Монумент - Йан Грэхем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Баллас схватил Эреш за локоть.
– Мальчишка позовет на помощь, – напомнил он. – У нас мало времени.
Они бегом бросились вон из архива.
Эреш и Баллас вернулись в собор. Через молельный зал они спустились в подземелье. Едва увидев их, Люджен Краск вскочил на ноги.
– Что случилось? – встревожено спросил он, увидев пятна крови на рубахе Балласа. – Беда?
– Да, – бросил Баллас. – Надо уходить.
– Доченька, ты… – начал Краск, оборачиваясь к Эреш.
– Со мной все хорошо, – сказала девушка, – но Баллас прав. Надо уходить – и прямо сейчас. Наш план раскрыт.
Краск прошептал проклятие. Элзефар сказал:
– Дай-ка мне карту. В городе должен быть вход в канализацию. Надо его найти…
Баллас протянул план. Элзефар расстелил пергамент на столе и пробежал его взглядом.
– Да, это моя работа, – задумчиво сказал он. – Честное слово, я сейчас заплачу от умиления… Когда-то я дал себе слово навсегда забыть о прошлом. А теперь оно догнало меня. Удивительное дело… – Прищурившись, Элзефар склонился над картой.
Вошел отец Рендейж.
– Баллас, – сказал он, – нам надо поговорить. Наедине.
От священника пахло вином, однако он не казался пьяным. И если глаза Рендейжа ярко блестели, то причиной тому явственно был не алкоголь, а какая-то неотвязная, преследующая его мысль.
– Я ухожу, – сказал Баллас. – На разговоры нет времени.
– Это важно, – сказал Рендейж. – Я знаю, почему Церковь охотится за тобой. Или, во всяком случае, думаю, что знаю…
Баллас окинул взглядом своих спутников – и пошел за священником. Рендейж затащил его в соседнюю комнату. Из ниши в стене улыбался – или скалился? – мученик Кадарис. Отец Рендейж положил руку на его голый череп. С полминуты он молчал, словно бы подбирая нужные слова.
– Ну? – подстегнул Баллас. – Говори же.
– Я консультировался вот с этим, – сказал Рендейж, указывая на книгу в кожаном переплете, лежащую на столе. – Это каталог магических предметов, о которых я как священник обязан знать. Здесь описаны артефакты разных культур – восточных и западных, исчезнувших и сохранившихся. – Он помедлил. – Ты говорил о диске…
– Да.
– Опиши его. Баллас пожал плечами.
– Ну, он был примерно вот такой. – Баллас ладонями обозначил размер диска. – На краях – четыре рубина. И голубой камень посередине. Этот камень и привлек мое внимание. Он казался драгоценным и дорогим…
Рендейж втянул в себя воздух.
– Эти рубины были вовсе не рубинами. А голубой камень… – Он побарабанил пальцами по столу. – Ты что-нибудь знаешь о магии? О магии лективинов?
– Если не считать того, что я видел у Дуба, – нет.
– Лективины были искусными магами. Они преуспели в запрещенном искусстве гораздо больше, чем люди. В частности, они умели общаться с мертвыми. Во время Красной войны они широко этим пользовались. Солдат, убитый, скажем, в Меканарде, мог рассказать своим генералам, находящимся во многих милях от него, как развивается битва. Это давало им неимоверные тактические и стратегические преимущества. Очень часто ради передачи подобных сведений лективинские солдаты кончали с собой… Мы посылали гонцов и голубей. Лективины же получали сообщения гораздо быстрее…
– И тем не менее, – пробормотал Баллас, – мы их перебили.
– Люди многократно превосходили их числом, – ответил Рендейж. – Мы… э… воспроизводились несравненно быстрее, и они не могли соперничать с нами по численности – Священник невесело усмехнулся. – Мы победили лективинов благодаря своей невоздержанности в любовных утехах…
– Приятная мысль, – хмыкнул Баллас.
– Но не для Церкви Пилигримов… Нуда не о том речь. Так вот лективины говорили со своими мертвыми при помощи артефакта, называемого «цивис». Точного перевода для этого слова нет, но самое близкое значение в нашем языке – «монумент». Для нас монумент – дань памяти мертвому. Обыкновенно слово это обозначает нечто большое, масштабное… э-э… монументальное. Статую. Или здание. Для лективинов же размер и вес не имели значения. Магия была для них привычным явлением. Они лучше, чем мы, понимали мир душ и сущность Леса Элтерин. Лективины не воздвигали монументов в память о своих мертвых. Они говорили с ними…
Лективины создали множество цивисов, и те использовались отнюдь не только во время войны. С помощью этих артефактов лективины просили совета у своих предков. Общались с древними правителями, философами, инженерами… И магами. Любой простой лективин знает о прошлом больше, чем лучший из наших историков.
И возможно, именно поэтому Церковь желает твоей смерти. Думаю, Магистры полагают, что ты использовал цивис и узнал из него что-то опасное…
– Вот дерьмо, – пробормотал Баллас. – Я же не маг. Я не мог знать, как работает этот… монумент.
– Очень просто, – отозвался Рендейж. – Нужно только выставить голубой камень в поток лунного света. Никаких магических талантов тут не требуется. Камни, которые ты счел рубинами, на самом деле скиверны – накопители энергии. Они содержат всю необходимую магию. С их помощью лунный свет приобретает форму и становится…
Во второй раз за этот день Баллас вспомнил сине-серебряный свет. Да, на сей раз это определенно было воспоминанием – а не игрой воображения. Он задумался, пытаясь восстановить в памяти детали, заглянуть за этот свет… Тщетно… Рендейж внимательно смотрел на него.
– Кажется, ты что-то припоминаешь, – заметил он.
– Пытался, – сказал Баллас. – Но ничего не выходит.
– Ничего странного. Тот, кто использует монумент, заглядывает в Лес Элтерин. Это владение духов, обиталище мертвых. Наш мозг может восстановить лишь события материального мира. Память живых не приспособлена для проникновения за пределы бытия…
– Тогда какая же польза была от этого монумента лективинским генералам? Если они все равно все забывали?
Рендейж вздохнул.
– Каталог… – он тронул книгу, – ничего об этом не говорит. И я не эксперт по магическим артефактам. Ясно одно: Церковь боится тебя, Баллас.
– Бессмыслица какая-то. Я не угрожаю ее власти. Я хочу всего лишь покинуть Друин – а не уничтожить его.
Священник покачал головой.
– Неизвестно, как «монумент» действует на людей. Возможно, Церковь знает об этом больше, чем я. И не исключено…
В дверях комнаты возник Люджен Краск.
– Ну? Долго еще ждать? – грубовато спросил он. – Мы давно готовы.
Рендейж вздрогнул.
– Да-да, сейчас.
И, дождавшись, когда Краск уйдет, он прибавил:
– Не совершил ли я чудовищную ошибку? Возможно, мне не следовало вам помогать…
Балласу подумалось, Что священник произнес вслух слова, которые намеревался сказать лишь про себя. И все же он ответил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
