Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева

— Меня никто не спрашивал, что я знаю еще. Немецкий и французский я знала с детства. Английский тоже, но хуже. Испанский выучила в Аргентине. Говорю и понимаю хорошо, пишу и читаю средне.

— Полагаю, вы сможете работать у нас и дальше. Как вы на это смотрите?

— Буду рада.

— Конечно, после отпуска. А еще надо решить, где вы будете жить. У вас есть предположения?

— Мне необходима встреча с Гельмутом. Только после этого я смогу определиться…

На этом встреча закончилась.

«Неужели что-то случилось с Гельмутом и Марией? Или их снова куда-то отправили? Как же Ленхен?»

Только ночью Ольга поняла, что от нее ждут докладную.

«Они сверят тексты. И только потом позволят нам встретиться».

Только через две недели Оля сдала отчет. Неделю его читали. А потом к ней пришел Гельмут.

— Здравствуй, Моника! Рад тебя видеть. Хотя ты не Моника, конечно, а Ольга.

Оля расплакалась.

— Я счастлива, Гельмут!

— Ты позволишь мне войти? Я Караблин Михаил Аркадьевич.

— Конечно, Михаил Аркадьевич. Я… Как Ленхен?

— С нами. Все, как мы тебе обещали. Мы ее удочерили, иначе было нельзя. Но она знает, что у нее есть ты.

Слезы у Оли текли и текли.

— А как Мария?

— Елена Степановна. Все неплохо.

Оля сделала шаг вперед, и они обнялись.

— Если бы ты знала, как мы тебя ждали. Что мы только не передумали за это время. Нельзя было отпускать тебя тогда. Это была ошибка.

— Кто же мог предвидеть? — прошептала Оля.

— Я мог. Но всегда надеялся на тебя. Когда ты не появилась через месяц, я понял, что он увез тебя. Отто только в пятьдесят третьем смог сообщить нам о тебе. Потом получили твою посылку.

— У вас есть фотография Ленхен?

— Она теперь Лена, Елена. С собой, к сожалению, нет. Скоро увидитесь. Буду просить, чтобы тебя поселили рядом с нами. Это сложно. Мы живем на Пушкинской. Квартирка маленькая, но в центре. После отпуска пойдешь работать в мою группу.

— А когда меня отпустят? — вытирая слезы, спросила Оля.

— Думаю, теперь скоро. Веди себя спокойно.

Они поговорили еще минут двадцать.

— Я сегодня аккуратно расскажу о тебе жене. А Лене — только когда ты будешь рядом. — И добавил, прощаясь: — Генерал оценил, что ты не спросила о дочери. О Лене знают только два человека в управлении.

Еще через неделю Олю отвезли домой. Дом — это комната в коммуналке.

— Ваши соседи — обычные советские люди, — рассказал ей по дороге офицер. — Обживайтесь. Товарищ Караблин с семьей живет этажом ниже. И вам просили передать. Это деньги.

И сопровождающий протянул конверт. Он проводил Ольгу до двери, протянул ключи и ушел.

Ольгина комната была крайней к выходу. Маленькая, неуютная, полупустая. Мысль, что сюда будет приходить Ленхен, сразу преобразила жилье.

«Ничего, — подумала Оля. — Здесь еще будет очень хорошо. Я уверена».

Через час пришел Караблин.

— С новосельем, Оля. Если ты свободна, ждем тебя на обед. Возьми с собой ключи, документы, деньги. Дверь замыкай. Это тебе не Германия.

Оля столько лет ждала встречи с дочерью, а в последний миг дрогнула.

— Как я выгляжу?

— Ты красавица. Пойдем. Елена Степановна борщ сварила. Селедка у нас. Хлеб черный.

У Караблиных была двухкомнатная квартира. В прихожей их встречала Елена Степановна.

— Девочка моя! Наконец-то! — обнимая Олю, сказала она. — Лена в своей комнате. Иди к ней и будем обедать.

Оля тихо постучалась, потом, не дожидаясь ответа, вошла. От волнения она заговорила по-немецки.

— Ленхен, доченька…

— Мама сказала, что моя мама вернулась. Я вас не помню…

— Конечно, нет. Говори мне «ты», пожалуйста. Смотри, что у меня есть.

Оля достала из сумки Пестрого Лиса.

— Ты его помнишь?

— Да. Это моя игрушка. Рыжий Лис скучал без брата, — улыбнулась девочка: высокая, светловолосая, сероглазая, с густыми, как у Густава, бровями.

— А Пестрый Лис очень скучал без тебя. Мы с ним вместе тосковали без тебя.

Девочка стояла посередине комнаты, не решаясь сдвинуться с места.

— Девочки, — позвала Елена Степановна. — Обедать!

И они вместе вышли из комнаты. Неловкие, смущенные.

За столом Оля наслаждалась едой.

— Я уже забыла, как это вкусно, — призналась она.

В этот миг ей показалось, что все ее прошлое заволокло густым туманом, и оно перестало существовать, превратившись в сказку, которую некому даже рассказать.

Лена уже неплохо говорила по-русски.

— Мы рассказываем всем, что раньше жили в Прибалтике. Лена у нас молодец. Она быстро выучила язык. И, представь себе, ходит в обычную школу. С немецким у нас, правда, проблемы. Но мы справимся, — гордо сказала Елена Степановна.

Оля удивленно посмотрела на нее.

— Учительница делает много ошибок, — объяснила девочка. — Мне смешно, а она злится. Папа сказал, что смеяться над взрослыми нельзя.

— Правильно сказал, — вздохнула Оля, вспомнив свой институт. — А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

— Раньше я хотела быть, как вы, чтобы найти вас, тебя. А теперь не знаю.

— У тебя еще много времени, детка. Разберешься, — утешил Михаил Аркадьевич.

«Все как раньше, — подумала Оля. — Только не надо бояться. И можно говорить на любом языке. А девочка моя совсем большая».

После обеда Оля немного посидела в комнате дочери.

— Прости, мне надо учить уроки, — неожиданно сказала Лена.

Оля сразу же встала.

— Но ты же завтра придешь ко мне? — голос девочки дрогнул.

— Если ты хочешь. А может быть, ты завтра зайдешь ко мне? Я живу этажом выше, — но заметив смятение на лице дочки, тут же добавила: — Приходите все вместе.

Лена сразу оживилась.

— Скажи, э-э-э, мама, ты русская?

— Да. И отец твой тоже. А значит, и ты.

Оля знала, почему этот вопрос волнует девочку. Все, что смог рассказать ребенку Гельмут, а Ольга продолжала про себя называть его именно так, требовало подтверждения. А его не было, и быть не могло.

— Ленхен, — спросила Оля по-немецки. — На каком языке ты думаешь?

— На немецком. И сны на нем вижу. Мама Лена часто говорит со мной на нем. И на французском.

— Я понимаю. Мне тоже трудно перестроиться. Но тебе сложнее. Ты с детства говоришь на чужом языке. И не надо его забывать.

— Папа так же говорит. А он и не забывается…

— Учи уроки, Леночка, — снова перешла на русский Оля. — Мы еще поговорим с тобой.

И Ольга осторожно прикоснулась к кисти дочери, отчего тоненькие пальчики девочки едва заметно вздрогнули.

— Я зайду к тебе через час, — прошептала Елена Степановна. — Мы с тобой чаю попьем. С соседями познакомимся.

Ольга, как прежде, покивала головой.

Елена Степановна пришла с большим куском пирога.

— Пойдем на кухню, Оля.

В сравнительно большом помещении размещались газовая