Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для переправы армии через Самару в Новобогородицк загодя, с целью изготовления стругов, были назначены 7 человек «струговых мастеров» или «карбасных плотников» из северных уездов России: из Мезени (Е. Окладников, С. Петров), Холмогор (Н. Зиновьев, М. Дмитриев, С. Федоров), Вологды (И. Ильин, И. Федоров). Им было велено «делать… струги, согласяся с прежними струговыми мастерами» — с М. Виноградным «с товарыщи»[634]. Воевода Волынский сообщал о прибытии 10 февраля в город пяти из назначенных мастеров (не прибыли «волог жане» Ильин и Федоров), которые «суды делать почали» с помощью приданных им «плотников и работников из салдат». Работами руководил стрелецкий подполковник И. Лешуков, направленный ранее, в ноябре 1688 г., в Новобогородицк для приема транспорта сухарей из Севска. «Карбасы» по пяти и по шести сажен длиной, рассчитанные на 15–30 человек, следовало делать с «великим поспешением», чтобы успеть изготовить нужное количество судов «к приходу в Новобогородицкой город бояр и воевод». Забегая вперед, следует сказать, что северяне, включая приехавших позднее Федорова и Ильина, справились со своей задачей, за что по распоряжению Голицына 23 апреля 1689 г. им было выдано жалованье по рублю на человека[635].
Одним из важнейших организационных моментов подготовки именно второго похода стал контроль за поджогом степей на пути возможного следования русской армии. В наказе В. В. Голицыну 1689 г. организованный крымцами степной пожар рассматривался как одна из главных неудач первой экспедиции против ханства. Поэтому первые акции по выжиганию степей были предприняты уже в сентябре 1687 г., после окончания первого похода. Определенное значение это, видимо, имело и с точки зрения воспрепятствования осенне-зимним набегам крымских и азовских татар на южное пограничье Россиии.
27 сентября острогожским казакам во главе с полковником Иваном Сасовым, находившимся в составе расположенного на южном пограничье воеводского полка М. Г. Ромодановского (подробнее см. об этом в главе 2), было приказано выдвинуться в район Нового Оскола, оттуда послать казацкие разъезды «до вершин реки Сосны и до Усерда и до речек Кабылей и Матронки и меж Олшанска и Острогожска до речек Полубенок и до реки Дону», чтобы «в тех местех» выжечь травы «без остатку, опричь тех мест, которыми украинных городов жители про свои домашние нужды удоволствуютца»[636].
В самом начале года 1688 г. Мазепа по приказу сверху послал на юг «подлинных людей» для выяснения, действительно ли «на прошлолетних пожарных местех знатные травы наросли» (гетман сообщал Неплюеву об этом 11 марта 1688 г.). В случае необходимости гетман выражал готовность выжечь степи заранее, после того как прогреется земля[637]. В апреле Мазепа приказал выжигать травы ниже Самары полтавскому и кодацкому полковникам, хотя приезжавшие оттуда люди свидетельствовали, что после прошлогодних пожаров растительность в этих местах редкая и чахлая. Уже в мае прибывшие в Батурин полтавчане сообщали, что выжгли сухие травы везде, где только возможно, — в районе Конских Вод, Карачекрака и Самары, при этом растительность, выросшая на местах прошлогодних пожаров, горела плохо «зелености ради своей»[638]. В сентябре 1688 г. необходимость выжечь степи обсуждалась в ходе переговоров Мазепы и Ф. Л. Шакловитого[639], в том же месяце в Новобогородицк Косагову был послан царский указ «степи все к Перекопи и к Сече и на самой Самаре и по Самаре вниз и вверх обжечь, остерегая того, чтоб запорожцы о том не ведали». В октябре 1688 г. Косагов отчитывался, что посылал с этой целью сумских казаков за р. Самару, в степь, «в ближние и далние места траву выжигать». Однако вернувшиеся 1 ноября казаки сообщили, что степные травы «не горят для того, что подросли зеленые травы, а сверху от морозов трава мокра и ни коими меры зажечь они не могли»[640]. Получив это известие, из Москвы выслали указ воеводе И. Ф. Волынскому в обязательном порядке выжечь траву весной, чтобы степи «к походу нашим великих государей ратным людем… были способны»[641]. Наконец, в феврале 1689 г. по распоряжению В. В. Голицына Мазепа направил казаков с распоряжением выжечь степи от левого берега р. Самары до Перекопа там, где уже растаял снег. В марте, правда, выяснилось, что поджогу степи препятствуют запорожцы, и гетману пришлось писать им специальное письмо с увещеваниями не мешать посланным за Самару гетманским казакам выполнить порученное задание[642].
Большое значение в Москве придавали и сбору новой информации о возможном новом маршруте похода, более удобном, чем в 1687 г. 18 сентября 1688 г. в Посольском приказе был допрошен присланный Мазепой опытный ватажник Антон Рудый (Рудов), а также новокрещеные курские калмыки «про путь, належащий от Карачекраку к Перекопи, которым возможно б обозовым ополчением идти». По их словам, перейдя Карачекрак вброд, войско могло двигаться «полем ровным и неболшими балками без трудности до Плетенинских Рогов» (3 мили[643]). Здесь армии рекомендовалось разбить лагерь и ночевать, «потому что место ровное и вод много» из-за разлива Днепра, «и лесу довольно». Оттуда путь (около 5 миль) вновь шел «полем ровным» в верховья лимана, где Косаговым был сооружен Каменный Затон. Лиман этот был одновременно устьем р. Белозерки, которое армии следовало оставить с правой стороны, заночевав возле реки. Здесь, как утверждали Рудый и его товарищи, также «лесу достать мочно, есть терновник и груши», а саму Белозерку «обозом перейти мочно без трудности, потому что она не топкая и мелка, да и камышник около ее есть и травы достаточно». Далее от Белозерки следовало пройти 2 мили «ровным местом» до р. Рогачихи (Рогачик), где также было место, пригодное для ночлега, а оттуда — на р. Елпатиху (2,5 мили). Возле нее было «зело удобно ночевать, понеже поля ровные и дров достать мочно». От Елпатихи предполагаемый путь войска (1,5 мили) лежал «по вершинам балок ровными месты до речки Каирки Мечетной», далее, огибая ее исток справа, — «до речки Середней Каирки» (2 мили), где следовало остановиться на ночевку
