Гонконг - Николай Задорнов

– Так что же она? Говорила об Алексее?

– Ареса-сан был якобы арестован в Гонконге английской полицией за перевозку самых современных артиллерийских орудий в Кантон. Но на самом деле это сделал не он, а какая-то шайка спекулянтов. Мисс Энн известила, что распространялись слухи, будто бы на переходе в Индийском океане Сибирцев заболел холерой, после высылки из Гонконга. Он был брошен в мешке в воду. Англичане якобы хотели его судить за доставление артиллерии Китаю.

Уэкава с сияющей физиономией взошел по трапу и кланялся встречающим офицерам. Сказал вахтенному офицеру, что желает видеть капитана господина Римского-Корсакова и обрадовать важным и приятным известием.

Посьет опять у Таунсенда Харриса в Гекусенди, а Хьюскен вместе с Колокольцовым сегодня на «Оливуце». Римский-Корсаков поспешно вышел на палубу. С Уэкава прибыла целая свита чиновников. Внесли на руках что-то вроде плетеного сундука.

«Что там?» – подумал Воин Андреевич, заметив таинственный багаж.

– Вот! Прибыло. Для вас! – улыбался Уэкава. «Можно с ума сойти. Неужели ратификация? Впрочем, быть не может!»

– Это из Эдо?

– Из Нагасаки... Это-о письма. – Любезно сказал и щелкнул каблуками Уэкава. – Из России, господам офицерам и матросам.

Чиновники достали из корзины настоящий почтовый мешок из грубой ткани, какие введены всюду для перевозки почты в Европе и Америке на пароходах и по железной дороге.

– Очень большая тайна! Охрана частной переписки. Спасибо! Получите... – сказал Уэкава-сан.

Ушли в салон и разобрали. Писем множество – и офицерам, и нижним чинам. Матросские отдали сразу же унтерам для раздачи.

Но у всех писем сургучные печати сломаны и письма открыты. Ельчанинову письмо от сестры Екатерины Ивановны Невельской. Они уже в Петербурге и собираются поехать в поместья в Смоленск и в Кострому. Еще письмо от сестры Саши из Красноярска.

На всех письмах штампы: Петербург, Амстердам... И японская печать тоже... Как они вперед шагают.

– Бог с ними, со сломанными печатями, – сказал Римский-Корсаков, передавая возвратившемуся Посьету целую пачку пакетов.

– Слава богу, что пришло. И незагрязненное и ненадорванное.

Хьюскен, гостивший на «Оливуце», развалясь на диване, хохотал до упаду, глядя, как офицеры, перечитав письмо, огорченно осматривают сорванные печати и как японцы извиняются за плохую работу голландской почты, которая так долго задержала корреспонденцию.

Вечером молодой американец записал в дневнике: «Русские офицеры получили письма через Нагасаки, и японское правительство не поколебалось вскрыть каждое из них, что доказывает, что не одни лишь европейские правительства виновны в такой недостойности».

Приехал Мориама Эйноске с пачкой газет под мышкой. Сказал, что подписался на гонконгские еженедельники и сегодня получил очередные номера через Нагасаки. Это ему разрешается.

Война в Китае в полном разгаре. Видимо, будет сильная бомбардировка Кантона. Слухи, о которых сообщал Уэкава, подтверждались.

Началось из-за лорчи[78] «Арроу». Ее хозяева гонконгские китайцы подняли британский флаг и пришли в Кантон. Там полиция опознала в команде беглых преступников из Кантона. Власти Кантона их задержали. К этому придрались англичане, объявили действия кантонских властей оскорблением флага – и пошло и поехало. Китайский вице-король извинился. Но не тут-то было.

– Ужасно, если в Японии появятся такие же представители. Поэтому приходится следить... – сказал Мориама.

– За нами!

– Да, да... пожалуйста. Газеты можете оставить себе. Конфиденциально... Посэто-сама, могу сообщить... что мистер Харрис с этой же почтой получил американские и французские газеты, но ему писем не было.

«Это в крови у них – хоть на кого-нибудь надо доложить «конфиденциально». Если не про нас, так нам про американцев. А то и про своих донесут что-нибудь да нужное! Не сидеть без дела, как их приучило их же собственное правительство из самых возвышенных побуждений».

– Кажется, в Кантоне англичане устроили резню, – добавил Мориама печально. – Это нельзя узнать из прессы Гонконга. А вы знаете, что американский молодой переводчик каждое утро... в саду скачет, как козел. Очень удивительно! Ему некуда девать силы.

На корвет приехал вице-губернатор с сообщением, что прибыла ратификация из Эдо.

– Мы на днях уходим. Завтра решим, когда обмен ратификациями. Что еще сделать для вас, Таунсенд? На прощание? Что бы вы хотели? – спрашивал Константин Николаевич, заехав в храм на берегу.

– Молока! Мне нужны молочные продукты, – вскричал пьяный Харрис. – Я в отчаянье! Я жить без них не могу. Я просил, но меня не понимают.

– Уверяю вас, что молоко будет, – ответил Посьет, – я же сказал японцам.

– Ничего не сделано до сих пор.

Харрис заговорил про Боуринга, что с ним самые лучшие отношения. Достал из стола его письма и прочитал отрывки. Действительно, тон дружеский.

– Но, дорогой коммодор! На все свои причины! Сэр Джон несколько раз говорил со мной, о чем я вас предупредил. Он хочет занять японский остров Хоккайдо и этим прочно изолировать Японию от России. Уверяет, что это в наших общих интересах. Базы английского флота вблизи берегов развивающейся Сибири! Он желал знать, каким будет отношение к этому Америки... и просил меня... о содействии. Их озаботил Севастополь.

Посьет поехал из Гекусенди обратно к губернаторам.

– Что же с доставкой коровы? Разве больше не доится в Хэде адмиральская корова?

– Корова? О-о, корова! – закачал головой Накамура-сама. – Нет, кажется, не доится. Оттуда сообщили, что она погибла.

– Почему?

– Она очень распухла. Выменем. Поэтому болела. А потом, может быть, сломала ноги – и ее прирезали.

– Почему у нее могло распухнуть вымя? Разве некому было доить?

– Да. Так.

– Но там оставалась жена у нашего скотника Берзиня. Она отлично доила.

– А-а! О-о! – Накамура смешался. – Знаете, это действительно так, но... Бакуфу приказало уничтожить всякие следы близких сношений с иностранцами. И Ябадоо-сан, вероятно, сразу выполнил.

Убить корову за связь с иностранцами! Ну, до этого еще никто и нигде пока не додумался.

– Знаете, господа, – сказал Константин Николаевич, – видно, без американцев вам не обойтись в вашей истории. Если добром нельзя, то они заставят.

Накамура слушал печально и кивал головой. Как Посэто-сама не видит, что его самого обманывают?

К Ябадоо в деревню Хэда явились чиновники от губернатора. Старого самурая требовали к ответу. Прибыл русский корабль, и срочно требуется по распоряжению правительства получить от Ябадоо сведения для Америки. Прибыли Посьет и Кокоро-сан. По этому случаю все пути в Симоду из Хэды перекрыты, охраняются, нет прохода и судам и людям. Никого и никуда не пускают, но почему – об этом никому не говорят. Знать запрещено.

У старика душа замерла. Но самурай – это воин. Никогда не боится, смело идет вперед. Кокоро-сан! О-о! Неужели начнется розыск снова? Ужасное положение! Неужели? Нет, не может быть. Кокоро-сан горд и молчалив, как воин, он все знает. А кто знает – тот молчит. Если он заявит, что у него тут должен быть сын, то на этот раз не вывернешься.

Ябадоо боевым маршем самурая повел чиновников к себе домой.

– У вас корова доится?

– Нет, нет... Уже давно не доится.

– Почему?

– Да незачем. Некому есть молоко. Это противная варварская еда.

– Жаль. Нужно адмиральское молоко для американца – приказано корову послать в Симоду.

«Корову я бы отдал. Но если отдать корову и окажется, что она доится, то дать повод к обвинению в политических ошибках и розыску» – так подумал Ябадоо.

Выяснилось, что для американского консула правительство ищет дойную корову, американец старый, хотя нахал и бабник и хорошо танцует, а как известно, если старый человек хорошо танцует, это негодяй. А он – негодяй. Но без молока у него кишки плохо работают, и может быть конфликт с Америкой, у которой десять тысяч военных судов.

– Нужна дойная корова. У правительства все надежды только на Ябадоо-сан. Посьет, который тут жил и сейчас в Симоде и собирается сюда приехать вместе с Харрисом, сказал американцу, что есть у вас дойная корова.

– О-о! – Ябадоо переменился. Уже не в первый раз правительство не могло без него обойтись. Да, он поможет.

Ябадоо сказал, что старая корова зарезана, как имевшая сношения с иностранцами. Но есть еще две коровы, которые доятся. Они отелились. У них есть молоко. Я сам их раздою. Умею! Для правительства я готов.

Но на самом деле Ябадоо не убил корову, которую доил Янка Берзинь. Он очень любил это животное. Молоком этой коровы кормили любимого в семье мальчика. Это еще важней, чем западный флот и стальные машины. Если все семьи выродятся, то кто будет плавать на западных кораблях? А Япония населится корейцами и китайцами. Сам тенно поплывет! Его семья – божественного происхождения и выродиться не может.