Полюби дважды - Элизабет Торнтон

— Лукас только что вернулся с войны, — заговорила она, — а я в это время жила в семье судьи Хокса, который с женой заботился обо мне. Я жила в их доме, пока не было принято решение, куда мне переехать. Об этом решении Лукас с друзьями пришел поговорить к судье. Они не пожелали, чтобы я присутствовала при их разговоре, и я отправилась в сарай. Там, на чердаке, жила кошка, у которой недавно родились котята, и я стала с ними играть. А потом я вдруг услышала голоса. Лукас с друзьями почему-то пришли поговорить в сарай. Они не знали, что я играю с котятами на чердаке. Тогда-то я и узнала о Джейн.

Джессика, ласково смотря на девушку, спросила:

— Кто зашел в сарай, Элли?

— Лукас, Адриан и Руперт, — ответила девушка.

— Продолжай, — попросила Джессика. Элли вздохнула и сказала:

— Они говорили о Джейн. Они сказали, что она утопилась.

— Но откуда они узнали, если все были уверены, что она утонула? — недоумевала Джессика.

— Она оставила письмо, адресованное моему брату. Оно было у Руперта, — ответила Элли. — Тогда я еще не понимала, что все это означало.

— Да, — кивнула Джессика. — И что они решили?

Элли. вдруг замолчала. Потом быстро взглянула Джессику и опять опустила глаза.

— Они… они решили… наказать твоего отца, — выдохнула она. — Они хотели вызвать его на дуэль, , но потом решили, что он недостоин этой чести. Обсуждали возможность отхлестать его кнутом или… сделать еще что-нибудь. Наказать его они считали делом чести.

— Что? — вдруг встрепенулась Джессика. — Они все вместе собирались наказать моего отца?

Элли покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Они тянули жребий, ну… как это обычно делают мальчишки… Они тянули соломинки, кто из них должен сделать это.

— Они тянули соломинки… — глухо повторила Джессика.

Элли была слишком молода и наивна, чтобы понимать то, что она только что рассказала Джессике.

Они хотели вызвать его на дуэль, или отхлестать кнутом, или сделать еще что-нибудь.

Именно «что-нибудь» и было их окончательным решением. И они тянули соломинки, чтобы выбрать того, кто станет исполнителем их общей воли.

Перед мысленным взором Джессики мелькали сцены, словно не Элли, а она сидела на чердаке сарая и глядела вниз через открытую крышку чердачного люка. Какими красивыми, решительными и справедливыми должны были казаться девочке-подростку эти молодые люди, только что вернувшиеся с войны герои. Какими благородными и честными. Они говорили языком хорошо воспитанных, образованных людей. В противном случае Элли не смогла бы понять их намеков. Если же она услышала бы что-то странное, она бы ни за что не поверила.

Они считали себя людьми чести. Об этом нетрудно было догадаться. Они свято хранили тайну своего уговора. Они взяли на себя заботу об Элли, они решили обеспечить и ее, Джессики, будущее. Но сделали они это только потому, что считали, что у нее есть основания рассчитывать на их помощь. Не надо было обладать богатым воображением, чтобы догадаться, каковы могли быть эти основания. И почему она, Джессика, не разглядела этого раньше?

Теперь она поняла, что за информация содержалась в письме поверенного, адресованном Лукасу. Женясь на ней, Джессике Хэйворд, он становился единственным ее покровителем и опекуном, человеком, который отныне будет сам заботиться о ее благополучии. Поэтому он расплатился со своими друзьями.

Сделав столь неожиданное открытие, она не ощутила никаких эмоций — ни гнева, ни отвращения, ни страха. Она подумала, что многие считают свершившееся возмездие справедливым. Злой, безнравственный человек заслужил жестокую, но справедливую кару и понес наказание. Если она и чувствовала отвращение, то лишь к собственному отцу. Если она и сострадала, то лишь несчастной молодой женщине, которая стала его жертвой.

Посмотрев Элли в глаза, Джессика спросила:

— Кто вытянул короткую соломинку, Элли?

Девушка покачала головой и отвернулась.

— Я не знаю, — прошептала она.

— Это был Лукас, да? — мягко спросила Джессика, обнимая ее за плечи и заглядывая ей в глаза.

— Да, — с несчастным видом прошептала Элли.

Вот еще одно открытие — и никаких переживаний. Об этом она тоже уже догадалась. Слова давались ей легко, когда Джессика успокаивающе сказала:

— Не стоит принимать все так близко к сердцу, Элли. Тот разговор окончился ничем. Дуэль не состоялась. Лукас не отхлестал кнутом моего отца. У моего отца было множество врагов. Очевидно, кто-то из них опередил мистера Уайльда.

Лицо Элли прояснилось, и она глубоко, со стоном облегчения вздохнула.

— Кто-нибудь еще знает о том, о чем ты только что мне рассказала? — спросила Джессика.

— Нет, — поспешно заверила ее девушка. — Я никому не могла сказать об этом, потому что… — Элли облизнула пересохшие губы. — Если Джейн утопилась, если она сделала это по своей воле, ее не смогли бы похоронить в освященной земле. Она не лежала бы на кладбище святого Луки.

— Да, таков церковный закон, но его придумали люди, и я уверена, что Господь накажет их в угодное Ему время, — ободряюще проговорила Джессика. — Я рада, что ты рассказала мне о Джейн. И все-таки я думаю, что мы должны сохранить в тайне все, что ты мне поведала, и не только ради Джейн, но и ради Лукаса.

— Я никогда не сделаю ничего, что может причинить вред Лукасу, — горячо заверила Джессику девушка.

— Я знаю, милая, я знаю, — прошептала Джессика. — И я тоже никогда этого не сделаю.

— Ты не скажешь ему о нашем разговоре? Ты не сделаешь этого, Джессика? — встревоженно спросила Элли. — Понимаешь, это выглядит так, будто я хотела предать его, но я никогда его не предам.

— Нет, — ответила ей Джессика. — Лукас никогда не узнает о нашем разговоре. Пусть это останется нашей тайной. А теперь пора спать, пойдем, я уложу тебя в постель.

Вечером Джессика долго бродила по дому, не находя себе места, и перебирала в уме все, что она узнала от Элли. Вначале она думала о Джейн Брэгг, о тех муках, которые вынесла молодая женщина, прежде чем покончила с собой. И чем дольше Джессика думала о Джейн, тем сильнее презирала своего отца.

Трудно было, конечно, смириться с тем, что сделал Лукас, но она понимала его. Он был солдатом и верным другом Филиппа. В битве при Ватерлоо погибло множество молодых мужчин — цвет и надежда Англии. После этого жизнь одного негодяя ничего не значила для Лукаса Уайльда.

Единственным утешением стала для Джессики мысль о том, что это убийство — отдельный случай, который никогда не повторится. Все кончено и забыто. Все осталось в прошлом. Нет причин опасаться за будущее.

Но новая мысль вдруг возникла в мозгу, беспокоя ее и терзая. Это не был отдельный случай. Родни Стоун пропал, и никто не знал, что с ним случилось.

— Нет, — прошептала она, уверенная в своей правоте. — Лукас — не мой Голос.

И сама не поверила собственным словам.

23

Лукас вернулся домой вскоре после полуночи. Он вошел в библиотеку и от удивления замер на пороге. Свернувшись калачиком, на диване безмятежно спала Джессика. Камин был разожжен, и свечи в подсвечнике еще не догорели.

Лукас постоял несколько секунд, внимательно разглядывая жену. Он терялся в догадках. Получив нынче утром срочное послание от Перри, он весь день тщательно проверял и перепроверял все то, о чем там говорилось. Поразительно, но Джессика оказалась права! Ей было известно о Родни Стоуне гораздо больше, чем его собственной родственнице и его друзьям. Лукасу казалось бесспорным, что Джессика давно знала Родни Стоуна, — иначе где бы она раздобыла все эти сведения? Но почему, почему она таилась от него, почему не рассказала о своем знакомстве со Стоуном?

Он подошел к маленькому столику у стены, на котором стояли графин и стаканы, и налил себе немного бренди. Держа в руке хрустальный стаканчик, опять повернулся к Джессике. Свет свечей мягко золотил ее кожу. Длинные волосы растрепались, и несколько медового цвета прядей упало на щеки и шею. Вышитый платок, прежде целомудренно прикрывавший ее декольте, сбился и позволял видеть кремовые холмики грудей. Весь облик девушки так и дышал невинностью и очарованием, и Лукас почувствовал, что ему хочется защищать ее, всегда быть за нее в ответе…

Он сделал большой глоток бренди и нахмурился. Защищать? Не стоит себя обманывать. Сейчас он мечтал только об одном — сжать ее в объятиях, обладать ею, дать понять этой красавице, что он имеет на нее права. Черт возьми, ведь он был ее мужем и вовсе не собирался уподобляться комнатной собачонке, которую в зависимости от настроения можно сегодня приласкать, а завтра пнуть ногой!

Его терзало то, что она не до конца откровенна с ним.

Еще один глоток — и бокал опустел. Лукас со стуком поставил его на столик. Ресницы спящей дрогнули, и она медленно открыла глаза.

— Который час? — сонно спросила она, приподнявшись на локте.