Потрясающая красота - Даниэла Стил

Самолет приземлился на десять минут раньше, еще не было и двух. Когда Эверетт на такси подъехал к дому Мэгги в Тендерлойне, было двадцать минут третьего. Эверетт чувствовал себя школьником, который решил зайти к подружке, но сомневался, впустят ли его. На входной двери был домофон, так что их переговоры могут завершиться очень быстро, но попытаться все же стоило. Нельзя вот так просто позволить ей уйти из его жизни. Любовь — такой редкий и ценный дар, что им нельзя разбрасываться. Никто еще не был ему так дорог, как Мэгги. Он ее считал святой. Впрочем, как и все остальные, кто ее знал.

Расплатившись с водителем, Эверетт в тревоге подошел к подъезду и поднялся по разбитым, выщербленным ступеням. Тут же на лестнице два пьяных типа распивали бутылку. По тротуару в поисках клиентов прохаживались проститутки. Все как всегда, Рождество не влияло на их расписание.

Эверетт набрал номер квартиры. Никакого ответа. Он уже собрался позвонить Мэгги на сотовый, но побоялся, что она узнает его по номеру. В джинсах и толстом свитере, он сел на ступеньку. Было холодно, но солнечно, а потому хорошо. Он не уйдет отсюда, пока не дождется Мэгги. А она в это время наверняка раздает нищим где-нибудь в столовой рождественский ужин.

Пьянчуги на ступеньках продолжали попеременно прикладываться к горлышку. Один из них, взглянув на Эверетта, протянул ему бутылку. Пили они бурбон, самый дешевый, в самой маленькой бутылке, на которую удалось наскрести. Пьяные в стельку, они распространяли вокруг себя ужасное зловоние, и оба улыбались беззубыми ртами.

— Пьешь? — заплетающимся языком спросил Эверетта один из них. Другой, казалось, уже был в невменяемом состоянии.

— Парни, а вам никогда не хотелось вступить в общество «Анонимных алкоголиков»? — дружелюбно обратился к ним Эверетт. Тот, что держал бутылку, с отвращением покосился, затем толкнул приятеля в бок и кивнул на Эверетта. Оба, не говоря ни слова, поднялись и побрели к другой лестнице, где продолжили начатое. «Слава Богу, я избежал этого», — глядя им вслед, подумал Эверетт. Куда лучше провести Рождество в ожидании любимой женщины.

Мэгги с Сарой хорошо посидели в ресторане. Им подали отменный ужин. К чаю — булочки, пирожные и канапе. Они непринужденно болтали за чашкой чаю «Эрл Грей», но Мэгги отметила, как подавлена Сара, хотя тревожить ее расспросами не стала. Ей и самой было не по себе — она тосковала по Эверетту, их веселым беседам, зная при этом, что теперь они никогда больше не увидятся. Встретив его вновь, Мэгги не смогла бы устоять. Она исповедалась и укрепилась в своей решимости. Но тоска не отпускала — очень уж близко Мэгги подпустила Эверетта к себе.

Сара рассказывала о встрече с Сетом, говорила, что скучает по нему и по ушедшей безмятежной жизни. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь наступит такой конец?..

Саре нравилась и новая работа, и люди, с которыми приходилось встречаться. Однако держалась она по-прежнему замкнуто, все еще стеснялась общения, не хотела встречаться с подругами, ведь о них с Сетом шушукались на каждом углу. Но это еще что! Вот в марте начнется суд, будет еще хуже. Сет с адвокатами все прикидывали, как лучше поступить — добиваться отсрочки слушания дела или, напротив, поторопить события. В конце концов Сет решил, что чем раньше он с этим разделается, тем лучше. Однако его стресс с каждым днем лишь усугублялся. Сара тоже ходила сама не своя.

Беседа переходила с предмета на предмет: с городских новостей на поход Сары с дочкой на «Щелкунчика». Мэгги прошлой ночью в Рождество участвовала в экуменической мессе в Кафедральном соборе. Зародившаяся между Мэгги и Сарой дружба стала для них сюрпризом, радостью, которую им подарило майское землетрясение.

Они вышли из «Сан-Франциско» в пять. Сара подбросила Мэгги до угла ее квартала и уехала. Хотелось сходить в кино. Она пригласила Мэгги, но та отказалась, объяснив, что устала и хочет домой. Да и фильм, на который собиралась Сара, на ее вкус, был слишком депрессивным. Помахав рукой отъезжающей Саре, Мэгги неспешно направилась к себе. Встретив двух проституток — красивую мексиканку и трансвестита из Канзаса, живших с ней в одном доме, — Мэгги приветливо им улыбнулась. Они всегда симпатизировали ей и относились с уважением к ее монашескому сану.

У лестницы своего дома Мэгги подняла глаза и замерла как вкопанная. Перед подъездом сидел, широко улыбаясь ей, Эверетт. Он прождал ее два часа и уже начал мерзнуть. Он бы так и до смерти замерз, но, не дождавшись ее, не сдвинулся бы с места. И вот она перед ним.

Мэгги стояла, молча глядя на него, и не верила своим глазам. Эверетт медленно спустился к ней по лестнице.

— Привет, Мэгги, — мягко сказал он. — С Рождеством Христовым!

— Что вы здесь делаете? — спросила Мэгги, не сводя с него глаза. Она не знала, что еще можно сказать.

— Я сегодня утром ходил на собрание… Я рассказывал там о вас… а потом вот взял и прилетел, чтобы лично поздравить.

Мэгги кивнула. Такое объяснение принималось. От Эверетта можно было ждать чего-то в этом роде. Никто и никогда прежде ради нее не совершал таких поступков. Ей вдруг захотелось протянуть руку и дотронуться до него, убедиться, что он реальный, но она не посмела.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она. Сердце ее бешено колотилось. — Не хотите ли пойти куда-нибудь выпить кофе? А то у меня беспорядок. — И вообще, вести его к себе неприлично. В ее единственной комнатушке главный предмет обстановки — кровать. Не застеленная.

Эверетт в ответ на ее вопрос рассмеялся:

— Неплохо бы! А то я тут у вас на лестнице совсем околел.

Они отправились в кафе, расположенное в двух шагах напротив. Мрачное снаружи, внутри оно оказалось светлым и вполне уютным, да и кормили здесь прилично. Иногда Мэгги заскакивала сюда поужинать. Мясной рулет и омлет были недурны. Кроме того, к ней здесь всегда относились уважительно.

Ни Мэгги, ни Эверетт не произнесли ни слова, пока не устроились за столиком и не заказали кофе. Эверетт взял себе еще и сандвич с индейкой. А Мэгги после обеда с Сарой была сыта.

Эверетт первым прервал молчание:

— Ну, как поживаете?

— Нормально. — Впервые в жизни Мэгги не находила, что сказать, но потом напряжение все же немного отпустило ее, и она постепенно стала вновь походить на себя. — Для меня очень дорого ваше благородство — еще никто никогда не прилетал ко мне, чтобы лично поздравить с Рождеством. Спасибо вам, Эверетт! — торжественно проговорила Мэгги.

— Я соскучился по вас. Очень. Потому сегодня я здесь. Мне вдруг показалось нелепым, что мы с вами не можем больше разговаривать. Мне, наверное, следует перед вами извиниться за прошлый раз, но я, ни о чем не жалею. Это самое лучшее из того, что случалось со мной. — Он не кривил душой.