеликим трудом. Встретила она сына как-то равнодушно, тихо спросила:

- Как Михаил?

- Растет сынок. Собираюсь в скорости начать его обучение, - ответил Глеб.

Инокиня Марфа ничего не ответила, только вздохнула, а потом болезненно закашлялась.

- Тебе нездоровится, матушка. Отдыхай. Я к тебе после заеду, - сказал Глеб, видя, что беседы с матерью не получилось.

- Зайди, - сказала усталым голосом мать.

Глеб возвратился до начала навигации в свой удел, стал отбирать и готовить к походу дружинников. Долго не мог решить, какие подарки могли бы удивить нового хана. Но Глеб проявил находчивость: у одного новгородского купца, промышлявшего в Студеном море, приобрел моржовый клык, разукрашенный искусной резьбой. Такой необычный подарок хану еще, наверное, никто никогда не дарил. У другого новгородского купца Глеб купил два больших овальных блюда, покрытых красивой росписью…

Весной, когда прошел ледоход, князь Глеб с дружинниками приплыл в Ростов. Там баскак Файзулла уже подготавливал со своими людьми дощаник с ценным грузом к плаванию. Глеб приплыл на двух дощаниках. На одном находился сам с несколькими приближенными и малой частью дружины. Основная часть дружины занимала второй дощаник.

Файзулла обратил внимание Глеба на необходимость постоянно вести наблюдение за берегом и за течением реки. Ценный груз, который вез караван, мог представлять привлекательную добычу для тех, кто промышлял разбоем. Чтобы не стать жертвой ханского гнева и не потерять головы, надо было следить в оба.

Волга показалась Глебу более оживленной, чем в те времена, когда он плыл в Орду вместе с великим князем Александром Невским и возвращался оттуда вместе с молодой женой, ханской дочерью. Плыли торговые струги, дощаники с княжескими свитами, купцами, военными отрядами ордынцев. Раза два ордынцы пытались остановить караван. Но Файзулла резкими выкриками отгонял ордынцев, и те оставляли караван в покое.

Вниз по Волге плыли под парусами. Делали остановки и высаживались на берег, чтобы запастись водой и размяться. Но всякий раз выставляли усиленные караулы.

Вход в Ахтубу охранялся усиленным нарядом ханских воинов. Они потребовали с берега, чтобы караван остановился для досмотра. Файзулла снова прокричал с борта головного дощаника условный сигнал, и охранники пропустили караван.

Город Сарай-Берке, золотоордынская столица, показалась Глебу заметно изменившейся. Больше стало внушительных палат ордынской знати. То тут, то там вздымались вверх купола и минареты мечетей. Среди них как-то скромно затерялась глинобитная церковка русской епархии, но рядом с ней возводился каменный храм повнушительней. Богатые кварталы чередовались с шумными и многолюдными базарами и кварталами бедняков, застроенными камышовыми жилищами, глинобитными хижинами, землянками. Здесь обитал малоимущий люд, ремесленники, строители, мелкие торговцы, землекопы, лодочники, а в землянках жили рабы-полоняне. Некоторым из них удалось обзавестись семьей и собственной землянкой или хижиной, но это не избавляло их от вопиющей бедности, подневольного труда на хозяина.

Центральным сооружением города был огромный комплекс ханских дворцовых палат с парадными залами, домашними покоями, разными службами, помещениям для многочисленной челяди и стражи. Все эти строения окружала высокая стена из белого камня. Над ней возвышалась дворцовая мечеть с иглами-минаретами. В воротах стояли рослые стражники с копьями и мечами. Ханская столица выглядела пестрой, разноликой, шумной и многоязычной. И это на первых порах подавляло, ошеломляло новичка.

Файзулла начал передавать ханскому казначею дань. Казначей с помощниками дотошно переписывал содержимое кожаных мешков. К Глебу приставили специального чиновника. Ему с людьми было разрешено поместиться на постоялом дворе для русичей. Постоялый двор носил необычное название - «караван-сарай». Часть своей дружины Глеб оставил для охраны дощаников, а большую часть взял с собой.

Первым делом Глеб Василькович поинтересовался у чиновника, когда же великий хан удостоит его приемом, чтобы он мог передать свои подарки. Чиновник бесстрастно ответил, что он не знает, когда хан сможет принять русского князя. Хан занят государственными делами и в ближайшие дни вряд ли найдет время.

В результате Глеб был предоставлен самому себе. Впрочем, самому себе - не совсем точно сказано. Белозерский князь ощущал постоянный надзор. На постоялом дворе всегда находился соглядатай, а если Глеб выходил в город, сзади неустанно следовал «хвост». Князь не удержался и спросил преследовавшего его соглядатая - чему он обязан таким вниманием. Тот, не раздумывая, ответил:

- Великий хан печется о безопасности русского князя. Глеб ответил ехидно:

- Очень тронут заботой великого хана.

При прежнем хане Берке такого мелочного опекунства не было.

Зашел Глеб Василькович на епископский двор, посетил сарайского владыку Митрофана, получил его благословение. Владыка выглядел болезненным, исхудавшим, осунувшимся. Признался Глебу, что готовится принять схиму, оставив епископскую кафедру.

- Непосильное бремя взвалил на свои плечи, - пожаловался он. - Митрополит Кирилл подбирает на мою кафедру нового владыку.

Глеб Василькович поинтересовался, приходилось ли владыке Митрофану сталкиваться с новым ханом Менгу Теми-ром. Каков он властелин и человек.

- Круто берет, - ответил епископ. - А прежней власти у него, как у Берке, нет.

- Пошто нет?

- Сильный соперник объявился.

- Какой еще соперник?

- Темник Ногай, способный полководец. Проявил себя еще при прежних ханах, Батые и Берке. Победоносно воевал в Закавказье и в Персии.

- Слышал это имя.

- Сейчас Ногай отложился от Орды. Увел часть войска и властвует у Черного моря и в низовьях Дуная. Так что сила Золотой Орды поубавилась.

- Любопытно. А как хан относится к тебе, владыка, к православной церкви.

- Пока терпимо. Больших препятствий не чинит, храмы возводить не возбраняет. Но в то же время заигрывает с папистами. Католики начинают проникать в Орду. Политика и вашим, и нашим.

- А я вот жду у моря погоды. Когда хан пригласит…

- Дай Бог тебе удачи, князь.

- Не понимаю, что ему от меня надо.

- А может быть, и ничего не надо. Такая политика у него - вызывать к себе русских князей и держать их при себе месяцами, а то и год-два в качестве заложников. Так что наберись терпения, князь.

Неоднократно Глеб посещал базар, неугомонный, пестрый, шумный. Торговцы: ордынцы, русичи, кавказцы - на все голоса зазывали покупателей, расхваливали товар и до умопомрачения торговались. Старого знакомого Захария уже не оказалось в Сарае. Глеб узнал от русских купцов, что Захарий года два назад похоронил жену Пелагею, неудачно разродившуюся. Захарий решил вернуться на Русь, но по дороге был дочиста ограблен каким-то бродячим отрядом ордынцев и нищим оборванцем вернулся назад. Здесь он ухитрился жениться на дочери искусного умельца-чеканщика, выходца с Северного Кавказа, и взялся продавать изделия тестя. Но в Сарае не остался, а переселился в какой-то другой город.

Выслушав этот рассказ, Глеб вспомнил, как купеческая жена Пелагея, бойкая миловидная женщина, выручила его невесту: снабдила Феодору своим платьем, в котором ханская дочь, ставшая невестой русского князя, пошла под венец.

Глеб неоднократно обращался к приставленному к нему ордынцу с одним и тем же вопросом - когда же хан соизволит его принять. И слышал один ответ: