За пределами официальных хроник - Коллектив авторов

— Я люблю риск, так уж сложилось. Захотелось поиграть.

— Психом был, психом и остался, — Старик улыбнулся. — А чем собираешься занимать после Греции?

— Хочу попробовать себя в прозе. А ты знаешь, с чего Цвейг советовал начинать прозаикам?

— Я знаю, но не смеши меня. Ты — начинающий?!

Байрон лукаво прищурился и подошел к водительской дверце:

— Буду начинающим. А это значит, что после Греции, я вернусь в родные края и поищу работу в какой-нибудь газетенке. В разделе криминальной хроники, — он уже открыто смеялся.

— Ты же не любишь Лондон?

— Я-то не люблю, а вот Ноэль Родчайлд там еще не был. Вдруг, ему понравиться, — он вздохнул и положил руку Митосу на плечо. — Спасибо, что вытащил. Еще увидимся, надеюсь. Я напишу, как только приеду в Лондон и обживусь там. Береги себя, Старейший. И Доусона. И своего Горца береги. Передай ему, что он истинный сын своего народа.

Митос кивнул.

— Хорошо. И еще — он запустил руку в карман и достал маленькую стеклянную баночку — Это та трава. Вдруг пригодится.

Байрон взял баночку из его рук:

— Еще раз — спасибо. И за отвар, и за клинок… И за жизнь. Пока.

— До встречи… И постарайся ни во что не вляпаться.

— Обещаю.

В Париже начиналась весна, солнце все чаще радовало жителей столицы. Люди спешили по своим делам, птицы кружили в небе, деревья начинали покрываться первыми цветами…

А на подоконнике окна, одной из квартир на десятом этаже, свесив вниз ноги, сидел темноволосый мужчина, улыбаясь весне. И ему было совершенно наплевать на то, что подумают люди внизу. Ведь, должны же и у Старейшего быть свои развлечения? В конце концов, он ведь, всего лишь, обычный псих. Такой же, как и все, кто еще умеет чувствовать.

Rebecca Ann Brothers

Жажда

Существуют и другие виды бессмертных.

Неприятное чувство того, что за ним наблюдают, заставило Митоса выпрямиться и внимательно осмотреть тускло освещенный ресторан Мориса. Джо был на сцене со своей группой, исполняя что-то медленное и тягучее, Маклауд, Аманда и Ричи оставались за столом, остальные посетители слушали музыку или пили — никого знакомого, никто не обращал на него ни малейшего внимания. Потом Митос заметил ее. Она сидела одна за дальним столиком и, смело встретив его взгляд, подняла бокал в знак приветствия.

«Почему бы и нет, в конце концов?» Он взял свой стакан, предоставив официанту отнести поднос обратно к его друзьям, подошел и сел рядом с девушкой.

— Привет.

— Привет. Извини, не хотела тебя беспокоить.

— Разве?

Она чуть наклонила голову, признавая свое поражение.

— Меня зовут Сара.

— Адам. Раньше я тебя здесь не видел.

— Правильно, не видел.

Он улыбнулся и глотнул из своего стакана.

— Ты не похожа на туристку.

Сара тоже улыбнулась, и на ее щеках заиграли очаровательные ямочки.

— А на кого я похожа?

Митос внимательнее посмотрел на девушку: длинные каштановые волосы, немного вздернутый носик, усыпанный веснушками, едва заметная ямочка на подбородке. Ему понравился прямой и открытый взгляд ее светло-голубых глаз.

— На художницу?

Она наморщила нос.

— Ах, если бы. Я всего лишь библиотекарь.

— Эта догадка была как раз второй в списке.

Ее улыбка стала еще шире.

— Я так и поняла. Не особо впечатляет, да?

— Ну, почему же. Очень даже увлекательно, если любишь книги.

— Ты любишь?

— Да, очень. — Митос задался вопросом, как бы она отреагировала, расскажи он, что был свидетелем появления письменности или, что скоротал пару веков в Александрийской библиотеке. Просто удивилась бы или приняла за ненормального?

— Ну а ты? — Сара подняла тонкую изящную руку, украшенную двумя золотыми кольцами филигранной работы и начала рассеяно накручивать завиток волос на указательный палец.

— Представь себе, моя работа тоже связана с книгами. Я владелец «Шекспир и Ко», знаешь, американский книжный?

— Ты не шутишь? Должно быть, это судьба.

— Может быть. — Как бы невзначай Митос коснулся другой ее руки и осторожно повернул так, чтобы было видно запястье. Провел пальцами по гладкой коже, на которой отсутствовали какие-либо знаки, но полностью расстаться с подозрениями не смог. Наблюдатели прекрасно знали, что тату — это первое, на что он обратит внимание, и вряд ли бы послали кого-то со столь очевидными признаками принадлежности к их обществу.

Он покинул ряды Наблюдателей как Адам Пирсон, просто уволился по личным причинам после истории с Шапиро и Галати. Вполне вероятно, они уже идентифицировали его как бессмертного и даже, возможно, как неуловимого Митоса. Он припоминал эпизод в Люксембургском саду, когда кипящий праведным гневом Маклауд поймал его, собирающегося взять голову Кина и громогласно заявил: «Митос, клянусь…» — если Наблюдатель Кина был достаточно близко, чтобы слышать, то тайное уже стало явным. С трудом верилось, что Наблюдатели закрыли бы глаза на подобную новость. Однако, если весь этот фарс Шапиро — Галати научил их чему-то, то есть шанс, что они спустят все на тормозах и просто в следующий раз будут внимательнее при найме новых работников.

Или же он мог снова исчезнуть. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Это оставалось его девизом последние пять тысяч лет, и живя в мире, где Дунканы Маклауды являются скорее исключением, чем правилом, отказываться от такой философии было, по меньшей мере нецелесообразно.

— Так откуда ты, Сара?

— Поверишь, если скажу, что из Канзаса?

— Может быть.

— Мои старики оставили мне немного денег, так что я решила воплотить мечту всей жизни: провести год в Париже, представляя себя Зельдой.

— Почему бы не представить себя кем-нибудь более счастливым? — Митос решил, что все это достаточно глупо, чтобы быть правдой.

— Я думаю, Париж был по-настоящему классным местом в те времена — Скотт и Зельда, Хемингуэй, вся эта толпа.

— Гм, да, Париж всегда был «классным местом», — ну, если забыть о царстве террора.

— Я вижу, ты здесь давно.

— Так, бываю наездами. Год здесь, век там… И когда же ты уезжаешь?

— Через неделю, — стрельнув глазами, Сара провела кончиками пальцев по его ладони, — но я подумываю над тем, чтобы продлить свое пребывание.

— А как же все эти книги в Канзасе, которые только и ждут, чтобы их каталогизировали?

Она мученически вздохнула.

— М-да, дилемма. Но чтобы ее разрешить, я собираюсь принять участие в двенадцатиступенчатой программе. Знаешь, в Обществе Анонимных Классификаторов?

Митос рассмеялся и, наконец, расслабился. Паранойя может и подождать.

* * *

— Похоже кое-кто нашел себе подружку, — заметил Джо, присоединяясь к Дункану и остальным. — она одна из вас, ребята?

Дункан отрицательно покачал головой.

— Она здесь завсегдатай?

— Нет. По крайней мере, я ее впервые вижу.

— Слушайте, Митос прекрасно может о себе позаботиться, — пожала плечами Аманда, — и я думаю, он уже вышел из возраста, когда спрашивают разрешение пойти на свидание.

— Ему надо быть осторожнее, — сказал Дункан, хорошо зная, насколько друга беспокоит возможное раскрытие Наблюдателями его инкогнито. К тому же он чувствовал себя немного в этом виноватым.

— Мне она кажется вполне безобидной, — встрял Ричи.

— Тебе и Лукреция Борджиа показалась бы безобидной, — возразил Дункан.

— Эй! — Аманда ткнула его кулачком в грудь, — я знала Лукрецию, она вовсе не была такой злой. Это все ее отец-извращенец Папа Римский и Цезарь…

— Вау! Ее отцом был Папа Римский? — Ричи подался вперед. — странно, почему в школе ни о чем таком не рассказывали?

— Послушай, — сказал Джо, — она не Наблюдатель и не одна из вас. Не вижу никакой проблемы, Мак. Аманда права: он уже большой мальчик, и ты ему в качестве дуэньи не нужен.