Соблазнение Аида - Эмма Хамм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или ему было все равно. Она не удивлялась, Зевс мог хотеть пересечь черту допустимого. Он обычно принимал облик зверя, чтобы создать детей. Мог ли опуститься до того, чтобы напасть на свою дочь?
Мог.
Она опустила нектар на стол и скрестила руки на груди.
— Где Аид?
— Кто? — он нахмурился, а потом понял, почему она задала вопрос. Зевс закатил глаза. — Все еще думаешь о своем муже? Его на такие ужины не зовут. Портит настроение.
— Как и я, — она хмуро глядела на него, гнев сверкал в глазах, сила собиралась в кулаках. — Как жаль для тебя. Я понимаю, что люди из Царства мертвых напоминают тебе о своем бессмертии, но, Зевс, даже богов можно убить.
Он фыркнул.
— О, маленькая богиня, ты не так давно тут. Бога нельзя убить.
Ладонь скользнула по ее животу. Она напряглась на миг, а потом ощутила жар от ладони. Мозоли цеплялись за ткань ее пеплоса, за вышивку звезд, чуть тянули за них. Только один бог, которого она знала, был с такими мозолями.
Радость пробежала по ее коже, наполняла ее так, что мешала думать. Сглотнув, Персефона отклонила голову к его ключицам.
Голос Аида дрожал силой и плохо скрываемым гневом.
— Век за век, бессмертие за бессмертие. Душа бога лишается сил под пальцами убийцы. Бог за бога, брат. Или ты забыл, как просто для нас убить друг друга?
Зевс отошел от них на широкий шаг. Он дважды кашлянул и сказал:
— Тебя не звали.
— Как всегда.
— Ты всегда портишь настроение, — повторил Зевс, бормоча, схватил кубок со стола. — Потому я тебя и не приглашаю.
Аид склонился и шепнул на ухо Персефоне:
— Может, уйдем отсюда?
— Я хочу этого больше всего, — выдохнула она.
Они убежали в сад, где впервые встретились. Она помнила, как он сидел на скамье со звездами в глазах и надеждой в сердце. Он был добр, когда остальные не были на такое способны.
Он поднес палец к губам, они пошли по саду, миновали пару нимф, висящих на Аполлоне, попали в лес за ним. Ветки деревьев скрывали их от звезд, мох приглушал шаги.
Аид повернулся к ней, его глаза горели похотью. Он провел пальцем по ее шее. Она тут же выгнулась, отдавая ему власть над телом.
Его палец поймал край пеплоса, подцепил ткань и стянул с ее плеча. Ткань слушалась, скользнула по ее груди, бедрам, собралась у ног, оголяя Персефону для его взгляда.
Он скользнул руками по ее телу, теплые мозоли напоминали шершавость коры. Аид мягко опустил ее на мох. Он поцеловал пульс на ее шее и прошептал:
— Я скучал. О, как же я скучал, любовь моей жизни.
Персефона могла лишь стонать.
Звезды не видели, что случилось в саду в ту ночь. Она выгибалась от его ласк, смотрела, как над ее головой раскрываются листья, появляются цветы. А потом напряжение стало таким сильным, что она не выдержала, и цветы взорвались, пыльца, сияя, осыпала их соединённые тел.
Аид приподнялся над ней, его кожа напоминала галактику. Звезды из пыльцы покрывали все его тело.
Криво улыбаясь, он поцеловал Персефону снова, задержался на ее губах. Словно запоминал ее вкус, ощущение ее губ, то, как она прижималась к нему, пока он отодвигался.
— Мне нужно идти, — он вздохнул.
— Знаю, — она поцеловала уголок его рта. — Знаю и не могу это вынести.
— Как и я, — он коснулся ее щеки. — Скоро, любимая. Скоро ты вернешься ко мне.
И он растаял, словно его там и не было. Персефона сжалась, взяла пеплос и натянула его на кожу, которая быстро остывала. Мурашки украшали ее руки и ноги, и впервые за долгое время она ощущала себя целой.
ГЛАВА 38
Она поправила пеплос, проверяя, что все было на месте.
День настал.
Казалось, она провела годы с матерью, но теперь возвращалась домой. Она не знала, как совладать с волнением, от которого ладони потели, а сердце колотилось в груди.
Что будет, когда она вернется? Она была уверена, что не все будут ей рады. Минта точно будет хмуриться. Но она будет рада увидеть не только Аида, хоть он и был важнее всех в ее разуме.
Она скучала по Церберу, Гекате, Танатосу, даже хитрым улыбкам Харона и его шуткам. Все в Царстве мертвых придавали ей ощущение значимости. Будто она была не просто дочь великой богини, которой поклонялись смертные.
Стук в дверь перебил ее мысли, и она уже знала, что это был.
Вздохнув, Персефона повернулась к двери и сказала:
— Входи.
Как и ожидалось, Деметра вошла и подошла к ней, вытянув руки.
— Я хочу, чтобы тебе не нужно было уходить, милая.
Она приняла объятия, но не сжимала сильно.
— Я знаю уговор, мама. Шесть месяцев, и я вернусь.
— Полгода — слишком долго. Я
