Инициалы Б. Б. - Бриджит Бардо

Самолет приземлился в Лос-Анджелесе глубокой ночью. Месье Схара и мадам Борда все еще ждала толпа фотографов.

На Гюнтера навалилась в зале аэропорта пресса. Он пытался пустить всех этих охотников до чужой жизни по ложному следу, рассказывая им, что мы сняли бунгало в «Беверли-Хиллз-отеле» (что было правдой, но лишь на следующий день), что мы приехали из Сен-Тропеза в поисках мечты, в страну, где сбываются все мечты. А в это время частный реактивный самолет Теда Кеннеди нетерпеливо ожидал нас чуть дальше на взлетном поле, чтобы отвезти в Лас-Вегас.

Но никогда не нужно терять чувство юмора.

Оставив журналистов, которые ринулись в «Беверли-Хиллз-отель», мы через тридцать пять минут приземлились в аэропорту Лас-Вегаса, откуда два черных «кадиллака» отвезли нас в городскую мэрию, чтобы получить брачное свидетельство. Не было видно ни одного журналиста. Было без четверти двенадцать пополуночи, 13 июля.

Пока мы были у судьи, очень милого человека, который предоставил в наше распоряжение комнату, где мы смогли наконец помыться, переодеться, поцеловаться, посмотреть друг на друга и пообещать друг другу вечную любовь, наступило 14 июля, когда мы вошли в зал для новобрачных.

Мы оба были страшно взволнованы, пьяны от счастья и от усталости, все происходило как во сне. Волнение достигло апогея, когда судья по-английски спросил меня, хочу ли я взять в мужья Гюнтера Сакса. Я дрожащим голосом ответила «Йес», американец поправил «Ай ду».

Гюнтер в свою очередь ответил «Ай ду», и я стала мадам Гюнтер Сакс. Был 1 час 30 минут ночи 14 июля 1966 года. Он был немцем, я француженкой, брачная церемония шла на английском языке на американской территории.

Гюнтер попросил судью повторить церемонию, чтобы увековечить ее в фотографиях Филиппа и в фильме Маркана. Просьба слегка удивила меня! Но это было только начало, моему удивлению суждено было расти и расти!

Утром 14 июля на мир нахлынула волна наших фотографий, они были на первых страницах всех газет!

Пока мы спали, мир бушевал, удивлялся, умилялся или возмущался! Я, самая французская из всех француженок, осмелилась выйти замуж за немца! Какой стыд!

Другие читатели, сильные в математике, подсчитали, что я выхожу замуж каждые семь лет! 1952-й: Вадим, 1959-й: Шарье, 1966-й: Сакс. Они с нетерпением ожидали 1973 года!

На двух самолетах Теда Кеннеди мы добрались до бунгало № 1 «Беверли-Хиллз-отеля» в Лос-Анджелесе, где я проспала весь день, пока Гюнтер принимал визиты местных деятелей, включая и Вадима! Поздравительные телеграммы хлынули потоком, на всех языках и отовсюду, включая глав государств и министров...

Странная и удивительная страна Соединенные Штаты, я только прикоснулась к ней, но каждый раз покидала ее со вздохом облегчения.

Мы улетели на Таити.

Слащавые, словно сделанные из ячменного сахара, таитянки украсили нас ожерельями из местных цветов, пахнувших ванилью и запретным плодом. Я вдыхала полной грудью этот драгоценный и дикий воздух, экзотический запах края света, который я, потрясенная, открывала для себя, а тем временем полуголые танцоры и музыканты околдовывали нас бешеными ритмами полинезийских танцев. Потеряв голову от счастья, босоногая, наконец оказавшись в своей стихии, свободная, с волосами, украшенными цветами, с поющим сердцем, я слышала аплодисменты, которыми приветствовали меня, как языческую королеву, похожую на белокурую сирену.

Когда на лагуну опускались сумерки, окрашенные в апельсиновый цвет, Гюнтер брал меня на руки, а Филипп снимал эту идиллию на пленку. Мой муж был прекрасен, набедренная повязка сидела на нем так же, как смокинг, он удивлял меня своей способностью приспосабливаться к обстоятельствам, чувством юмора, умом и культурой.

Я была влюблена, безумно влюблена, заворожена, загипнотизирована. А главное — я была горда, что я его жена!

Гюнтер решил продолжить наше свадебное путешествие в Акапулько, на снятой им чудесной гасиенде.

Вилла «Вера» принадлежала одному миллиардеру.

Там нас встретили безупречно вышколенные слуги, невообразимая роскошь, куча скорпионов, пауки-птицееды на клумбах и змеи в ванных комнатах.

Такова Мексика, с ее преимуществами и ее неудобствами!

Акапулько представляют как какое-то чудо, но я не нашла там ничего особенного. Это Мексика под американским соусом! Благодаря фильму «Вива, Мария!» я узнала подлинную мексиканскую глубинку. По мне, Акапулько не имеет колорита, скорее он уродливый и нелепый!

Зато в городе было казино! И быстроходные корабли, и ночные заведения, и международные миллиардеры, и весь высший свет, без которого не обойтись. Гюнтер по уши окунулся в омут светской жизни, которую я избегала.

Тогда-то до моих ушей дошла история о том, что он женился на мне из-за пари, заключенного с друзьями. Зная его характер, страсть к игре, к риску, я сочла это правдоподобным.

Я переговорила с Филиппом, единственным другом среди всеобщего смятения. Его встревоженность лишь подтвердила мои сомнения. Он даже посоветовал мне отправиться в Рино6. Таким образом, дело будет решено, и больше об этом не будут говорить! Увы, я поздно поняла, что, слишком сильно желая Гюнтера, я тем самым отдаляла его! Только когда я начала обманывать его, выведенная из себя его равнодушием, он вспомнил обо мне и попытался снова заполучить... но поздно, слишком поздно.

Возвращение в Париж было хмурым и угрюмым, чему способствовали усталость, недоверие, разочарование!

Гюнтер хотел, чтобы я переехала на авеню Фош, но об этом не могло быть и речи! Я посоветовала ему прибраться, убрать из шкафов все вещи, а из рамок все фотографии, связанные с чужим женским присутствием. Лишь тогда можно было бы подумать над его предложением. В любом случае, сейчас, в начале августа, остановка в Париже будет короткой, так как мы все отправимся в Сен-Тропез! В конечном счете, я вышла замуж не за одного мужчину, а за шестерых. Эти шесть дружков вдруг показались мне совершенно неуместными, смехотворными и очень назойливыми!

Мой любимый дом превратился в муравейник, здесь шла совсем другая жизнь.

Телефон беспрестанно звонил: герр Гюнтер Сакс, ...герр Гюнтер Сакс... герр Гюнтер Сакс!

На обеде у моих родителей в «Пьер Планте» я наконец представила им Гюнтера в качестве моего мужа. Они уже знали его как квартиросъемщика, который все ломает, но отношения были вежливыми и милыми. Папа, говоривший по-немецки, с радостью вел беседы на этом языке, мама была очарована новым поворотом в моей жизни, она была лишь слегка огорчена тем, что узнала о нашей свадьбе из газет, но очень гордилась, что ее зять не еврей, не сумасшедший, не коммунист! Он был немцем, но этот порок не казался ей неустранимым. Мы принадлежали к одному социальному кругу, у нас было одинаковое образование — и это главное.