Мятежный - Л. Дж. Шэн

– Эй, все будет хорошо.

– Нет, не будет. Мой отец мертв. Моя собака мертва. Мой лучший друг вот-вот умрет. У меня остался только ты. Ну, и Даррен с Майрой, я полагаю, но они заботятся обо мне потому, что должны. Одной платят, а другой делает это в качестве извинений за свою жену.

Я ничего не ответил. Не думаю, что Даррен о ней заботился. Если бы это было так, он бы не втягивал ее в свою месть. Но что, черт возьми, мне самому известно о любви? Очевидно, многое. Для начала, я знал, что любить чертовски больно.

Я припарковался в нескольких футах от старого платана[33]. Под ним была рыхлая и влажная земля. Я достал из багажника лопату, которую прихватил из сарая садовника, швырнул рубашку на водительское сиденье и начал копать. Джесси все время смотрела на мою спину. Я отнес Шэдоу к месту его захоронения и засыпал тело темной землей, затем подобрал заостренную веточку и вывел на поверхности земли имя. Шэдоу. Собака Картер.

– Давай произнесем надгробную речь. – Я притянул Джесси к себе, обнял за плечи и поцеловал макушку. – Он был хорошей собакой. Он заслужил речь.

Она смотрела на свежую кучку грязи под деревом, и ее подбородок дрожал. Я хотел втянуть ее боль в свое тело, пока Джесси не почувствует себя лучше, даже если это меня убьет. Но хуже всего было осознание того, что я поступаю неправильно, откладывая рассказ про Даррена и Артема. И все же я не мог больше смотреть на ее страдания.

– Жила-была маленькая девочка, – начала она, присев на корточки, и зарылась ладонью в землю. – Эта девочка боялась темноты и обожала батончики «КитКат». В каждом батончике было четыре части: одна для нее, вторая для отца, третья для ее мамы, а четвертая… – Она замолчала. Я знал, что она улыбается, хотя и не видел ее лица. – Девочка нуждалась в товарище, поэтому папа подарил ей на Рождество щенка. Девочка назвала его Шэдоу, потому что он всюду следовал за ней[34]. Под проливным дождем и палящим солнцем. Он находился рядом с ней, когда умер ее папа. Он был рядом, когда ее мать решила начать новую жизнь, в которую не вписывалась ее дочь. Он не оставил ее, когда у девочки забрали ее душу, оставив покрытое шрамами тело. Он всегда был с ней, хотя ее рядом с ним не было. Девочка так сильно боялась столкнуться с реальным миром, что не могла отвезти его к ветеринару, чтобы спасти.

– Джесси.

Она покачала головой, и слеза упала на землю перед ней.

– Почему правда всегда так больно ранит?

Кому ты говоришь. Я тону в ней прямо сейчас.

Когда я был моложе и впечатлительнее, Артем дал мне совет, который мне так понравился, что я решил на всякий случай наколоть его на своем теле. Дань уважения человеку, которого я на самом деле не знал, могла бы стать великолепной частью моего падения.

Не влюбляйся. Лучше прыгни с моста. Это причинит тебе меньше боли.

Мне понравилась фраза, потому что она казалась мне забавной. Я понятия не имел, сколько в ней правды. Я поднял Джесси на ноги, и она уткнулась мне в грудь. У меня не очень хорошо получалось утешать, но я хотел хоть как-то облегчить ей жизнь.

– Дай мне номера детей миссис Белфорт, – попросил я.

Я позвонил им в тот же вечер, пока Джесси принимала душ.

На следующий день они уже сидели в самолете.

Глава девятнадцатая

Джесси

Когда я проснулась на следующее утро, почувствовала, как во рту пересохло.

Постоянная тупая боль, словно тюрбан, плотно обвила мою голову. Мне стало интересно, было ли это первым в моей жизни похмельем. Я быстро заморгала, когда на глаза упали солнечные лучи, пробивающиеся сквозь открытые окна плавучего дома Бэйна. Реальность просочилась в меня, как мерцающий свет. Вкл-выкл, вкл-выкл.

Шэдоу умер. Вчера мы его похоронили, а затем отправились домой к Бэйну. «Где твой мотоцикл?» – спросила я по приезде. «Не волнуйся об этом, Снежинка» – так прозвучал его ответ. Я сказала ему, что все вокруг мертво, делая отсылку к книге «В дороге»[35], которую он тут же уловил, потому что Роман Проценко не только умел хорошо говорить, но и был начитан. Вероятно, он самый начитанный мужчина из всех, кого я знала, за исключением моего отца. Роман сказал, что пришло время пива и сигарет, и одна бутылка выпивки незаметно превратилась в три. Я почти не употребляла алкоголь ни до, ни после «Инцидента», так что пиво сильно ударило мне в голову.

К текущему моменту я уже протрезвела, и меня снова переполняло горе. Я заворочалась в кровати Бэйна, которая пахла корицей и его пьянящей кожей.

Я положила руку на плечо Романа. Он был твердым как камень, и мне это нравилось, казалось, будто все его тело вырезано из самого прочного материала в мире. Твердость в противовес моей хрупкости. Сила против моей слабости. Он застонал, и я посмотрела на часы. Восемь часов утра. Роман пропустил тренировку по серфингу, очевидно ради меня, а у меня сегодня должна была быть смена, на которую я уже начинала опаздывать.

– Как думаешь, мой босс разозлится, если я опоздаю на работу? – Я обняла его за талию, прокладывая дорожку из поцелуев от плеча к подбородку. Его кожа под моими губами была такой теплой и нежной. Вчера я представляла собой жалкое зрелище. Да, у меня были на то свои причины, но я даже не задумывалась, насколько Роман замечательный. Он развернулся и притянул меня за талию, крепко обняв и скрывая свой утренний стояк.

– Все зависит от того, каким будет оправдание. Он кажется мне разумным человеком.

Вчера он сказал, что поговорил с Кейси и Райаном и сегодня вечером они сойдут с самолета в Сан-Диего. Я хотела присутствовать при их встрече с миссис Би, но боялась узнать, какой метод использовал Роман, чтобы заставить их бросить все и прыгнуть на первый же рейс домой.

– Оправдание в том, что я сплю с вышеупомянутым боссом. – Я приподняла бровь. Он улыбнулся и убрал мне с лица волосы.

– Надеюсь, что к вечеру этот ублюдок получит судебный иск о сексуальном домогательстве. Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Истерзанной, – я поцеловала его в губы. – Целиком, – поцеловала его лоб. – По большей части, я просто благодарна, что мне