Замок из песка - Анна Смолякова

— Ты посмотри, руки-то какие красивые! — качала головой Жанна Викторовна, разглядывая фотографию Иволгина — не ту, что висела у меня над кроватью в Северске, а другую — из «Конька-Горбунка». — А лицо, а фигура!.. Не то что этот твой хлыщ на иномарке.

Фотография была извлечена на свет Божий в связи с некоторой смутой, поселившейся в моей душе. До сего момента она преспокойно лежала на дне сумки и успокаивала меня одним фактом своего существования.

— И почему ты мне раньше своего Алешу не показывала? Я и не знала, что у тебя портрет есть, — недоумевала хозяйка.

— Не знаю. Наверное, не хотела себе лишний раз душу травить.

— А сейчас, значит, появилась такая надобность?

Надобность действительно появилась, но говорить о ней не хотелось. Ночью мне приснился Антон. Почему-то во сне он ласково касался моей шеи, собирая волосы на затылке, и обещал, что никуда-никуда не уйдет. «Известная толковательница снов» Никитина наверняка сказала бы: «Тебе, миленькая, просто мужика хочется!» И, может быть, оказалась бы права. Но верить в это не хотелось…

Как не хотелось и думать об Антоне! Поэтому я вот уже час разглядывала фотографию Иволгина, пытаясь пробудить в своих чувствах к нему былую пронзительность и остроту. Но Алексей с фотографии смотрел не на меня, а на Жанну Викторовну. А я смотрела на циферблат будильника: Антон должен был заехать через час.

Закончив любоваться, хозяйка авторитетно заявила:

— Послушай бывалую и опытную женщину: такая любовь, из-за которой можно вот так в никуда кинуться, до смерти не забывается! Конечно, ты устала, ждать замучилась. Да и потом, каждой бабе приятно, когда мужик с нее глаз не сводит. А этот-то хмырь на тебе прямо дырочку гляделками проедает… Но найдешь своего Лешеньку, и все забудется! А с этим мафиози свяжешься, неизвестно, чем все еще кончится.

— Да он не мафиози! — пыталась робко протестовать я. — Очень приличный человек. И не нравится он мне вовсе. Нам просто приятно проводить время вместе.

— Ага! Время проводить! Знаем мы, о каком он «времяпрепровождении» думает… И не мафиози, конечно же! Только ведь кто-то засветил ему поперек лба, так что аж шрам остался…

Антона Жанна Викторовна по-прежнему не любила. Он отвечал ей спокойной вежливостью, а меня успокаивал:

— Это же совершенно нормально. Она тебя завела, как приемную дочку, а теперь боится: вдруг из-под носа уведут? Вот и волнуется…

Сегодня мы с ним собирались на вечеринку, которую устраивал кто-то из его институтских друзей. Вечеринка посвящалась какой-то имениннице, а заодно и всем бывшим одногруппницам.

— Собираемся нечасто, — Антон, держа на руле правую руку, левой поправлял галстук. — А Восьмого марта у всех свои семьи, свои дела. Вот и повелось, что в этот день поздравляем всех девчонок.

На заднем сиденье лежала огромная охапка роз. Штук, наверное, пятьдесят, не меньше. Цветы предназначались тем самым девочкам: Наде, Марине, Кате, Наташе и Оле. Имена я знала от Антона. Он утверждал, что и девушки знают о том, что он приедет не один, и относятся к этому без тени ревности.

И все же я волновалась. Надела свое самое элегантное, но в то же время строгое платье. Благо в последних числах августа заявило о своем приходе бабье лето, и погода позволяла носить длину до середины колена и короткие рукава. Платье на первый взгляд было очень простеньким. Темно-вишневое, обрисовывающее фигуру, с вырезом под горлышко и пряменькими рукавчиками, оно не изобиловало никакими наворотами. Но я его очень любила. Кроме того, на голове мне удалось соорудить нечто невообразимое. Волосы у меня и всегда-то были хорошими, а после того, как я час пролежала в ванне с питательной маской на голове, они и вовсе стали смотреться роскошно.

Правда, Жанна Викторовна неодобрительно заметила, наблюдая за тем, как я обматываю голову полиэтиленом:

— Знала бы, для кого все это предназначается, ни в жизни бы не дала тебе рецепт!

Но тем не менее с феном «Улыбка» справиться мне помогла. И теперь моя темно-русая шевелюра крупными, тяжелыми волнами лежала на плечах, спускаясь до самых лопаток.

— Не дрожи, — сказал мне Антон у самой двери. — Никто там тебя не съест. Девчонки абсолютно все нормальные, а ребята будут только рады присутствию еще одной красивой женщины.

О том, что я красивая, он говорил как-то спокойно и походя, не придавая этому особого значения. Но мне все равно становилось приятно до легкой дрожи в коленках.

А девчонки и вправду оказались нормальными. Сразу приняли меня в свою компанию и даже привлекли к игре в «дурака». Играла я ужасно, никаких ходов не просчитывала, просто механически вытягивала подходящие карты. А Оля — самая высокая, полная и добродушная — успокаивала:

— Ничего. В этом деле важен только принцип. Как заведено на всех праздниках? Женщины на кухне упахиваются, а мужики в телевизор таращатся, ждут, когда им салатики поднесут. Вот теперь пусть они в передничках пошуршат, а мы в картишки подуемся…

Мужчины, в количестве девяти человек, «шуршали» на кухне вот уже полчаса. А мне почему-то ужасно хотелось увидеть Антона в фартуке, надетом поверх белоснежной рубахи. Но подсматривать было нельзя. И мы добросовестно играли, смотрели телевизор и травили анекдоты, пока в комнату не внесли торт, украшенный дольками апельсинов, бананов и киви.

Я, как все, говорила: «Мы играли, мы разговаривали, мы смотрели телевизор», но до конца своей себя все же не чувствовала. Почему-то мне казалось, что чудесные и тактичные одногруппницы моего спутника все равно смотрят на меня оценивающе, все равно прикидывают: достойна я его или нет? Объяснять, что я не невеста, не любовница, а просто знакомая, было глупо. Да никто, наверное, и не поверил бы. Тем более я не была уверена, хочет ли этих объяснений сам Антон.

В конце концов мои догадки подтвердились. Оля и Марина вышли на балкон покурить и неплотно прикрыли за собой дверь.

— Хорошая девочка, правда? — спросила Ольга без особой, впрочем, уверенности.

— Хорошая, — подтвердила Марина. — И красивая, и стройненькая. Типичная балерина.

Я уже собиралась незаметно отойти от окна, но тут ребята начали вносить в комнату стол. Мешаться под ногами не хотелось. А если честно, то просто победило любопытство, восторжествовавшее под храп успокоенной совести.

— Вот только не пойму, — продолжала между тем Марина. — Ленку-то он наконец забыл или просто в очередной раз отвлечься пытается?

— Да сколько уже можно вспоминать? Подвернулась девочка, чудная, светлая, и надо за нее держаться!.. У вас-то с Вовкой, кстати, как? Наладилось?..