Холли - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Теперь у меня все в порядке. Дрожь прошла. И любая... любая умственная туманность, с которой я, возможно, сталкивался... тоже прошла.
Это только полуправда. Дрожь действительно прошла (ну, иногда случается мельчайшая дрожь, когда он очень устает), но по-прежнему иногда случается, что слова танцуют вне досягаемости.
"У каждого иногда бывают такие пустоты", — говорит он себе, когда это случается. — "Ты сам это исследовал. Это временный сбой в цепи, преходящая афазия, ничем не отличающаяся от мышечного спазма, который чертовски болит, а потом отпускает. Мысль о том, что это может быть началом болезни Альцгеймера, просто смехотворна".
— В любом случае, что сделано, то сделано. Если будут последствия, мы справимся. Хорошая новость заключается в том, что я не думаю, что они возникнут. У этой Гибни были некоторые заметные успехи – да, я ее изучила, – но они случались, когда у нее был партнер, бывший полицейский, и он умер несколько лет назад. С тех пор она в основном ищет потерявшихся собак, гоняется за беглыми преступниками и работает с некоторыми страховыми компаниями. Мелкие, ни одной из крупных.
Родди потягивает вино.
— Очевидно, у нее хватило ума найти Эллен Краслоу.
Эмили вздыхает.
— Это правда. Но два исчезновения с разницей почти в три года не образуют закономерности. Тем не менее, как ты всегда говоришь – умный человек готовится к дождю, когда светит солнце.
Он всегда так говорит? Он думает, что да, или раньше говорил. Вместе с поговоркой "Одна ласточка весны не делает", так говорил его отец, у его отца был потрясающий небесно-голубой "Паккард"...
— Родди! — Резкость ее тона вернула его к реальности. — Ты витаешь в облаках!
— Я?
— Дай мне это. — Она берет его стакан с каплей вина и выливает его в раковину. Из морозильника она достает стакан для парфе, в котором находится мутное серое вещество. Она поливает его сверху взбитыми сливками из банки и ставит перед ним десертную ложку с длинной ручкой. — Ешь.
— А ты не хочешь? — спрашивает он... но у него уже текут слюнки.
— Нет. Ешь всё сам. Тебе это нужно.
Она садится напротив него, когда он начинает ложкой жадно зачерпывать в рот смесь мозгов и ванильного мороженого. Эмили наблюдает. Это вернет его в строй. Должно вернуть. Она любит его. И он ей нужен.
— Слушай меня внимательно, любовь. Эта женщина поохотится в поисках Бонни, не найдет ничего, возьмет свой гонорар и уйдет своей дорогой. Если она создаст проблему — один шанс из сотни, если не из тысячи, — она не замужем, и, судя по тому, что я прочитала, у нее нет второй половинки. Ее мать умерла в начале этого месяца. Ее единственный живой родственник, дядя, находится в центре по уходу за престарелыми с болезнью Альцгеймера. У нее есть партнер по бизнесу, но он, судя по всему, вышел из строя из-за ковида.
Родди ест немного быстрее, вытирая каплю, стекающую у его рта. Ему кажется, что он уже чувствует большую ясность в том, что он видит, и в том, что она говорит.
— Ты всё это нашла в том Твиттере?
Эмили улыбается.
— Там и еще в нескольких местах. У меня есть свои маленькие хитрости. Это как тот телесериал, который мы смотрим. "Манифест". Где персонажи постоянно говорят "всё взаимосвязано". Это глупое шоу, но то не глупость. Мой посыл прост, дорогой. Это женщина, у которой никого нет. Это женщина, которая, должно быть, чувствует себя подавленной и убитой горем после потери матери. Если бы такая женщина покончила жизнь самоубийством, прыгнув в озеро и оставив предсмертную записку на своем компьютере, кто бы стал поднимать вопросы?
— Ее деловой партнер мог бы.
— Или он мог бы полностью понять. Я не говорю, что до этого дойдет, только...
— Что мы должны готовиться к дождю, пока светит солнце.
— Именно. — Парфе почти закончилось, и, конечно, Родди уже сыт. — Дай мне.
Она берет его и доедает сама.
5
Барбара Робинсон лежит в своей спальне, читая в пижаме при свете ночной лампы, когда раздается телефонный звонок. В руках у нее книга "Каталепсия" Хорхе Кастро. Она не так хороша, как "Забытый город", и ее название кажется нарочито отталкивающим, но в целом неплоха. У самой Барбары книга носит рабочее название "Лица меняются", что не слишком похоже на "Любимые поэтические произведения у камина для молодых и старых".
Звонит Джером из Нью-Йорка. У нее четверть двенадцатого, поэтому в восточном часовом поясе, должно быть, уже наступил завтрашний день.
— Привет, бро. Ты поздно встал и не веселишься, если только не с кучкой немых.
— Нет, я в своем номере. Слишком возбужден, чтобы спать. Я тебя разбудил?
— Нет, — говорит Барбара, садясь в постели и подкладывая за спину дополнительную подушку. — Просто читаю на сон грядущий.
— Сильвию Плат или Энн Секстон[104]? — подкалывает он ее.
— Прозу. Парень, который написал этот роман, некоторое время преподавал в нашем колледже. Что у тебя новенького?
И он рассказывает ей всё то, что уже рассказал родителям и Холли, выплескивая новости в порыве восторга. Она радуется за него и сообщает ему об этом. Она поражается ста тысячам долларов и визжит, когда он рассказывает ей о возможном турне.
— Возьми меня с собой! Я буду твоей девочкой на побегушках!
— Может быть, воспользуюсь твоим предложением. Что у тебя нового, Барбарелла?
Она тоже хочет рассказать ему всё, но потом сдерживается. Пусть это будет день Джерома.
— Барб? Ты еще там?
— Всё, как обычно, всё по-старому.
— Не верю. Ты что-то задумала. Что за большой секрет? Выкладывай.
— Скоро, — обещает она. — Правда. Расскажи, что нового с Холли. Я как-то отмахнулась от нее на днях. Мне неловко за это. — Но не слишком. Ей нужно написать эссе, вот, что важно, а она не очень-то продвинулась. Не очень? Она даже не начинала.
Он перечисляет всё, заканчивая рассказом об Эллен Краслоу. Барбара говорит "да", "вау" и "ага" во всех нужных местах, но она слушает только вполуха. Ее мысли снова вернулись к тому проклятому эссе, которое должно быть отправлено по почте до конца месяца. И она хочет спать. Она не связывает исчезновения, о которых рассказывает Джей, с тем,
