Рыбалка в Пронькино (СИ) - Александр Шлёнский

Бывший командир римского манипула вылез из травы, отряхнулся всем телом, сурово глянул жёлтыми кошачьими глазами на нерадивых жрецов, лениво трескающих подозрительные овощи, без омовения рук, сидя на грязном крыльце, даже не выложив их на блюдо, без специй и без оливкого масла, презрительно фыркнул и потрусил краешком дороги по улице Щорса совершать ежедневных обход своих владений.

Во дворах повсюду копошились поздоровевшие и помолодевшие сельчане. У них появились силы, и они приводили в порядок обветшавшие подворья, чинили нехитрый свой инвентарь, скребли, чистили и мыли, сгребали граблями сор.

— О! А вот и спецназ пожаловал. Здорово, Котовский! — копавшийся во дворе Дрон восхищённо посмотрел на железное тело уличного бойца и по достоинству оценил его нарочито расслабленные но предельно выверенные движения.

Марк Септимий тоже сразу увидел в Дроне бывалого солдата с хорошей реакцией, инициативного и изобретательного в бою, безусловно умеющего воевать и побеждать противника. Но при этом он никогда не поставил бы его на равных со своими легионерами, потому что в Дроне отсутствовало главное качество, присущее лучшим римским солдатам — холодная сосредоточная ярость и неослабевающее желание убивать врагов Рима. Дрон же по своему характеру больше походил на наёмника, для которого работа солдата была неплохо оплачиваемой профессией, но не более того.

На крылечке Толянова дома сидел Дуйэн со своей радиостанцией и усердно гнал дезу в Блэкуотер в то время как все радиоактивные материалы из хранилищ давно покоились на дне Волынина озера, если не считать той малой части из которой Женька Мякишев сделал миниатюрный реактор чтобы запитать силовую установку грузопассажирского дракона, пилотируемого Петровичем.

Дуэйн тоже был хороший, быстрый и опасный боец, но слишком добродушный по характеру. Воинское звание этого чернокожего солдата было, скорее всего, не выше декуриона, ну в крайнем случае опцион. Судя по униформе, он являлся военным представителем какой-то иностранной державы. На спине его короткой туники имелась крупная надпись US ARMY, из чего следовало, что туника эта является частью уставного обмундирования, как и высокие армейские берцы, и широкие штаны с натовским камуфляжем.

Особенно шокировала Марка Септимия камуфляжная куртка Дуэйна. Он не мог понять, кому и зачем понадобилось совершать невероятные усилия чтобы придать военной форме такую странную пёструю раскраску. Ведь военачальникам трудно будет разглядеть в отдалении своих солдат, одетых в униформу, которая сливается с окружающим пейзажем. А как же им тогда командовать войсками, которые и разглядеть толком нельзя?

Чуть подальше во дворе возился с каким-то незнакомым оружием сухощавый жилистый воин. Он сурово отстранял от себя ластившуюся к нему водяную нимфу, имевшую человеческий облик, но с чешуёй и плавниками. Марк Септимий, разумеется, слышал о том что нимфа Эгерия неоднократно являлась в приватной обстановке Нуме Помпилию, которому она покровительствовала, но ни разу не видел чтобы боги показывались среди бела дня в компании людей. Вероятно, у варварских богов были иные правила.

Марк Септимий замедлил шаг, подошёл поближе к плетню и стал внимательно наблюдать за Толяном. Его уверенные чёткие движения и исходящая от него внутренняя сила сразу дали понять Марку Септимию, что перед ним действительно страшный воин, каких он никогда раньше не видел. Профессиональный солдат до мозга костей, одинаково хорошо умеющий командовать подразделением в бою и выполнять команды, а лучше всего умеющий воевать в одиночку. Хладнокровный, выдержанный, смертельно опасный боец, который мог легко пробраться незамеченным в римский лагерь, без единого звука сняв часовых, недрогнувшей рукой вырезать спящий манипул и раствориться во мраке ночи. Не просто идеальный солдат, а совершенная, никогда не ошибающаяся машина для убийств. Марк Септимий встретился взглядом с Толяном, и шерсть на нём встала дыбом, а мускулы непроизвольно напряглись.

— Ну что ты, Котовский, на меня уставился как рукопашник перед схваткой?

Марк Септимий расслабился, потушил огонь в глазах и прошествовал мимо. В прошлый раз, когда он ходатайствовал перед Толяном чтобы тот спас его жреца, Ваньку Мандрыкина, от скорой смерти, Толян и сам выглядел тяжело больным человеком, словно неведомые враги систематически подсыпали ему в пищу какую-то отраву. Сейчас этот воин полностью оправился от болезни, и вокруг него витала незримая аура, вызывающая смутное чувство опасности.

Толян сосредоточенно возился с ручным пулемётом. Он методично собрал его, разобрал и вновь собрал, чтобы убедиться что все части хорошо пригнаны друг к другу. Опробовал сменные стволы, магазины, затем взял пулемёт наизготовку и несколько раз приложился к прицелу.

Марк Септимий понял что это какое-то новое неизвестное ему оружие, вероятно, убивающее на расстоянии, правда как оно это делает, он понять не мог. Но тут ему нечаянно помог Лёха, который как раз в этот момент вышел на крылечко с рюкзаком за спиной и с патронными цинками в руках.

— Толян, РПК в порядке?

— Нормально, только пристрелять уже времени нет.

— Да ладно, сожги хоть пяток патронов по скоренькому.

— Почистить не успею, щас уже Петрович должен прилететь…

— Пусть лучше будет слегка нечищенный чем совсем непристреляный. Глянь, вон прямо за двором Веньки Опарышева вороньё кучкуется, видать какую-то падаль расклёвывают…

Марк Септимий точно знал, что за Венькиным двором расклёвывают остатки матёрого енота, которого он утром подкараулил в кустах и мастерски перегрыз горло, после чего распорол когтями и дочиста выел ему брюхо.

— У тебя там что на планке Пикатинни? Оптический?

— Коллиматорный.

— О, класс! Держи рожок с трассерами, ставь на одиночный. Видишь, со стороны леса ещё двое гадов подруливают. Щас они на посадку будут заходить, с таким прицелом ты им с этой дистанции в глаз попасть можешь.

Толян подсоединил рожок, взял РПК наизготовку и застыл, внимательно следя за целью.

— Ну, насчёт в глаз не знаю, но вон тому что справа заходит я сейчас шасси отстегну. Как только он их на одну линию поставит…

Бабах! Диковинное оружие в руках жилистого воина внезапно издало оглушительный грохот как грозовая туча. У зловещего вида чёрной птицы, собиравшейся полакомиться падалью, неведомая сила оторвала одновременно обе ноги. Искалеченный стервятник летучей мышью заметался по небу, яростно каркая, и устремился было в сторону леса, но тут прогремел второй выстрел, и подранок бесформенным комом свалился с небес на землю. Из-за Венькиного дома с надсадным карканьем поднималось спугнутое вороньё. Варварское оружие грохнуло ещё три раза по улетающей стае, и каждый раз стая уменьшалась на одну птицу.

Септимий догадался, что чёрных стервятников убивал не громовой раскат, издаваемый неведомым оружием, а посылаемый им снаряд, летевший столь быстро, что его не под силу было увидеть человеческому глазу. Никакое римское метательное оружие не смогло бы послать свой снаряд на такую дистанцию, с такой точностью и с такой скоростью. Вот теперь понятно, зачем нужна пёстрая военная форма, делающая солдата мало заметным на фоне окружающей местности. Против такого оружия сомкнутым строем в блестящих латах уже не походишь…

Толян наскоро почистил и уложил в ящик пулемёт. Машка вынесла в большой берестяной корзине сухой паёк из американских консервов и галет и воду в двух больших металлических флягах. Лёха быстро собрал в кучу все остальные припасы. Все они время от времени посматривали на небо, словно бы беспокоясь о дожде.

Марк Септимий тоже на всякий случай глянул на небо уголком глаза, хотя ясно было что никакого дождя не предвидится. И тут во дворе внезапно потемнело от того что прямо над домом на высоте птичьего полёта бесшумно зависла громадная, чуть ли не с полнеба чёрная тень, а в следующий миг с небес грянул хорошо знакомый голос Петровича:

— Эй, на барже! Самолёт не обгоняли?

Марк Септимий, вздыбив шерсть, прижался к земле, выгнул спину горбом и угрожающе зашипел.

Огромная летающая махина с фюзеляжем из черепахового панциря, едва заметно шевеля мощными кожистыми крыльями, плавно опустилась вертикально вниз и приземлилась на четыре громадные когтистые лапы, перекрыв поперёк всю улицу Щорса. Небольшие турбины у основания крыльев тонко взвыли и затихли. Сверху на драконьем фюзеляже возвышалась ходовая рубка от оставленного в лесу федералами катера. Марк Септимий по-пластунски подполз поближе и стал наблюдать из высокой травы за летающей колесницей варваров.

Блестящая металлическая дверь рубки скользнула в сторону, и сверху с лязгом опустился металлический трап. Затем из рубки высунулся, откуда ни возьмись, мужик лет сорока, разгрёб вокруг рта густую каштановую бороду, чтобы не мешала орать, и громко скомандовал: