Злой - Леопольд Тирманд

— Вам куда, пан? — спросила Марта.

— Вперёд, — туманно ответил Метеор. — В синюю даль!

— Значит, доедете четвёркой, — решила Марта, бросаясь к остановке, куда подходил трамвай № 4. На остановке закипел яростный бой — люди изо всех сил старались пробиться в переполненный вагон. Марта змеиным движением проскользнула подножку, потом, под могучим напором новой волны пассажиров, очутилась внутри. Увидев это, Метеор отчаянно ринулся в людской водоворот. Безжалостно расталкивая женщин, стариков и младенцев, он ухватился за какой-то прут, неожиданно оказавшийся удочкой, за которую держался юный рыбак.

— Пустите, пан, — угрожающе крикнул мальчишка, — а то сломается к чёртовой матери! — Но было уже поздно: трамвай двинулся, и Метеор, вспотевший от страха, несколько минут балансировал на подножке, цепляясь за опасно согнутый бамбуковый прут, пока какие-то здоровенные молодые люди с клеёнчатыми портфелями под мышкой, стоявшие ещё ниже, не впихнули его в вагон несколькими ловкими, хотя и достаточно ощутимыми толчками.

Энергично работая локтями, Метеор пробился к Марте, поправил двумя пальцами воротничок и, защищая галстук от испачканного шоколадом личика двухлетней девочки, которую держал на руках её папа, горько сказал:

— Этого я от вас не ожидал, пани Ирма. Как можно так, без предупреждения…

— Прошу брать билеты! — раздался рядом с ними голос приземистой широкоплечей кондукторши в шапке, лихо сдвинутой набекрень на кудрявых, очень светлых волосах. Её побитое оспой, грубо накрашенное лицо засияло нескрываемым восторгом при виде Метеора. Метеор вынул злотый, подал кондукторше и сказал:

— Прошу два билета.

Кондукторша оторвала билеты, как загипнотизированная; не глядя взяла деньги, и всё стояла на месте, не отрывая от Метеора ослеплённых глаз. Было заметно, что его красота произвела на неё неотразимое впечатление.

— Пани Ирма… — начал Метеор, но остановился, обеспокоенный пристальным взглядом кондукторши. — Пани Ирма, пойдём пить кофе, хорошо? — продолжал он, упорно игнорируя восхищение новой поклонницы.

Марта ответила непонятным кивком, который мог означать и «да», и «нет»; кондукторша опомнилась, бросила на неё взгляд, исполненный ненависти и презрения, после чего направилась в заднюю часть вагона, раздражённо требуя деньги за билеты.

Возле Мариенштадта Марта стала протискиваться вперёд, и после короткой борьбы ей удалось выйти. За ней выскочил из трамвая весь измятый Метеор, сказавший Марте с тихим упрёком:

— Вы даже не ответили мне, пани.

— Хорошо, пойдём, — сухо согласилась Марта. — Выпьем кофе.

Они пошли по дороге, спускающейся среди зелёных газонов к виадуку.

В небольшой кофейне, возле книжной лавки на Мариенштадтском рынке, к столикам были приставлены деревянные стулья с необыкновенно широкими спинками. На них было очень удобно сидеть и разглядывать мариенштадтские старинные каменные дома цвета обожжённого кирпича, что, видимо, считалось вполне достаточной компенсацией за скверный кофе. Метеор всё время оставался молчаливым и задумчивым.

— Почему вы молчите? — спросила Марта.

— Не знаю, — признался Метеор.

— Может быть, вы голодны? — участливо поинтересовалась Марта.

— Может быть, — согласился он, — и потому приглашаю вас, пани, на обед.

Он почувствовал себя победителем: наконец-то девушка заговорила с ним языком понятных ему намёков.

— Подождите, пожалуйста, минутку, сейчас я что-нибудь придумаю, — быстро проговорил он, пошёл к буфету и громко — так, чтобы слышала Марта, спросил, где находится телефон. Закрывшись в кабине, Метеор снял трубку, но даже не набрал номер — просто стоял несколько минут и курил. Тем временем Марта размышляла:

«Появиться с таким на улице? Не очень прилично. На толчке ещё ничего, но в городе? И всё-таки с этим купальником он мне помог… Здорово устроил — настоящий варшавский ловкач. А вообще я же имею право пойти пообедать с тем, кто мне нравится? Имею или нет? Я совершеннолетняя, незамужняя, и нет никого, кому нужно было бы давать отчёт, где и с кем я бываю».

Тут Марта поняла, в чём причина её грусти: такой отчёт она согласилась бы дать только Витольду Гальскому, и никому другому, а именно этого и не может сделать.

— Пойдём, — сказал вернувшийся Метеор. — Уже заплачено.

— Куда? — спросила Марта.

— Мы приглашены на большой приём к одному из моих друзей. Минуту назад я поговорил с ним по телефону.

— К незнакомому мужчине? — строго спросила Марта.

— Пани Ирма, — скривил красивые губы Метеор. — К чему такие церемонии? Вы же компанейская девушка, да или нет? Неужели я могу вас подвести или похож на такого? Сейчас час дня, ведём мы себя пристойно, а вы ещё отказываетесь! Что за шутки!

— Пошли, — вдруг решительно согласилась Марта. «Действительно, час, — подумала она. — И вообще я ни перед кем не должна отчитываться».

4

— Уже! — воскликнул Лёва Зильберштейн, резко открывая дверь кабинета.

Филипп Меринос отвернулся от окна, через которое смотрел на позолоченное солнцем майское небо, и погасил в пепельнице сигарету.

— Извините, что так внезапно, без предупреждения, — смутился на мгновение Лёва, — но уже! Начинается!

— Что уже? — равнодушно спросил Меринос.

— Уже, — третий раз повторил Зильберштейн. — В сегодняшних дневных газетах появилось сообщение о матче. На первых полосах. Ночью по городу будут развешены афиши. Пан председатель, что творится! Люди уже знают! Завтра вся Польша захочет посмотреть этот матч! Вся спортивная Варшава сейчас как в горячке! — Лёву охватило воодушевление, его глаза заблестели, нос побелел. — Вы представляете, пан председатель, самые знаменитые футболисты мира, в наилучшей спортивной форме, — здесь, на варшавском стадионе! Вы понимаете, что это будет за матч?! — Видно было, что спортсмен в душе Зильберштейна в эту минуту окончательно вытеснил делового человека.

— Успокойся, — недовольно сказал Меринос. — Твои футболисты мне до… — он умолк, так и не окончив фразы. — Ты, Лёва, — предостерегающе проговорил председатель, — не забывайся! Это не игра в футбол, а большая, серьёзная афёра. На матче у тебя будет время.

— Правильно, — согласился Лёва. Выражение его лица мгновенно изменилось. — Всё в порядке, пан председатель, всё в порядке, — успокаивал он, — чтоб у меня не было здоровых детей, если вы, пан председатель, сейчас не останетесь довольны.

— Что такое? — коротко спросил Меринос.

— Неплохо получается. — Лёвино лицо сияло. — Вы, пан председатель, дадите мне тридцать тысяч злотых и увидите, что за радость…

— Для чего тебе? — буркнул Меринос.

Зильберштейн с мудрой меланхоличностью кивнул головой.

— Я вам скажу: теперь это не модное дело, но я суеверен, как тёмный крестьянин. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! Я верю, когда везёт, то везёт с самого начала. Если уж фартит, так фартит сразу. — Лёва вытащил из кармана пачку сигарет и угостил Мериноса. — Курите, пожалуйста: «Северная Пальмира», очень хорошие сигареты. На прошлой неделе несколько десятков пачек штангисты привезли из Москвы.

— Так в чем там тебе фартит? — беря сигарету, спокойно спросил Меринос.

— Сплюньте, пан председатель, чтобы не сглазить, — осторожно предостерёг Лёва, — не надо об этом слишком много говорить. Достаточно, что везёт с самого начала, а даст Бог — так будет и до конца. Мне один обещал тысячу билетов, — наконец выдавил из себя Лёва.

— И за ним ты хочешь тридцать кусков? Ого, — удивился Меринос.

— О пан председатель, будьте же человеком! Надо дать людям жить или нет? У меня есть один парень, он имеет доступ к напечатанным билетам. Причём только сегодня, так как завтра билеты окажутся в сейфе и пойдут на распределение. Паренёк тоже не против что-то заработать, вот он и обратился ко мне под большим секретом. Хочет просто стянуть тысячу штук. Да, в конце концов, что мне за дело? Если у него выгорит, мы возьмём эту тысячу, правда? — Лёва наклонился к Мериносу и шёпотом небрежно добавил: — Он хочет по тридцатке за штуку. Неплохо ведь? Я сказал, что беру. Хорошо сделал, да? Не стоит упускать даже такой случай, разве не так? Пригодится на первых порах, для счастливого начала. Мы за каждый билет получим не меньше чем по сотне!

— А ты, — весело спросил Меринос, — сколько имеешь с этой тридцатки? Ну скажи, Лёва, старому корешу! — Однако глаза Мериноса не смеялись, в них был гнев.

— Ой! — ужаснулся Лёва, — зачем такие шутки, пан председатель?! — Он пренебрежительно причмокнул, прикрывая тяжёлыми веками чуткие, насторожённые глаза. — Очень мне надо гоняться за несколькими злотыми, когда у меня хорошие проценты в большом деле? О чём речь, мы можем и отказаться от этого. Безопаснее будет.