Нешкольный дневник - Антон Французов

Мать Лидки его получила и сказала Лидке: «Вот, папашка твой залетный, гастролер, объявился. Письмо накропал. В гости зовет. Говорит, погостить чтоб у него на летних каникулах — это насчет тебя он. Хочет с тобой познакомиться, дескать, отцовские чувства проснулись. А что? Поезжай. На летние каникулы. Все ж город, а не наша деревня, где одни болваны ошиваются. Нечего тут все лето ошиваться, тут ничего не поймаешь, еще чего залетишь». И еще сказала: «Пишет, здоровье у него никакое. Конечно, будет здоровье, если он в молодости закладывал будь здоров. Я его трезвым никогда в жизни и не видела даже. И тебя по пьяни склепал. Так что, не приведи что, а жилплощадь городская, может…»

Лидка потом говорила, что их с матерью за эти слова и мысли сходные Бог наказал. Какой там Бог — просто обычный расклад нашего сучьего времени! Ну ладно. Приехала Лидка в город к папаше. Тот ей понравился. Нормальный мужик, дескать, симпатичный даже, и выглядит не потасканно, не то что деревенские, которых половина к сорока годам уже и беззубые, и морщинистые, и вообще в предпоследнем градусе алкогольной лихорадки, как говорится. А папа у Лидки славный. Интеллигентный, кандидат философских наук даже. Он, кандидат наук, так улыбался, так радовался приезду Лидкиному, она подумала, что вот оно, счастье, — городской папа с жилплощадью объявился! Он даже вручил ей карту города с обведенными кружочком достопримечательностями, сказал, что сам не очень хорошо себя чувствует, но она, Лида, девочка бойкая, сама разберется, что к чему и где. Хотя, конечно, Саратов — город большой, особенно для деревенской девушки, глаза разбегаются. Лидка от папы получила денег немного, да и пошла. Она даже радовалась, что папа у нее такой заботливый и предупредительный. Что с ней не пошел: она же надеялась с городским мальчиком познакомиться, а папа тут явно лишний.

В тот же самый момент болезный родитель сел на телефон и начал названивать друзьям, знакомым и однокурсникам — в общем, всем-всем, кто имел слабость к молоденьким девочкам:

— Алле, Андроник? Здорово. Васильич беспокоит. В общем, ты у нас кобель известный, есть для тебя одна девочка. Пятнадцать лет, как ты любишь. Кто? Да так, семя мое деревенское. Я же в свое время много по ебеням его раскидал, когда еще в институте учился. Мать ее не помню даже, а вот дочка — высший класс. Я вот тут как бы ненароком в ванную зашел, когда она мылась. Ты знаешь, в полном порядке! Задница, ножки, сиськи размера третьего — я от малолетки и не ожидал такого. Ну да сейчас акселерация, к тому же на деревенском воздухе формы, наверно, лучше прут. В общем, сто баксов. Дорого? А что ты хотел? А ты на своих блядей меньше?.. Если не девственница, тогда хорошо — полтишок долой. К тому же гарантия, что не поймаешь трипака или сифона не намотаешь. Короче, завтра вечером.

«Назавтра вечером» у АлеВаса компания наметилась. В честь приезда дочери якобы. Лидку ничуть не смутило, что там были одни мужики примерно одного с отцом возраста. Язык у всех был подвешен ого-го, не то что у деревенских, которые без площадной брани и двух слов выговорить не могли. Даже то, что среди них был армянин и еще грузин, ее не смутило. Она была в центре внимания, за ней ухаживали, наливали вина. Крыша поехала. Потом трое гостей ушли, остались только армянин и еще один, кажется, русский. Васильич на посошок плеснул, да и сыпанул Лиде в шампанское. Ее скуежило конкретно, в сон брякнуло. Только он, Алексей Васильич, «клофа» не подрассчи-тал. Меньше сыпанул, чем надо было бы. Так что Лидка проснулась, когда на ней уже ничего не было, а над ней мужик голый и волосатый нависает, с громадным членом. Лидка, конечно, уже не целка была, но член механизатора Гриши, с которым она в комбайне лишилась девственности, по сравнению с дубиной этого мужика был просто гвоздиком каким-то мелким. Лидка говорит, что ей никогда не было так больно, как тогда. АлеВас с армянином Андроником в это время сидели на Кухне и пили, Андроник своей очереди дожидался. Первый кончил быстро, иначе Лидка загнулась бы просто от его штанги. Потом пошел Андроник, этот такое вытворял, чего Лида даже не знала, в сельском клубе только один пацан рассказывал, который порнухи обсмотрелся, когда у родственников в городе гостил. Лидка и не верила, что такое бывает, а тут Андроник ей товар лицом — и крутил так и сяк, и туда, и сюда своим хером тыкал, в рот совал, в такие балетные позы Лидку ставил, что она думала: лучше бы первый остался, он хоть русский. А она и сопротивляться не могла — слабость.

Когда Лидка очухалась, она, понятное дело, решила валить от интеллигентного папаши, который так лихо дебютировал на сутерском поприще. Но тот выдрал дорожную сумку из рук дочки. Конечно, он за два часа заработал двести долларов, и ему совсем не хотелось, чтобы недостающие три восемьсот не были заработаны точно так же. Алексей Васильевич говорил очень спокойно, он вообще редко голос повышает:

— Дорогая дочка. Никуда тебе ехать не стоит. Просто ты не подумала о том, что я подохну, если не твоя помощь. Тем более — лучше за деньги, чем бесплатно с деревенским отребьем. Ты, между прочим, зря на меня так смотришь. Я добра тебе желаю. Ты несовременный человек, Лида. Время у нас такое, и легче всего пробиться именно таким путем. А там, глядишь, и спонсора тебе найдем, и в городе закрепишься, знакомых хороших заведешь. А что тебе даст, если ты уедешь? Ну, устроишь истерику. Ну накатаешь на меня заявление. И что? Сажать меня никто не будет, я и так, без операции, загнусь еще до суда. И тебе с того — ничего. А если ты и твоя мама рассчитывали на мою жилплощадь, так ничего не получится — официально ты мне никто. Так что, доченька, давай лучше по-хорошему.

Хорошо он говорит, АлеВас. Все-таки кандидат наук. Уболтал он Лиду, тем более что она на самом деле тогда была темная, деревенская. И повелась она на уговоры папы. Тот по полной программе дочку включил в тему. И откуда, я подумал потом, у этого «философа» столько прыти, столько деловой хватки? Хотя жить захочешь — завертишься не по-детски. Ну Лидка за то лето стала записной проституткой. Всему выучилась классно. Клиентура ей подгонялась в основном из кавказцев, АлеВас с ними через посредника договаривался. Правда, подстраховывался — дверь металлическую поставил, купил ружье. С дочки глаз не спускал, из дома ее ни на шаг. За полтора месяца четыре тысячи собрали. А Лидка освоила всю Камасутру на практике. Она хитрой стала, продуманной, у клиентов бонусные денежки рубила за «дополнительные пожелания». А пожелания у них, как она потом рассказывала, были до ужаса однообразные. Анальный секс, да еще двое — одну: один сзади пристраивается, другой в рот. Привыкла. К деньгам привыкла, АлеВас понял, что никуда она от заработка не денется, и стал выпускать ее гулять, с клиентами некоторыми разминаться в кафе и барах. Познакомилась она с саратовскими, подруг, друзей завела. А папаша ее тем временем задумал еще одно дельце, после которого собирался в Москву, на операцию. Задумал он зарядить «группи». Трое кавказцев, две девушки. Кавказцы ему за свеженьких и молоденьких хорошую сумму пообещали, но при условии, что вторая будет не хуже его дочери, Лидки. Нашли. Была не хуже, а даже лучше. — При этих словах Аня смотрит на меня и усмехается. Привели ее, эту Лидкину подругу, в дом к АлеВасу, точно так же сыпанули чего надо, а потом оттрахали по полной. Чурки довольны были дико, даже сверх уговоренной суммы сунули Васильичу еще денег. А подружка Лидкина оказалась похитрее. Она утром поняла, что с ней произошло, в шоке была. Она на тот момент еще девочкой была, хоть и восемнадцать почти исполнилось. Вот так и лишилась девственности — с тремя чурками. Только она быстро сориентировалась и нашла способ, как. удрать из АлеВасовой квартиры. И тут же родителям позвонила. Алексей Васильевич понял, что она сбежала, и очень удивился, когда увидел ее в глазок своей двери на следующий день. Открыл. И приятный сюрприз его ждал. За пристенком прятались отец подружки, Лидкина мать, а еще — трое ментов с автоматами. Среди них мой нынешний шеф, майор Голубцов. Вот и вся любовь! Родительская…

Потом АлеВаса выпустили по подписку о невыезде. Принимая во внимание состояние здоровья, как в протоколах пишут. А он подпиской подтерся и ломанулся в столицу, лег на операцию, и весь бутор злокачественный из него повырезали. Когда вернулся в Саратов, загремел в СИЗО и сидел там до суда. А потом ему впаяли по двум статьям: вовлечение в занятие проституцией и это… Дали ему три с половиной. Из них он сидел только три, потому что сподобился на УДО. Че-то там в связи с юбилеем. Насчет пятидесятипятилетия победы в ВОВ, что ли. Ну и вышел. Молодец, мужик, а? Четыре тысячи баксов плюс три года общего содержания — и свободен, зато помирать не надо. Но самое интересное было дальше. АлеВас вышел на свободу, у него оказалась масса знакомых, которые одновременно с ним были амнистированы. И бизнес они запустили. Лидка в тот год, как он с зоны откинулся, в институт третий год подряд поступала, никак не могла по конкурсу пройти. Как Васильич вышел — поступила! И учебу, и работу получила. У себя в конторе. А подруга ее, та, которая на него капнула, тоже работу получила хорошо оплачиваемую в конторе АлеВаса. Проще говоря, папочка-сутер открыл свою эскорт-фирму, хорошую «крышу» получил, и дочку, которую уже проверял на профпригодность, туда сунул, и подружку. Работает теперь Алексей Васильевич легально. Под бдительным присмотром нашего отдела, и ведь и прицепиться не к чему. Какое у нас законодательство… веселое!