Победить страх - Кей Хупер

— То есть он хотел, чтобы она отвлекала Люка от расследования?

— Может быть. Наверняка он также надеялся, что газетчики вцепятся в Саманту, начнут трепать ее имя на всех углах, и это внесет в расследование ненужную нервозность и напряжение. Возможно, он предполагал, что газетчики, сами того не желая, настроят жителей и против Саманты, и против федеральных агентов, поддерживающих ее.

— То есть он поставил себе задачу выбить Люка из колеи? Не дать ему сконцентрироваться? — Джейлин нахмурилась. — Подлец. Играть нужно по правилам, а он хотел изначально иметь преимущество.

— Иметь преимущество хочет любой нормальный человек. А уж социопат — тем более. Ему нужна победа над Люком, любой ценой. Он жаждет доказать всем, и прежде всего самому себе, что он умнее остальных, что он способен манипулировать людьми и выстраивать события в том порядке, в каком ему заблагорассудится.

— Наивные мы, стало быть, люди… Ломали головы, пытаясь угадать правила игры…

— Зато теперь вы знаете, что такое тщетность.

— Спасибо за возможность поднабраться знаний. — Джейлин усмехнулась. — Кстати, Сэм говорила, что надломленная психика делает человека отличным от других. В том смысле, что мозг его начинает работать иначе.

— Все правильно. В этом мы можем быть полностью уверенными, — ответил Бишоп. — Как и в том, что у него есть личные счеты с Лукасом.

— Вы уже провели проверку?

— Мы изучили все дела Лукаса за последние пять лет, но не нашли никаких зацепок. Сейчас изучаем дела, которыми он занимался до того, как пришел к нам, но тут все несколько сложнее. — Бишоп помолчал и затем прибавил: — Попробуйте разговорить его, может быть, вспомнит что-нибудь ценное для нас. Хотя очень в этом сомневаюсь.

— Он не любит рассказывать о своем прошлом.

— Я знаю, поэтому и надеюсь только на Саманту. Она может на него воздействовать.

— Еще как. Так воздействует, что он разве что на нее с кулаками не бросается. — Джейлин помолчала. — Скажите честно, босс, вы поддерживаете связь с Самантой?

Бишоп вздохнул и пробормотал:

— Да, от экстрасенсов не скроешься.

— Вы не ответили.

— Поддерживаю. Она звонит мне.

— А она говорила о том видении, о первом, которое заставило ее заглотнуть наживку и приехать в Голден?

— Говорила. Джейлин, на этом все. Больше тебе знать ничего не нужно. И смотри не проболтайся Лукасу, что Гален прикрывает тебя, когда ты одна или когда я уезжаю отсюда.

— Вы заставляете меня скрывать информацию от напарника.

— Не заставлял бы, если бы все было не так серьезно.

— Можно и не напоминать.

— Так я это тебе уже говорил?

Лукас предполагал, что Саманта выросла в неблагополучной семье, потому что умные дети из нормальных семей не убегают даже в пору юношеской дурости, когда на их поведение и решения основное влияние оказывают гормоны.

Но, даже зная это, он испытал шок.

Не сводя с него темных проницательных глаз, Саманта монотонно, с каким-то странным безразличием, словно речь шла не о ней, продолжала свой рассказ. Лукас видел, как побледнело ее лицо, а сцепленные пальцы рук крепко прижались к коленям.

Он видел, что внутренне она напряжена, но он не чувствовал ее боли.

Он чувствовал только свою боль.

— Отчим, — пояснила она. — Отец мой погиб в автокатастрофе, когда мне не было и года. Моя мать относилась к категории женщин, которые не могут обходиться без мужчины. Она считала, что обязана кому-то принадлежать, поэтому, прежде чем она вышла замуж за того, кто стал моим отчимом, всяких «дядь» я перевидала дома предостаточно. О том, что он любил выпить, а в пьяном виде становился неуправляемым и агрессивным, она, думаю, поначалу не знала. Только потом мы обе сполна это прочувствовали на своей шкуре.

— Сэм…

— Не знаю, почему он в тот день так взбеленился, и не помню, как он отшвырнул меня и я ударилась о стену. Помню только, как мать подхватила меня и мы своим ходом добирались до больницы. Там она сказала, что я споткнулась на лестнице и полетела вниз. Во время разговора с врачом она взяла меня за руку, и вдруг я отчетливо увидела, что со мной случилось — отчим ударил меня о стену, как тряпичную куклу. Я словно вошла в память матери.

— Травма головы, — пробормотал Лукас.

Саманта кивнула:

— Тяжелое сотрясение мозга. Я две недели пробыла в больнице. Меня и сейчас порой мучают страшные головные боли, длящиеся по нескольку часов. Иногда я от них даже слепну.

— Нужно было сказать мне раньше. И еще кровотечение из носа…

— Скорее всего результат видений, в которых есть сцены насилия. Головные боли начинаются вдруг — ни с того ни с сего. Я пыталась установить их причину, но так и не смогла. С чем они связаны — представления не имею. — Она пожала плечами. — Может быть, все экстрасенсы их испытывают.

Лукас чертыхнулся себе под нос. Он ничем не мог утешить Саманту, поскольку знал о результатах исследований, проводившихся несколько лет назад в спецподразделении. Согласно полученным данным, головные боли — неотъемлемая часть жизни экстрасенсов. Своего рода расплата за способности.

— У него явно были проблемы с головой, — произнес Лукас неожиданно грубо.

Саманта утвердительно кивнула.

— Наверное, в душе он понимал, что я не такая, как все. Кроме того, в отличие от матери, я его не любила, и он чувствовал это. Я никогда не спорила с ним, не огрызалась и не плакала, когда он бил меня, и это его злило. По-моему, он меня даже побаивался.

Представив, как содрогается маленькое тельце девочки под ударами домашнего садиста, Лукас поежился и испытал приступ внезапной острой боли.

— Может быть, он тебя и побаивался, но ты в этом не виновата.

Саманта пожала плечами:

— Он был очень нервный, всего пугался и, если я оказывалась поблизости, всегда бил меня. А в пьяном виде он становился совсем ненормальным. Когда я видела, что он прикладывается к бутылке, я просто убегала из дома и пряталась в саду. Став постарше, я уходила в музей или библиотеку. Однако возвращаться-то мне все равно приходилось… А он поджидал меня.

Лукас не стал расспрашивать, почему никто из соседей и учителей не сообщил властям о том, что происходило в их доме. Он понимал, что мать ее делала все возможное, чтобы скрыть ссадины и синяки дочери, — одевала ее в длинные платья, мазала лицо зеленкой и кремом. «Да и не всегда люди хотят вмешиваться в чужие семейные дела», — подумал он.

— После того как я в первый раз попала в больницу, он стал осторожнее. Ну или мне так по крайней мере показалось. Он как бы установил для себя порог, дальше которого не заходил, избивая меня.