Точка невозвращения - Дана Рассветных

– Я все равно рада. Что попыталась, – демоница прищурилась, будто смотрела на солнце.

– Расскажи, – вдруг попросила я. – Свою историю.

– Зачем тебе? – зло фыркнула она. – Я виновна, больше ничего тебе знать не нужно.

– Я думаю, тебе и самой хочется выговориться. Разве нет?

Мара упрямо выдохнула и промолчала. Но, когда я уже отвернулась, чтобы, признав поражение, уйти, она внезапно тихо заговорила?

Я была совсем молоденькой. В Болейне мне было уготовано не внушающее надежды будущее. Постоянное презрение всех его жителей. Лада была тогда еще маленькой и не понимала этого. А я – да. И знала, что единственное спасение для меня – уехать в другой город, а лучше – в столицу, где я могла бы пристроиться при дворе, занять наконец достойное место. Быть там, где на меня перестанут смотреть с презрением. Я очень хорошо помню тот день, как будто это было вчера. Я ждала в тронной зале, куда меня проводил секретарь и где мне предстояло дожидаться аудиенции. Внезапно дверь распахнулась, и вошел он… Красивый, статный, с горделивой осанкой. Весь его вид словно кричал: «Я король! Я привык повелевать!». Я сразу оробела, и когда он спросил меня о цели моего прошения об аудиенции, я и слова связать не могла, все мямлила что–то. Гайрон все это время просто смотрел на меня, ничего не говоря. И от этого взгляда я запиналась еще больше и говорила все тише. А потом он внезапно мягко мне улыбнулся и сказал, что мне совсем не нужно волноваться, а лучше успокоиться и попытаться снова. Гайрон был так терпелив, первое впечатление оказалось обманчивым. Он был очень добр ко мне и разрешил остаться при дворе, назначив фрейлиной при своей жене. А когда та умерла, одним из хранителей ключей замка. Через некоторое время я стала замечать его знаки внимания ко мне, а затем, сама не поняв как, влюбилась в него. Впервые он открыто выразил свои чувства на балу в честь совершеннолетия его сына.

Я натянуто рассмеялась над очередной глупой шуткой заместителя казначея. Тот был как всегда напыщен и горделив, и, тоже как всегда, не хотел отходить от меня ни на шаг. Спасите же меня кто–нибудь!..

– Маркиз Торский, – раздалось вдруг за моей спиной холодное приветствие, сказанное очень хорошо знакомым мне голосом. – Прощу прощения, что прерываю вашу занимательную беседу, но я вынужден украсть у вас госпожу Мару для танца. Надеюсь, моя леди, вы не откажите мне в этом?

– Для меня великая честь танцевать с вами, мой Повелитель, – повернув голову в профиль к Гайрону, но так и не оборачиваясь к нему, склонилась я в придворном реверансе и подала руку.

– Вы нарушаете этикет, стоя спиной к своему правителю при разговоре с ним, – мягко и совершенно беззлобно заметил демон, кружа меня в Весеннем вальсе.

– Вы сердитесь на меня за это?

– Отнюдь, – издал смешок мужчина. – Мне это чертовски нравится. Весь этот придворный официоз надоел мне хуже тертой редьки.

– Простите?

– Это такое блюдо, родом из одного человеческого государства. Меня угощали им на церемонии приветствия. Признаюсь честно, отведав сие поистине уникальное по вкусу яство, я всерьез решил – это не очень тонкий намек на то, что мне тут вовсе не рады и желают моего скорейшего отбытия.

– Они хотели обратить вас в бегство отвратительным вкусом еды?

– Знаете, это было бы вполне возможно, если бы они сказали, что мне предстоит питаться исключительно тертой редькой на протяжении тех пяти дней, что моя делегация должна была пробыть в том государстве.

Я впервые за этот вечер рассмеялась искренне.

– У вас отличная улыбка, Мара. Мне всегда доставляет удовольствие любоваться ею.

Я ощутила, как к моим щекам приливает жар.

– Ну что вы, право, – как можно непринужденнее отмахнулась я. – Или вы хотите ввести меня в смущение? Тогда это у вас получилось.

– Вы так мило краснеете, что я не мог удержаться, – он невинно на меня посмотрел, и я не могла не рассмеяться еще раз.

Когда танец закончился, Гайрон пригласил меня во внутренний дворик дворцового сада, где признался, что давно испытывает ко мне нечто большее, нежели обычную симпатию и надеется на мой ответ. Но я к тому времени уже была влюблена в него и ответ дала немедля. Так началась наша история.

Его жена была мертва, но Гайрон ненавязчиво да мне понять, что вспоминать ее при нем все же не стоит. Мне всегда казалось, что он ненавидел ее, но не понимала, за что, ведь бывшая правительница была очень слабенькой, безобидной мышью, не более. Хотя, по разговорам придворных, раньше она была яркой, уверенной в себе женщиной, и это ее муж якобы превратил ее в бледную тень самой себя. Я не верила в это. А может, просто не хотела верить. Не знаю…

Но, так или иначе, от той, другой, у моего Гайрона остался сын. Он не особо был привязан к мальчику, но мне чем–то нравился этот высокомерный паренек. Наверное, тем, что он был добрым, несмотря на своего отца. Так мне казалось. И я, хоть Мефистор и был холоден ко мне, стала заботиться о нем. Повелителю было все равно, его раздражал его сын. А я вот привязалась к нему. Но только до поры до времени. Вскоре я узнала, что… у меня будет свой собственный ребенок.

Гайрон, узнав об этом, очень радовался, он носился со мной как курица с яйцом, запрещал прогулки верхом, заваливал мою комнату фруктами, угрожая, что если я не съем все это в самое ближайшее время, меня ждет самая страшная кара, которую он только сумеет придумать для меня. Я только смеялась над этим – мой демон боялся обнять меня лишний раз, не то что причинить какой–нибудь вред. Правда, при остальных он оставался таким же, каким его привыкли видеть – холодным, жестоким правителем.

Но пусть его и прозвали Гайроном Жестоким, если бы кто–то только увидел, каким счастливым он выглядел, принимая на руки своего новорожденного сына… Тогда же и зародилась их кровная связь – такое бывает, когда ребенок с родителем связаны своими душами. Когда наш малыш подрос, Гайрон рассказал мне, что хочет сделать именно его своим наследником. Это было незаконно, ведь у него уже был старший сын, но когда я сказала это Повелителю, он только презрительно бросил, что не жалеет видеть это отродье на своем троне.

Это было его роковой ошибкой – все время нашего разговора за дверью моих комнат стоял сам Мефистор, пришедший посмотреть на своего брата. Как сейчас помню, как он ворвался в мои покои, и какой яростью и болью пылали его глаза. Гайрон грубо выгнал его тогда. А через неделю последовал дворцовый переворот… Наследник сверг своего отца и сам занял трон.

Как же я ненавидела его! Я почти истекала кровью, и только мысль о моем сыне придавала мне сил жить дальше. И я справилась, даже на похоронах не позволила себе разрыдаться, хотя так хотелось… Но вскоре после одной трагедии последовала другая – мой ребенок начал медленно умирать. Я не понимала в чем дело, ведь ни один целитель не мог определить симптомов, пока один из них не рассказал мне, что видит на моем дитя след оборванной кровной связи. Оказалось, что такой разрыв смертелен, и моего сына уже ничего не может спасти.