Илиада - Гомер

590 Там же Гефест знаменитый извил хоровод разновидный, Оному равный, как древле в широкоустроенном Кноссе Выделал хитрый Дедал Ариадне прекрасноволосой. Юноши тут и цветущие девы, желанные многим, Пляшут, в хор круговидный любезно сплетяся руками. 595 Девы в одежды льняные и легкие, отроки в ризы Светло одеты, и их чистотой, как елеем, сияют; Тех - венки из цветов прелестные всех украшают; Сих - золотые ножи, на ремнях чрез плечо серебристых. Пляшут они, и ногами искусными то закружатся, 600 Столь же легко, как в стану колесо под рукою испытной, Если скудельник его испытует, легко ли кружится; То разовьются и пляшут рядами, одни за другими. Купа селян окружает пленительный хор и сердечно Им восхищается; два среди круга их головоходы, 605 Пение в лад начиная, чудесно вертятся в средине. Там и ужасную силу представил реки Океана, Коим под верхним он ободом щит окружил велелепный. Так изукрашенно выделав щит и огромный и крепкий, Сделал Гефест и броню, светлее, чем огненный пламень; 610 Сделал и тяжкий шелом, Пелейона главе соразмерный, Пышный, кругом изукрашенный, гребнем златым повершенный; После из олова гибкого сделал ему и поножи. И когда все доспехи сковал олимпийский художник, Взяв; пред Пелидовой матерью их положил он на землю. 615 И, как ястреб, она с осребренного снегом Олимпа Бросилась, мча от Гефеста блестящие сыну доспехи.

ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ГНЕВА

В ризе багряно-златистой из волн Океана денница Вышла, несущая свет и бессмертным и смертным: Фетида К сеням пришла мирмидонским с блистательным даром от бога. Там она сына нашла: над Патроклом своим распростертый, 5 Громко рыдал он; и многие окрест друзья мирмидонцы Плакали. Став между них, среброногая матерь-богиня За руку сына взяла, называла и так говорила: "Сын мой! оставим мертвого, как ни прискорбно то сердцу, С миром лежать: всемогущих богов он волей повержен. 10 Встань и прими, Пелейон, от Гефеста доспех велелепный, Дивный, какой никогда не сиял вкруг рамен человека". Так произнесши, Фетида на землю доспех положила Пред Ахиллесом; и весь зазвучал он, украшенный дивно. Вздрогнули все мирмидонцы; не мог ни один на доспехи 15 Прямо смотреть, отвратились они; Ахиллес же могучий Только взглянул - и сильнейшим наполнился гневом: ужасно Очи его из-под веждей, как огненный пыл, засверкали. С радостью взяв, любовался он даром сияющим бога; И, когда свое сердце нарадовал, смотря на чудо, 20 К матери сереброногой крылатую речь устремил он: "Матерь! доспех сей бессмертного дар; несомнительно должен Быть он творением бога, не смертного мужа он дело. Ныне ж я вооружаюся. Но об одном беспокойно Сердце мое, чтобы тою порою в Патрокловом теле 25 Муки, проникши в глубокие, медью пробитые раны, Алчных червей не родили; они исказят его образ (Жизнь от него отлетела! ), и тление тело обымет! " Вновь говорила ему среброногая матерь Фетида: "Сын мой! заботой о сем не тревожь ты более сердца. 30 Я попекусь отгонять от него кровожадные сонмы Мух, которые тело убитых мужей пожирают; И хотя бы лежал он в течение круглого года, Тело его невредимо и даже прекраснее будет. Ты же, мой сын, на собранье созвавши героев ахейских, 35 Гнев прекрати на Атреева сына, владыку народов; Быстро на бой ополчись и могучестью вновь облекися". Так говорила - и дух дерзновеннейший сыну вдохнула. Другу ж его и амброзию в ноздри, и нектар багряный Тихо влияла, да тело его невредимо пребудет.

40 Быстро по берегу моря пошел Ахиллес быстроногий, Голосом страшным крича; и всех взволновал он ахеян. Мужи, которые прежде всегда при судах оставались, Все корабельщики, кои судов управляли кормилом, Даже зажитники ратных дружин, раздаватели хлеба,45 Все поспешили в собранье, когда Ахиллес благородный Вновь показался, столь долго чуждавшийся брани кровавой. Двое хромаючи шли, знаменитые слуги Арея, Царь Одиссей и Тидид Диомед, воеватель могучий, Шли, опираясь на копья, неся еще тяжкие раны. 50 Оба, пришедши, они на местах передних воссели; Вслед их притек и Атрид, повелитель мужей Агамемнон, Раной недужный: зане и его среди бурного боя Ранил Коон Антенорид огромною пикою медной. И, когда уже все на собранье сошлися ахейцы, 55 Встал между ними и так говорил Ахиллес быстроногий: "Царь Агамемнон! полезнее было бы, если бы прежде Так поступили мы оба, когда, в огорчении нашем, Гложущей душу враждой воспылали за пленную деву! О! почто Артемида сей девы стрелой не пронзила 60 В день, как ее между пленниц избрал я, Лирнесс разоривши: Столько ахейских героев земли не глодало б зубами, Пав под руками враждебных, когда я упорствовал в гневе! Гектор и Трои сыны веселятся о том, а данаи Долго, я думаю, будут раздор наш погибельный помнить. 65 Но совершившеесь прежде оставим в прискорбии нашем, Гордое сердце в груди укротим, как велит неизбежность. Ныне я гнев оставляю решительно; я не намерен Сердца крушить враждой бесконечною. Царь Агамемнон, В битву подвигни скорее медянодоспешных данаев; 70 Дай мне скорее идти на троян и еще испытать их, Иль и теперь ночевать пред судами намерены? Нет, уповаю, Радостно каждый из них утомленные склонит колена, Каждый, на пламенной битве от наших оружий избывший! " Так говорил, - и наполнились радостью все аргивяне, 75 Слыша, что гнев навсегда оставляет Пелид благородный. Начал тогда говорить повелитель мужей Агамемнон, С места восстав, где сидел, но стоять на средину не вышел: "Други, данаи герои, бесстрашные слуги Арея! Вставшего надобно слушать; начавшего слово не должно 80 Перерывать: затруднится и самый искусный вития. В шумном народном говоре можно ли что-либо слышать, Или сказать? - заглушится вития, как ни был бы громок. С сыном Пелеевым я объясняюся; вы же, ахейцы, Слушайте все со вниманьем и речи мои вразумите. 85 Часто о деле мне сем говорили ахейские мужи; Часто винили меня, но не я, о ахейцы, виновен; Зевс Эгиох, и Судьба, и бродящая в мраках Эриннис: Боги мой ум на совете наполнили мрачною смутой В день злополучный, как я у Пелида похитил награду. 90 Что ж бы я сделался Богиня могучая все совершила, Дщерь громовержца, Обида, которая всех ослепляет, Страшная; нежны стопы у нее: не касается ими Праха земного; она по главам человеческим ходит, Смертных язвя; а иного и в сети легко уловляет. 95 Древле она ослепила и Зевса, который превыше Всех земнородных и всех небожителей: даже и Зевса Гера, хотя и жена, но коварством своим обманула В день, как готова была счастливая матерь Алкмена Силу Геракла родить в опоясанных башнями Фивах. 100 Зевс, величаясь уже, говорил пред собором бессмертных: - Слушайте слово мое, и боги небес, и богини; Я вам поведать желаю, что в персях мне сердце внушает: Ныне, родящих помощница, в свет изведет Илифия Мужа, который над всеми окрестными царствовать будет, 105 Ветвь человеков великих, от крови моей исходящих. Зевсу, коварное мысля, вещала владычица Гера: - Ложь, Эгиох! никогда своего не исполнишь ты слова. Или дерзни, поклянись, Олимпиец, великою клятвой, Что над всеми окрестными царствовать будет 110 Смертный, который в сей день упадет на колена родившей, Ветвь человеков великих, от крови твоей исходящих. Так говорила, но Зевс не почувствовал козней супруги: Клятвой поклялся святой и раскаялся, горько прельщенный. Гера, стремительно бросаясь, оставила холмы Олимпа; 115 Быстро достигла ахейского Аргоса, где уже прежде Знала богиня супругу царя Персеида Сфенела. Сына царица седьмой уже месяц в утробе носила: Гера его до срока на свет извела; но Алкмены В срок удержала роды, удаливши помощных Илифий. 120 С вестью о том перед Зевса предстала сама и вещала: - Зевс сребромолненный! слово тебе полагаю на сердце: Смертный рожден знаменитый, что царствовать в Аргосе должен, Муж Эврисфей, Персеида Сфенела геройская отрасль, Племя твое; не будет он Аргосу царь недостойный.125 Так изрекла, - и жестокая горесть ударила в сердце Зевса. Схватил он Обиду за пышноблестящие кудри, Страшным пылающий гневом, и клялся великою клятвой, Что на холмистый Олимп и звездами венчанное небо Ввек не взыдет Обида, которая всех ослепляет. 130 Так произнес он, и махом десницы от звездного неба Ринул ее, - и упала она на дела человека. Зевс от нее же стенал, как любезного сына он видел, Низкое иго носящего, в подвигах для Эврисфея. Так-то и я, как великий, шеломом сверкающий Гектор 135 Рати ахейских сынов истреблял при кормах корабельных, Сам не мог позабыть я Обиды, меня ослепившей. Но, как уже погрешил я и Зевс мой разум похитил, Сам то загладить хочу и воздать многоценною мздою. Храбрый, воздвигнись на бой, возбуди и другие дружины! 140 Что до даров, н все их представлю, какие ходивший Прошлого дня пред тобой исчислял Одиссей благородный. Если же хочешь, помедли ты, сколько ни жаждущий боя; Слуги мои те дары, в корабле собравши, представят, И увидишь ты, что я тебе, угождая, дарую".

145 Сыну Атрея ответствовал царь Ахиллес благородный: "Славою светлый Атрид, повелитель мужей Агамемнон! Хочешь ли мне дары примиренья, как должно, доставить, Иль удержать их, - ты властен; теперь же о битве помыслим Без отлагательств: и что в рассуждениях время нам тратить? 150 Что нам здесь медлить? еще не свершилось великое дело! Пусть, кто желает, опять впереди Ахиллеса увидит, Медною пикой фаланги крушащего ратей троянских, И, подобно ему, да пылает с врагами сражаться!" Но Пелиду царю возразил Одиссей многоумный: 155 "Нет; сколь ни мужествен ты, Ахиллес, бессмертным подобный, Воинств ахейских, голодных еще, не веди к Илиону Биться с троянами храбрыми! Нет, не на краткое время Битва завяжется, если троян и ахеян фаланги В сечу сойдутся и бог им вдохнет одинакую храбрость. 160 Прежде ахейским сынам повели ты насытиться в стане Хлебом, вином: оно человеку и бодрость и крепость. Муж ни один во весь день, от восхода до запада солнца, Пищею не подкрепленный, не в силах выдерживать боя. Сердцем в груди неистомным хотя б и пылал он сражаться, 165 Члены у тощего все тяжелеют, его беспокоит Жажда и глад, у него на пути запинаются ноги. Но человек, укрепяся вином и насытяся пищей, Может весь день под оружием с силой враждебных сражаться. Дух в его персях и крепок и бодр, и усталости члены 170 Прежде не слышат, доколе с побоища все не соступят. Так, Ахиллес! распусти аргивян и вели им готовить Завтрак. Дары для тебя повелитель мужей Агамемнон Пусть пред собранье народа представит, да все их данаи Узрят очами, и сам ты свое да возрадуешь сердце. 175 Пусть поклянется тебе, пред народом восстав, что доныне К деве на одр не всходил, не сближался с младой Брисеидой Так, как мужам и женам свойственно меж человеков. Ты же и сам укротися душою и будь благосклонен. Пусть напоследок тебя угостит он торжественным пиром 180 В кущах своих, чтобы должное ты получил без урона. Ты, Агамемнон могучий, вперед и к другому ахейцу Сам справедливее будь: унижения нет властелину С мужем искать примиренья, которого сам оскорбил он". Сыну Лаэрта немедля ответствовал царь Агамемнон: 185 "Радуясь, речи твои, Лаэртид благородный, я слушал; Истину ты говорил и о всем рассуждал справедливо. Клятву готов произнесть я, как самое сердце велит мне, И перед богом клятву неложную! Сын же Пелеев Здесь между тем да останется, сколько ни жаждущий боя; 190 Здесь и другие останьтесь, ахейцы, пока из-под сеней Придут дары и пока совершу я священные клятвы. Дело сие, Одиссей, на тебя самого возлагаю. Ты, благороднейших юношей в стане армейском избравши, Все те дары, что вчера обещали мы дать Ахиллесу, 195 Сам принеси с корабля моего и жен приведи нам. Ты ж мне, Талфибий, скорее в ахейском стане обширном Вепря нашед, уготовь на заклание Зевсу и Солнцу". Сыну Атрея ответствовал вновь Ахиллес быстроногий: "Славою светлый Атрид, повелитель мужей Агамемнон! 200 После, в другое время о том вам заботиться лучше, В час, как отдых короткий от тягостной брани случится, И как гнев в моем сердце не столько свирепствовать будет. Трупы еще перед нами лежат пораженных, которых Гектор свирепый убил, как Зевс даровал ему славу,205 Вы же народ приглашаете к пище! Не так бы я думал: Я бы теперь же советовал в битву идти аргивянам, Гладным и тощим; и только вечерний, пред западом солнца, Пир уготовить всеобщий, когда мы отмстим поруганье. Прежде сего никакое питье, никакая мне пища 210 Верно в уста не войдет, перед другом моим бездыханным! Он у меня среди кущи, истерзанный медью жестокой, Е двери ногами лежит распростертый: кругом его други Плачут печальные! Нет, у меня в помышленьи не пища: Битва, и кровь, и врагов умирающих страшные стоны!"