Ева Луна - Исабель Альенде

— Знаешь, что такое реинкарнация? Переселение душ? Это когда словно рождаешься заново. Так что можешь считать, что моя душа просто переселилась в другое тело.

Я прикоснулась к ее изящным обнаженным рукам, потрогала браслеты на запястьях, завиток волос, чувствуя себя так, словно передо мной возник во плоти один из героев моего собственного воображения. Мелесио, Мелесио — поток теплых воспоминаний хлынул на меня из глубин подсознания; как же тогда нам было хорошо, в те далекие дни, когда я жила в доме Сеньоры. Неожиданно я увидела, как тушь на прекрасных ресницах сидевшей передо мной женщины растекается: по ее щекам поползли слезы. Я непроизвольно подалась вперед и обняла ее — сначала робко, а затем уже не сдерживая вспыхнувшей радости, Мелесио, Ева, Мелесио…

— Не называй меня так, теперь меня зовут Мими.

— А что, мне нравится, тебе идет.

— Как же мы обе изменились! Не смотри ты на меня так, я не педик какой-нибудь, я транссексуал.

— Транс кто?

— Ты же знаешь, что я родилась мужчиной по ошибке природы, теперь эта ошибка исправлена, и я стала женщиной.

— Как же это тебе удалось?

— Это было очень тяжело. И к тому же больно. Я всегда понимала, что родилась не такой, как другие, но, лишь когда попала в тюрьму, поняла, что придется поправить природу, пусть даже для этого потребуется вывернуть ей руки. Слушай, а ведь это просто чудо… ну, что мы с тобой встретились именно в церкви. Я, по-моему, лет двадцать в церковь не заглядывала, — со смехом сказала Мими, вытирая слезы.

Мелесио арестовали в тот день, который положил начало Восстанию Падших — памятному событию в истории нашей страны, которое отчасти Мелесио сам и спровоцировал, составив текст отправленной министру внутренних дел петиции с просьбой поумерить полицейские поборы. Полиция ворвалась в кабаре, где он работал, когда шоу было в самом разгаре; ему даже не дали возможности переодеться и швырнули в арестантский фургон прямо в бикини, расшитом искусственными жемчугом и бриллиантами, в боа из выкрашенных в розовый цвет страусовых перьев, в парике, превращавшем его в блондинку, и в босоножках с серебристыми ремешками. Появление этого персонажа в полицейском участке вызвало целую бурю насмешек и оскорблений. Его избили до полусмерти и бросили в камеру к самым отпетым негодяям. Лишь после этого его передали в лапы психиатру, специализировавшемуся на экспериментальной методике лечения гомосексуализма (считавшегося патологией) путем последовательного убеждения, поддержанного рвотным рефлексом. Шесть дней и ночей этот садист пичкал его какими-то таблетками, от которых Мелесио чуть не умер в результате очередного приступа рвоты; при этом подопытному показывали фотографии спортсменов, танцовщиков и фотомоделей мужского пола с целью выработки стойкой рефлекторной неприязни к мужчинам как к возможным сексуальным партнерам. На седьмой день Мелесио, тишайший и добрейший человек, потерял терпение и набросился на эскулапа-изувера, явно намереваясь перегрызть ему глотку. В последний момент охранники сумели оттащить Мелесио, и, если бы не их расторопность, одним медиком-экспериментатором в стране точно стало бы меньше. Поведение подопытного продемонстрировало выработку у него стойкой рефлекторной неприязни к психиатру. В результате он был признан неизлечимым и отправлен в тюрьму Санта-Мария — туда, где доживали свои дни посаженные за решетку без суда и следствия преступники и политзаключенные, которым каким-то чудом удалось выжить после допросов с пристрастием. Сама тюрьма была основана во времена диктатуры Отца-Благодетеля, а затем перестроена и усовершенствована во времена Генерала; рассчитано сие исправительное заведение было на триста заключенных, но уже много лет меньше полутора тысяч там не содержалось. Мелесио посадили в военный самолет и переправили на крохотный аэродром, расположенный рядом с каким-то поселком-призраком: раньше, во времена золотой лихорадки, в этих местах кипела жизнь, но с тех пор, как у побережья нашли нефть, процветанию поселков золотоискателей пришел конец. Мелесио связали, как дикого зверя, и повезли куда-то — сначала в зарешеченном полицейском пикапе, а затем по реке на катере; только тогда он понял, куда попал и где ему предстоит существовать до конца своих дней. Ему хватило одного взгляда на остров, к которому направлялся полицейский катер, чтобы понять всю безвыходность своего положения и тяжесть постигшего его несчастья. По большей части периметра тюрьму отгораживала от окружающего мира каменная стена высотой почти два метра; выше тянулись чуть не до самого неба металлические решетки, из-за которых заключенные могли видеть неизменную зеленую стену сельвы по обоим берегам реки, желтой от взвешенного в воде песка. Свободу, свободу, протяжно заныли узники, когда к пристани подошел катер лейтенанта Родригеса, сопровождавшего очередную партию заключенных и намеревавшегося произвести положенную раз в квартал проверку деятельности подотчетного ему учреждения. Тяжелые металлические ворота на миг открылись и резко захлопнулись за вновь прибывшими, оказавшимися сразу же в последнем, самом страшном круге ада. Толпа старожилов приветствовала новичков воем и криками, не сулившими ничего хорошего. Мелесио тотчас же отправили в барак, выделенный для гомосексуалистов, которых охранники иногда потехи ради подсаживали в камеры к самым отъявленным головорезам — ветеранам тюрьмы. Мелесио еще повезло, потому что его определили в так называемый гарем — отсек, в котором с полсотни привилегированных в силу своей сексуальной ориентации узников существовали независимо от остальных заключенных и держались друг за друга, как могли, чтобы выжить.

— В то время я, к сожалению, еще ничего не знала о Махариши и у меня не было никакой внутренней духовной опоры, — сказала Мими, вздрагивая от мрачных воспоминаний; затем, смахнув слезу, она вытащила из сумочки цветную открытку, на которой был изображен обросший, как пророк, бородач в какой-то хламиде, окруженный кольцом астральных символов. — От сумасшествия меня спасла только уверенность, что Сеньора меня не бросит. Ты ее помнишь? Она настоящий друг, и я знала, что она не оставит меня в беде; так все и получилось: она не успокоилась, пока не спасла меня. Много месяцев она плела свою сеть, в которую должны были попасть судьи, полицейские чиновники, жандармы и даже кое-кто из членов правительства; в итоге всего этого оказалось недостаточно, но лишь чуть-чуть, самую малость. Для того чтобы склонить чашу весов в мою пользу, ей пришлось добиваться аудиенции у самого Генерала, и по его личному указу меня наконец-то выпустили на свободу.

Проведя в тюрьме Санта-Мария почти год, Мелесио вышел оттуда лишь бледной тенью того человека, которого все знали до ареста. Малярия и скудный арестантский рацион сделали свое дело: он похудел на двадцать килограммов; из-за инфекционного воспаления заднего прохода ходил согнувшись в три погибели, как дряхлый старик, а постоянное насилие вконец измотало его и без того не слишком устойчивую нервную систему. Эмоции возобладали в нем над разумом, и он то и дело переходил от рыданий к безумному истерическому смеху. Он не поверил, когда услышал, что его собираются выпустить на свободу; внутренне он почему-то был уверен, что все это лишь хитрость тюремного начальства, и, как только он окажется за стенами тюрьмы, ему тотчас же выстрелят в спину, а затем составят рапорт о попытке побега. Однако к тому времени он настолько ослабел и потерял всякую волю к сопротивлению, что смирился с судьбой и покорно позволил подвести себя к тюремным воротам. Катер вновь переправил его через реку, затем автомобиль доставил в тот же самый призрачный поселок. Из зарешеченного фургона его пинком вышвырнули на ярко-желтую пыль, покрывавшую взлетно-посадочную полосу аэродрома. Пошел вон отсюда, пидор, попрощались с ним надзиратели, а сам он так и остался лежать лицом вниз, ожидая пули в затылок. Однако вместо выстрела он услышал лишь шум отъезжающей машины. Когда шум мотора окончательно затих, он наконец осмелился поднять голову и в ту же секунду увидел перед собой существо с другой планеты — Сеньору, которая в первый момент не узнала его. Она прилетела за ним на специально арендованном самолете и прямо из столичного аэропорта отвезла его в лучшую больницу. Целый год она копила деньги, которые платили ей за участие в переправке проституток из одной страны в другую морским путем; всю эту сумму она потратила на то, чтобы освободить Мелесио и вернуть его к нормальной жизни.

— Только благодаря ей я и осталась в живых, — сказала мне Мими. — Жаль, что ей пришлось уехать из страны. Обидно, что я не смогла поехать с ней из-за моей мамы, а так она могла бы раздобыть мне заграничный паспорт на мое новое, женское имя, и уехала бы я отсюда куда глаза глядят, лишь бы быть рядом с ней.