Механикус практикус (СИ) - Крыс Виктор

— Я… — медленно начал говорить я. — я, я…

— Что ты там говоришь, выродок? Что ты смеешь мне говорить после того что услышал?! Ты никто клану Каморо и ты никто моей внучке, пошел вон с глаз моих, выродок! — стальным голосом проговорила Агне, взяла за руку Теру и взглянув на Себастьяна повернулась ко входу в ворота. Идя в сторону ворот она одним движением кинула в меня монету, которую я поймал на излете. — Себастьян, отплати ему за помощь и проводи к выходу из кланового района, раз и навсегда.

— Бабушка, но я не хочу идти без бра… — начала было говорить Тера.

— Ты идешь со мной, — строго сказала Агне, от чего глаза Теры остекленели и замолкнув она пошла с бабушкой не оборачиваясь.

А в моей ладони лежала большая монета, на которой было написано Каморо, и я посмотрел на Себастьяна еще не придя в себя, понимая, что бы там ни было, но смерть родителей это и моя вина, и сейчас я потерял все, что было у меня. Больше я не Каморо, а ушла в поместье уже чужая девочка, не моя сестра, таковы законы этого мира.

— Что это? — спросил я, держа в дрожащей руке большую золотую монету.

— Это одна просьба, — со сталью в голосе проговорил Себастьян, почесав свой шрам на лице. — И эту просьбу выполнит любой член моего клана.

— Я хочу, чтобы мне вернули сестру, — проговорил я, находясь еще в шоковом состоянии.

— Нет, выродок, этого не проси, — улыбнулся седой мне особой улыбкой, такой улыбкой одаривает убийца свою жертву. — Ты ведь сам не уйдешь, правда?

— Нет, не уйду, — собирая в себе последние силы, твердо сказал я, и потайной клинок молниеносно вышел из правой руки.

— Щелк, — раздался характерный звук, оповещая моего противника, что я без боя не сдамся.

— Иного от выродка я и не ждал. Нет тут твоей семьи, ублюдок, — проговорил старик, делая шаг вперед со струной, касающейся земли. — Нет у тебя никого, из-за тебя я потерял даже шанс того, что они живы, я до последнего наделся их еще увидеть. Окажи мне сопротивление, сделай милость, дай мне повод убить тебя.

Я успел лишь встать в боевую стойку с надеждой в душе, что это последнее в моей жизни, что я сделал. А старик без слов размылся в воздухе и через мгновение я почувствовал, как мои руки против воли прижимаются к телу, а на горле сомкнулась металлическая струна, не давая сделать и глоток воздуха, не говоря уже о том, чтобы сказать хоть одно слово.

— Вот и все, Просто Джонни, — коснувшись моего лба проговорил Себастьян, стоя около связанного меня и легким нажатием пальца о лоб опрокидывая меня на спину. — Пора тебе покинуть третий клановый район раз и навсегда, а вечером на клановом совете мы объявим на тебя охоту. И на неё выйду даже я.

Удар об брусчатку принес мне временное потемнение в глазах, а затем ногами вперед меня поволокли прочь, как мешок с мусором, и я не мог произнести и звука. У ворот входа на улицу Камора столпились с оружием владеющие и пустые, а в конце огромной улицы и вовсе стояла артиллерийская пушка, направленная в сторону Каморо. Посыл Теры заставил их нервничать, тревога била до сих пор, и отовсюду на меня и Себастьяна, что волочил меня по брусчатке за собой, смотрели сотни стволов винтовок.

— Что переполошились? — рявкнул на них Себастьян. — Каморо решает свои семейные дела.

— Мы надеялись что вас наконец перебили, — хмуро замети мужчина с огненным шаром, застывшим над его ладонью.

— Не дождешься, Хард! — рявкнул Себастьян. — Пошли вон с моей дороги! Не клановые вы, а трусливые псы! Вон!

И толпа расступилась, и, не смотря на то, что я был занят своими мыслям и болью, что мне приходится ощущать каждый камень, что бился о мою голову я не мог не заметить насколько горячо любят Каморо иные кланы и как они хотят их крови, но вот уже впереди показались и ворота кланового района.

— Этого больше не пропускать в третий район! — рявкнул на охрану Себастьян, и, выйдя через ворота и повернувшись ко мне, резко дернул струны вверх.

Металлическая нить впилась мне в кожу по всему телу, с хрустом прорезая кожу и входя не глубоко, но очень болезненно, и если бы меня опутывала струна не так часто, то меня разрезало бы по суставам на неравные крупные куски красного мяса. Подняв меня в воздух путы спали с моего тела и, находясь в воздухе, моя челюсть освободилась и я заорал что было сил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я убью тебя, сука! — орал я, видя как Себастьян одарил меня холодной улыбкой и размылся в воздухе. Мощный удар ногой в под дых понес меня вдаль, так и дав коснуться земли.

В глазах потемнело, я не мог дышать и коснувшись земли я выворачивая суставы кубарем покатился вниз по брусчатке и лишь прокатившись пол сотни метров наконец пришел в себя. Весь в пыли, выкинутый даже не как безродная шавка, а как мусор, о который никто не желает марать руки. И сейчас, стоя на коленях, делая первый вдох я захлебывался своими же слезами, и они текли из моих глаз не от боли или жалости к себе.

— Она была права, — вставая с колен, проговорил я, в последний раз взглянув на закрытые каменные ворота, перед которыми не было ни души, и с тоской в сердце я произнес. — Я убийца.

И пошел прочь зная одно, я получил ответы, и потерял больше чем у меня было когда я в начале пути задавал свои вопросы. Мой клан, что изгнал меня, уничтожил караван кораблей. Моими руками была собрана бомба, что отправила на дно тысячи невинных, я собственными руками уничтожил тех, кто приютил меня, благодаря которым я выжил. Умерли те, что дали мне новое имя, что я пронесу до самого конца. Их больше нет и я никогда не смогу им сказать все, что мог бы. Нет моего отца, что не бросил меня умирать у порога его каюты, хотя он мог ничего и не делать.

— Мама, — шепотом проговорил я, проходя мимо лодочной станции. — Её тоже нет, а Тера… Ей без меня будет лучше.

В моей руке была зажата золотая монета, а в кармане хватало золота лишь на покупку билета, хотелось уехать как можно дальше отсюда, но сейчас я просто брел куда глаза глядят. Вот уже начало смеркаться, и я оказался на железнодорожной платформе, последние монеты улетели в окошечко кассы за билет в какую-то дальнюю страну, название которой мне ничего не сказало. Главное что далеко, и сев на скамейку у железнодорожных путей я поежился от холода. Все мои вещи остались там, в квартале, да и плевать на них, ведь сейчас мои мысли сводили меня с ума.

Тем временем о бетонную скамью я затачивал ребро золотой монеты, что была подарена мне то ли в благодарность, то ли как возможность выжить при встречи с одним из клана Каморо. А в другой руке я держал потрепанный медальон, серебряный, с щербинками от ударов, он был недорогим если я вздумаю его продать, но он был дорог той, что сняла его с себя и написала имя, что всегда будет со мной. Но вот фамилию, которую я недостоин носить, я пока приберегу до времен, когда сам решу что достоин её.

Я думал о смерти, смотря на то, как все острее и острее затачивается ребро монеты, что словно просила разрезать себе вены. А вокруг уже бесновалась тьма, поезд прибудет лишь на рассвете, а между тем с неба вторя моим мрачным мыслям пошел ливень. Струи дождя принесли прохладу и остудили мою голову, в которой билась лишь одна навязчивая мысль. Убей себя. Так будет лучше для всех.

— Моя смерть ничего не решит, — сжал я до боли в ладони острые края золотой монеты с надписью Каморо. — Я виновен, что нет самых дорогих людей моей маленькой сестры. И я приму всю ответственность за это, всю, без остатка, чтобы когда-нибудь быть достойным носить ту фамилию, что мне дали мои папа и мама, я стану Каморо по праву поступков, а не по праву моего рождения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Никто не мог услышать меня в ночи на пустынной платформе, но сквозь шум дождя вдруг послышалось тихое позвякивание железа, и в моей душе заворочался уже позабытый страх.

— Грегори, — шепотом проговорил я, не отрывая взгляда смотря, как один за другим гаснут уличные фонари и как тускнеет фонарь, что был рядом со мной — Он пришел за мной.

В темноте показалась мутная огромная фигуру по которой стекали потоки воды и он медленно, неспеша ко мне приближался.