Соблазнение Аида - Эмма Хамм

же сморщился. — Просто другое. И я не знаю, как ты отреагируешь, когда я тебе скажу.

Это звучало зловеще. Он не знал, о чем она могла думать.

— Хорошо, — он расправил плечи и приготовился к худшему. — Выкладывай.

— Помнишь, я сказала, что мне нужно задержаться? Что мне нужно было поговорить с кем-то перед прогулкой?

— Да, — он указал на Цербера. — Как и жуткий сторожевой пес Подземного мира. Мы оба скучали по тебе на утренней прогулке.

Она улыбнулась, но ее щеки покраснели.

— И я скучала, но я говорила с Гекатой. И мы вдвоем поняли, почему мне было плохо в последнее время.

Он и не помнил, чтобы она говорила, что ей было плохо. Почему Персефона не сказала, что у нее болел живот? Может, она съела что-то, что ей не подошло, и ему нужно было проследить, чтобы ту еду больше не подавали.

Персефона увидела его мысли. Она рассмеялась и покачала головой.

— Нет, Аид. Дело не в еде, и я не больна.

Его разум опустел. О чем она? Если ей не было плохо, и она не съела что-то плохое, то других вариантов он не знал. Хмурясь, он покачал головой.

— Тогда что?

Она глубоко вдохнула.

— Тогда я объясню. Мне было плохо по утрам. Меня беспокоила определенная еда. Я все время плакала и не знала, как это остановить, особенно, когда видела что-нибудь восхитительное, — она склонила голову. — Понимаешь, что я пытаюсь сказать?

— Нет, — честно ответил он. — Я не знаю.

— Аид, — она рассмеялась. — Я пытаюсь сказать тебе, что я беременна.

Кровь прилила к его голове. Он ощущал, как его щеки пылали, но ничего не слышал. Даже зрение сузилось, и он видел только ее встревоженное лицо.

— Аид? — спросила она. — Ты теряешь сознание?

Нет, он не терял сознание, но переживал. Он не знал, что делать.

— Ребенок? — спросил он едва слышно.

— Да, — Персефона звучала робко, словно переживала из-за того, что он скажет, если она продолжит. — Я думала, что ты будешь счастлив.

Счастлив? Он был не просто счастлив. Он не думал, что будет отцом, но этот миг настал. И он был не как Зевс. Он не переспал со случайной нимфой, которая обманом забеременела, и он не был беспечен с любовницами.

У него будет ребенок с женщиной, которую он любил больше солнца. И они создали жизнь вместе.

Он упал на колени без колебаний. Аид скользнул ладонями по ее бокам, прижал ладонь к ее животу, где был его ребенок.

— Наш ребенок? — спросил он, хоть и знал правду.

— Да, — она рассмеялась. — Чей же еще? Глупый мужчина. Мы были вместе на горе Олимп. Время совпадает.

— Сколько еще? — он посмотрел на нее, надеясь, что любовь сияла в его глазах. — Как долго до встречи с ним?

— С ним? — Персефона повторила и прижала ладонь к груди в притворном ужасе. — С чего ты взял, что у нас мальчик?

— Потому что он мой, — он постарался звучать уверенно. — Если у нас ребенок, то это будет мальчик.

Она приподняла бровь.

— Я сомневаюсь в этом, но мы посмотрим. Ждать еще несколько месяцев, милый. Мы не встретимся с ней, пока она не будет готова.

Он не знал, как долго богини были беременными. Как люди? Он не знал, сколько им ждать. Аид ничего не знал о детях, кроме того, что они редко попадали в Царство мертвых, но другие духи заботились о них.

Но эта жизнь в его жене будет наполовину обладать его силой. Половинка него.

Ребенок может быть с его глазами. Хотя, если подумать, Аид предпочел бы ее глаза у ребенка. Ему нравилось смотреть в глаза Персефоны. И тогда у него будут двое, в чьи глаза он сможет так смотреть. Сглотнув ком в горле, Аид попытался говорить.

— Ребенок? — снова спросил он.

Персефона улыбнулась.

— Ребенок с десятью пальцами рук, десятью пальцами ног. Надеюсь, с такой же силой, как у нас. Кто знает, какого бога или богиню мы создали, любимый.

Он прижал ладони к ее животу, словно мог ощутить жизнь там. Хоть ребенок еще не двигался, он ощущал ребенка там. Сила была уникальной. Там росла жизнь, которая повлияет на его.

Они создали чудо, и он не знал, что такое произошло.

Со слезами на глазах он склонился и поцеловал ее еще плоский живот.

— Я обещаю любить ребенка всем существом. Я буду защищать его от тех, кто попытается навредить нашему творению, и я уберу всех со своего пути.

Он смотрел на нее с огнем в глазах, на ее глазах выступили слезы.

Персефона сжала его ладони, притянула их к своему животу.

— Это будет самый любимый ребенок во всех мирах, не только в Царстве мертвых. Мы будем любить ее больше звезд на небе.

— Ее? — повторил он, приподняв бровь, глядя на нее с потрясением. — Почему ты думаешь, что это девочка?

— Предчувствие, — ответила она с искрой в глазах, и он задумался, было ли это просто предчувствие. — Что ты будешь делать, если у нас будет дочь?

Он не знал. Уничтожит мир, чтобы ничто ей не навредило? Выпустит титанов, чтобы никто не подумал идти в Подземный мир с темными намерениями?

Он посмотрел в глаза Персефоне, уверенность звенела в его голосе.

— Что угодно. Я сделаю все, если у нас будет дочь.

Персефона опустилась на колени перед ним, коснулась его лица.

— Ты не знаешь, как я счастлива. Я думала… Я не знала, хотел ли ты детей.

Он не думал, что будет в его будущем. Откуда он мог знать, что эта женщина попадет в его жизнь, еще и принесет ребенка с его глазами? Или его носом? Или его губами?

Аид был так потрясен, что не знал, что сказать. Как выразить эмоции в нем. Он был бесконечно влюблен в нее в этот миг, и смог сказать лишь:

— Я