Зенит - Кристина Артюшкина

Мой палец завис над кнопкой отправить. По спине пробежал холодок, руки вспотели.

«Давай, сделай это, поставь же точку, Кристина. Нажимай!»

Нет. Палец переместился к кнопке удаления и, что есть силы, я надавила на экран. Передо мной снова было пустое поле ввода сообщения.

Глава 25

А потом пришла весна. Зима, казалось, была бесконечной и невероятно холодной и серой, но в марте, когда столбик термометра замер выше нуля ночью, я вдруг почувствовала её уход внутри себя и втайне возликовала.

В пятницу утром, перед тем как я ушла в школу, папа обрадовал меня новостью, что вечером мы поедем в Иоково к бабушке с дедушкой, чтобы растопить баню и помочь бабушке с генеральной уборкой. Правда, как оказалось потом, бабушка не очень-то и горела браться за уборку, а главным инициатором была мама, которая залезла в каждый шкаф и сундук, чтобы проветрить все то добро, что хранили старики со времён своей молодости.

Пока я занималась выбиванием подушек и перин, а папа с дедом чинили часть забора в дальнем конце огорода, которая рухнула зимой, бабушка сновала вокруг нас и счастливо рассказывала свои милые житейские истории. Она была счастлива видеть нас в полном составе, приехавших помочь им с подготовкой к весенним тёплым денькам.

– Васька, Помба, вы где негодники? – позвала она двух котят, что им подбросил одни из наших родственников пару месяцев назад.

На самом деле одного из котов звали Пумбой, как бородавочника из диснеевского мультфильма «Король Лев», но почему-то бабушке было сложно запомнить Пумбу, и она стала называть котёнка по-своему.

– Может быть, они во дворе, мам? – предположила мама, выбрасывая из-за печки весь хлам, что старики уронили за зиму и не смогли достать, а, быть может, просто махнули на него рукой.

Мама, как всегда, подошла к уборке ответственнее всех, вычищая каждый угол, протирая окна и стекла у кухонных шкафчиков до кристальной чистоты, и была уже запыхавшаяся и вся измазанная в печной саже, паутине и пыли. Откуда в ней столько энтузиазма и энергии? Она то и дело выуживала из-за печки какие-то рукавицы, тряпки, старые галоши и даже пару валенок, которые, как ей показалось были ещё со времён её детства, но она точно помнит, что пару лет назад положила их в предбаннике. Но бабушка лишь хмыкнула, мол как они могли тут оказаться, если ты их сама в предбанник уносила. Мама на это ничего не ответила, лишь закатила глаза и снова исчезла за печкой.

– Да выйдут они во двор, конечно, держи карман шире. Срут где ни попадя в доме, залезают на стол, вечно что-то ищут. Бестолковые. Городские какие-то, видимо. Сплавила нам добро в деревню, Шурка, будто у нас своих не хватает, – усмехнулась бабушка.

– Я уже нашла место, где они у вас срут, – выкрикнула из-за печки мама, а после добавила какое-то проклятие.

– Я их выброшу во двор, пусть мол привыкают к нашей деревенской жизни, а Коля, дурак, опять заводит обратно. Замёрзли, говорит, сидят на крылечке и плачут. А потом эти замёрзшие по столу футбол гоняют, – проворчала бабушка, осторожно заглядывая за печку, чтобы проведать маму.

– Они же ещё маленькие на улице жить, – жалобно покосилась я на бабушку.

– Маленькие, – каркнула бабушка и засмеялась. – У нас всегда кошки во дворе жили, крыс ловили. От этих я не знаю будет толк или нет. На той неделе, чтобы по столу не прыгали, мы решили им ноги перевязать…

– Ноги? – не поверила я своим ушам, представляя котят связанных, как жертв в каких-нибудь боевиках с кляпом во рту.

– Да, марлей перевязали им ноги, чтобы ходить могли, но не прыгать, – начала заливаться смехом бабушка, вспоминая эту картину. – Вышли мы во двор, оболтусов оставили дома. Заходим через полчаса, марли лежат на полу развязанные, – ещё пуще прежнего залилась звонким смехом бабушка. – Со стола все сброшено! Все на полу! Сами лежат на батарее отдыхают. Я как крикнула «етитвашумать», они слетели с батареи и «вжух» за печку. Весь день там сидели. Как у них только ума хватило развязать марлю? Умные подлецы оказались. Мы потом два дня с Колей смеялись, вспоминая это.

Мама не могла ничего вставить, громко смеясь за печкой будто какой-то сумасшедший домовой, задыхающийся от своего смеха, как вдруг громко закричала и вылетела к нам с широко раскрытыми испуганными глазами, пытаясь стряхнуть что-то со спины. Это оказался один из котят, который сам не понимал на что спрыгнул в полутьме и в страхе вцепившийся в плечи шерстяного свитера мамы.

– А вот и Помба! – плюхнулась на стул бабушка и закрыла лицо руками, не в силах сдерживать смех.

В такой тёплой и домашней обстановке прошли все наши семейные выходные в деревне. В будущем, я ещё не раз буду вспоминать это время, открывая альбомы с воспоминаниями в своей голове, в котором с годами остаётся все меньше и меньше фотографий, а часть из них превратится лишь в запомнившиеся обрывки фраз или запахов.

Когда солнце стало заползать за горизонт около Красной Звезды, окрашивая все вокруг оранжевым, мы вышли на улицу, пока папа помогал дедушке кормить скотину. Поля уже почернели, впитав в себя весь снег, и только в оврагах и балках ещё лежали небольшие сугробы с прошлогодним снегом, который сойдёт только к середине апреля. На берёзках, среди тополей, в саду перед домом, уже появились крохотные серёжки, и только старая липа не торопилась просыпаться, сонно наблюдая одним глазком за заходящим солнцем, как мы.

Мы стояли в полной тишине, слушая, как поют первые вернувшиеся птицы, как вниз по улице кто-то бранит свою непокорную домашнюю скотину, как где-то один из сельчан пытается завести свой трактор. Аромат весны и растопленных деревенских бань словно убаюкивал и, казалось, закрой я глаза непременно рухну в крохотное русло ручейка, которое выкопал дед, чтобы вода не заливалась во двор, а стекала вниз по склону к речушке.

– Вымахала выше меня, – улыбнулась мне бабушка. – Помню, как будто вчера ещё было, ты была мне по плечо, а сейчас уже я тебе по плечо.

Впервые за долгое время я заметила, как постарела бабушка. Я никогда раньше не присматривалась к ней, не обращала внимания на её внешность. Для меня она всегда была той самой, которую я помню из детства. Сейчас же она будто высохла, стала меньше. Её лицо испещрено многолетними морщинами, пожелтело от времени и солнца, а румяные щеки, которые, мне казалось, были с