Сфера: Один в поле воин (СИ) - Светлый Александр

Добравшись по лестнице в свой кабинет, Луиза окончательно раскисла и выбилась из сил. Ей чудилось, что Ризольда тихонько посмеивается над ней из-за спины и до хромав до своего кресла за большим письменным столом, она перестала притворяться, что ей совсем не больно и, упершись в подлокотники кресла руками, тяжело ворочаясь на месте, плюхнулась, наконец, на сиденье ягодицами. Подняв усталый взгляд, она была готова увидеть на лице девушки надменную ухмылку.

* * *

Я не сразу заметил, что в движениях главы отделения нет вчерашней легкости. Я больше думал о том, что меня ждет, чем о том, почему Луизе фон Райль так тяжело даются ступеньки. Она двигалась вверх довольно медленно, постоянно занося ногу значительно выше, чем это требовалось, чтобы просто плавно коснуться ступеньки стопой и опускала ногу с размаху, с лишним топотом.

Постепенно, я стал догадываться, что у неё есть серьезные проблемы с ногами. Это стало особо заметно, когда она опускалась в своё кресло. Точно так же, как это делают безногие инвалиды, способные опираться лишь на руки. Рассевшись, Лиза подняла глаза и опять уперла в меня свой взгляд, и в нем уже не было и намека, на высокомерие и превосходство, только какая-то обреченность и усталость. Под глазами виднелись, отсутствовавшие вчера тёмные пятна. Женщина удивленно вскинула брови, прочитав моё озадаченное выражение лица, и выпрямила спину, добавляя своему внешнему виду немного больше презентабельности.

Перед столом, за которым она расположилась, стояло два стула.

— Ризольда фон Райль, прошу, не стойте у двери, присядьте, — таким же вежливым тоном предложила она, — указав на стул передо мной.

Я не стал отказываться от предложения и резво плюхнулся задом на стул, по привычке закинув ногу на ногу и схватившись руками за лодыжку выше ботинка. В ответ на расширившиеся глаза главы отделения, я поспешно скинул задранную ногу на пол и принял более подобающую для девушки позу, сжав колени и сложив поверх ладони. «Ё моё, я же без труселей хожу! Небось, засветил только что, кое-что неприличное», — подумал я. Блин, так непривычно, что надо каждое своё действие контролировать. Тем более, я же не абы кто, а бывшая послушница храма, а эти особы — сосредоточение нравственности и непорочности, живой пример для подражания для граждан всего королевства. Виолетта мне это дважды повторила — они не бегают сломя голову по улицам, не прыгают, не дерутся с эльфами, не сквернословят и уж точно не торгуют утками и не грубят высокопоставленным лицам и родственникам лорда провинции.

После легкого стука, из-за приоткрытой двери кабинета раздался голос администратора.

— Ваша милость, вы не желаете виноградного сока или может быть цветочной настойки с медом?

— Нет, Ральф, оставь нас. Хотя нет, стой, достань из сейфа большой кошель серебряных монет.

Сейф стоял за спиной женщины, но вместо того, чтобы самой подняться на ноги и сделать пару шагов, она позвала в комнату слугу и передала ему лежавший в ящике стола ключ. Я заметил, как она задержала полный зависти взгляд на левой руке Ральфа, которой он принял ключ. Я окончательно утвердился в мысли, что Луиза сама страдает от такой же проблемы, что и её подчиненный, только её увечье коснулось ног и его не так легко увидеть под длинным платьем. Если я прав, то всё становилось предельно понятно. Сейчас она предложит мне пять монет за услуги «чуда исцеления» и когда получит своё, сдаст меня служителям Культа, за оказание услуг вне стен храма. Для этого и разыгрывает саму вежливость и доброту. Да только я на это не поведусь. Насчет Ральфа я, конечно, сглупил, просто не мог смотреть на вытекающую из щеки кровь. Но там я хоть не взял денег, а тут будет полный состав преступления. Лечение плюс деньги и нагрубившая и испортившая ценное имущество выскочка, с молчаливого согласия храмовников, окажется в пыточной этой коварной женщины. «Не, не, не. С ней мне лучше не связываться. Хромает, ножка болит — не мои проблемы. Иди вон в Храм, тут недалеко, пусть тебе там и помогают, а я не буду так глупо подставляться», — подумал я, наблюдая за тем, как Ральф достал из сейфа небольшой мешочек, закрыл сейф и положил деньги и ключ на стол перед госпожой.

— Прошу прощения, Ваша милость, но госпожа Ризольда выказала перед вашим появлением желание выпить виноградного сока. Могу я принести его для неё, если вы сами ничего не желаете?

— Что же ты сразу не сказал! Тогда, конечно, принеси, — тут же согласилась Луиза, и я заметил по мелким деталям в поведении, что она почему-то нервничает.

«А не опоить ли они меня решили?» — опять призадумался я. Эту неожиданную доброту и щедрость разыгрывают для того, чтобы убаюкать мою бдительность и отвести подозрения. Если подумать, Ральф сам предложил мне сок, едва мы встретились, а так как я пришел раньше, они не успели подготовиться и сейчас направляют подготовленный сценарий в нужное им русло. И действительно, зачем меня сдавать храмовникам, если можно заковать где-нибудь в подземелье и заставлять лечить кого прикажут, моря меня голодом и устраивая пытки. Блин, что-то мне одна чернуха в голову лезет. Не могу о людях нормально думать. Надо успокоиться, но лучше ничего тут не пить и, конечно же, не вестись на провокации «подлечить». Я постарался сделать максимально непроницаемое лицо, чтобы нельзя было прочитать, что я им совсем не доверяю.

Я почти неосознанно сложил на груди руки и старался смотреть на происходящее так, как будто оно меня не касается. Я само спокойствие и безмятежность. О-о-м!

Так мы с главой отделения и просидели несколько минут, переглядываясь полными напускного безразличия взглядами, пока Ральф не принес на подносе бокал обещанного сока. «Точно хотят опоить!» — решил я для себя. Раз до этого момента никакого разговора не получилось, то это был лишь предлог.

— Ральф, будь любезен, смажь, пожалуйста, входные замки маслом. Они стали заедать и плохо открываются в последнее время, — сказала женщина, не отводя от меня взгляда.

— Как прикажите, Ваша милость, — слегка ошарашенный непривычно вежливым обращением, отрапортовал слуга и поспешил выполнять распоряжение, плотно прикрыв за собой дверь.

Глава отделения проводила его взглядом, дождалась, когда звуки его шагов стихнут на лестнице, и лишь убедившись, что её голос совершенно точно нельзя будет услышать извне, нервно облизала пересохшие губы и тихо произнесла:

— Ризольда, я вчера накричала на вас. Это было неподобающее моему статусу и положению поведение. Скажу лишь в свое оправдание, что была очень расстроена, что ценный для меня предмет, подарок дорого мне человека, был безвозвратно уничтожен.

Я молча кивнул, стараясь сохранять беспристрастное выражение лица. И всё же, она сразу начала с темы, которой я больше всего боялся. Тема повреждения мной очень редкого и ценного предмета, утрату которого, разумеется, требуется возместить.

— Так как оценивающий кристалл стоит около сотни серебряных монет, я не могу просто закрыть глаза на произошедшее, — продолжила Луиза фон Райль.

«Ну, вот, приплыли. Сейчас начнет угрожать расправой и крутить мне руки», — недовольно выпятив верхнюю губу, подумал я. Незначительное изменение моего настроения мгновенно отразилось на лице женщины. В мимике, жестах и голосе опять проскользнули нотки волнения. Мне даже показалось, что она слегка испугалась. С чего бы это?

— Здесь, — положив руку на кожаный мешочек перед собой, — сто серебряных монет. Так как я являюсь главой отделения гильдии авантюристов, а вы его членом, я могу дать вам эту сумму в долг, а вы возместите ею, нанесенные убытки. Вы согласны?

«Хитро она придумала», — подумал я. Решила посадить меня в долговую яму, а с теми наградами, что здесь предлагают за задания, мне и за год с ней не расплатиться, а еще нужно на что-то жить и дрыщавую Виолетту кормить. Да ну нафиг. Я пришел в гильдию авантюристов деньги зарабатывать, а не ради развлечения. Мне легче плюнуть на это отделение и перебраться куда-нибудь в другое место. Зарегистрировался на свою голову. А что если с кристаллом была подстава? Он был бракованный или она специально его зарядила, чтобы при моём воздействии он взорвался? Все эти мысли пронеслись у меня в голове. Да еще и не известно, действительно ли кристалл стоит объявленные сто серебра? Я ничего в этом мире не знаю, и мне можно навешать на уши всякую лапшу. Может, ему цена — десять медяков в базарный день, а в красивой коробочке его преподнесли, чтобы пустить пыль в глаза и убедить меня в его дороговизне.