Сельва умеет ждать - Лев Вершинин

— Эжен-Виктор, — он впервые назвал губернатора по имени, словно мундир, перекинутый через локоть, давал ему на это право. — Я восхищался вами всегда. По сей день. Вы идеальный солдат. Я про таких только читал. И завидовал. Но я никогда не хотел быть солдатом. — Уловив изумление, мелькнувшее в глазах Харитонидиса, Крис коснулся лихо сбитого набекрень серого берета. — Это, подполковник, каприз судьбы. Вы обознались. Я штатский. Штафирка, шпак. Кажется, это так у вас называется? Вы ведь знаете, здесь, на Валькирии, я застрял случайно. Мне тут не нравится. Но пока не летят космолеты, деваться некуда. Я делаю это, — он встряхнул мундир, — чтобы выжить. Потому что очень скоро на планете прольется кровь. Очень много крови. И знаете, кто в этом виноват? — Руби замолчал, и подполковник с удивлением заметил, что паренек говорит не так, как раньше, а короткими рублеными фразами, словно повторяя подсказку мундира. — Вы, Эжен-Виктор! Именно потому, что вы идеальный солдат. Позвольте?

Не дожидаясь ответа, он наполнил стакан минералкой и выпил залпом.

— Так вот. Для вас приказ — это абсолют. Больше того, абсолютный абсолют, вроде «масла масляного». Вам плевать, что происходит в мире; без приказа, отменяющего предыдущий, вы пальцем не шевельнете, что бы ни творилось вокруг. — Крис еще раз усмехнулся, но глаза его смотрели недобро. — Я допускаю: там, на Земле, всерьез убеждены, что в составе Галактической федерации есть королевство Сияющая Нгандвани, суверен планеты Валькирия. Но здесь, — Руби обвел рукой вокруг себя, — вы, Эжен-Виктор, единственный на всю округу, кто верит в эту белиберду. Спросите у любого работяги с путей, спросите у ваших гвардейцев, спросите, если хотите, последнего бомжа из расконтрактованных, и вам скажут, что это самое ко-ро-лев-ство придумано Компанией. От начала до конца. Вы скажете — сплетни? Поверьте мне как юристу: я читал документы, и это действительно так. Хотя я не знаю, зачем это им было нужно. Позвольте?

На сей раз он пил «Гмрджуковскую» медленно, с длинными паузами, словно выгадывая время.

— За полгода я объездил весь материк. — Крис огляделся, придвинув стул поближе к кровати, и присел. — Я подал вам девять докладных, а вам было недосуг вникать в философию, — скопировать интонацию подполковника ему удалось весьма удачно. — Вас интересовали только темпы работ на путях и дипломатия, которой нет, так же, как и ко-ро-лев-ства. Есть мы, земляне. Есть дикари. Договариваться не с кем и не о чем. Нужно выбирать. Либо все мы уходим отсюда, и быстро, — Руби прижал к ладони большой палец. — Но тогда нужны космолеты, а их нет. И времени нет. И средств на обустройство беженцев у правительства тоже нет. А Компания не даст ни креда. Либо, — указательный палец прижал большой, — подчиниться дикарям… Криса передернуло.

— Вы, Эжен-Виктор, из Козы ни ногой. Вы видели только трущобников и дворцовых макак. А я знаю, что это такое на самом деле. Это не плохо и не хорошо, это просто не наше. Вы даже не представляете себе, до какой степени не наше. Даже если потом прилетят федералы, а я не сомневаюсь, что рано или поздно так и будет, даже если они отомстят за нас, а кое-кого еще и успеют спасти, — он снова наполнил стакан, но пить не стал, — так вот, даже в этом случае я не позавидую ни мертвым, ни уцелевшим.

Стул противно скрипнул. Кристофер Руби подвигал лопатками, разминая затекшую спину.

— Есть и третий вариант. Драться. Резать дикарей так, чтобы они поняли, где их место и кто хозяин на планете. Мы можем сделать это. Только не оказывая помощь Сияющей Нгандвани, потому что эти макаки нас продали заранее. А чистить Валькирию для себя. Для Земли. Начисто! — Начальник юротдела, нагнувшись, заглянул в лицо его высокоблагородию. — Вы готовы пойти на это, Эжен-Виктор? Без приказа, по собственной инициативе? Если да, я немедленно верну вам ваш мундир!

Подполковник действительной службы Эжен-Виктор Харитонидис смотрел на Кристофера Руби широко распахнутыми глазами, словно увидел его впервые в жизни и никак не мог сообразить, каким образом этот незнакомый человек оказался в его спальне, да еще среди ночи.

— Молчите, — то ли спросил, то ли констатировал Крис. — Потому что вы — солдат. А я нет. Я даже не служил в армии. Но сейчас только армия может спасти нас всех. И меня тоже, в первую очередь. Вот почему я поступаю так. Инстинкт штатского человека заставляет меня поступать именно так!

Харитонидис молчал, сжав голову руками. Высокий, неестественно возбужденный голос Руби причинял ему боль. Он жалел, что спросил его.

«Господи, скорее бы он замолчал и ушел!»

Кристофер Руби еще мгновение постоял, глядя на склоненную голову подполковника, четко повернулся и вышел, унося перекинутый через левую руку губернаторский мундир.

Харитонидис сидел, не открывая глаз.

Парнишка говорил очень долго, так долго, что все мысли перемешались, перепутались. Кажется, поэтому, он сам забыл сказать начальнику юридического отдела что-то очень важное. Нечто такое, что господину Руби необходимо знать, раз уж он унес его мундир. Что же? Подполковник сосредоточился и вспомнил. Да, как он мог забыть… последний челнок фельдсвязи — кристалл, зашифрованный кодом «А-1». Дмитрий Коршанский, которого необходимо разыскать…

На миг подумалось: не побежать ли вслед? Но не было сил, а спустя минуту улетучилось и желание.

Он чуть-чуть размежил веки и увидел на тумбочке пузатенький бутылек с профилем индейца и девятью алыми звездочками на этикетке. Емкость выглядела очень знакомо, но почему-то ни рассматривать ее, ни брать в руки, ни тем более свинчивать матово сияющую в теплом свете огарков пробку не хотелось. Не оборачиваясь, Эжен-Виктор протянул руку к изголовью и нащупал на спинке кровати пояс с кобурой.

«Они забыли взять пистолет. Он торопится. Он знает, чего хочет…»

От боли в затылке у подполковника одеревенело лицо…

Отзвуки быстрых шагов таяли в коридоре. …На рассвете Кристофер Руби приказал поднять и построить гарнизон, а сам вышел на балюстраду, к колоннам внутреннего дворика. Поверх крыши низенького флигелька вид на окраину открывался удивительный. Солнце еще только поднималось над волнистой, стеной зелени, а из глубоких, заросших большими оранжевыми цветами, похожими на шерстистые маки, оврагов уже наплывала на Козу влажная жара. Густой аромат цветов, запах торфа, оольего кизяка и распаренной глины мешал дышать. Изредка, просыпаясь, пронзительно свиристели птицы.

Ночное возбуждение прошло. Ощущая пропотелую мешковатость чужого мундира, Крис угрюмо смотрел, как воздух над оврагами подергивается дрожащей стеклянной пленкой. Он думал о Харитонидисе, который еще не выходил из спальни. Бутылка «Вицлипуцли» есть бутылка «Вицлипуцли»; скорее всего Эжен-Виктор так и не проснется до самого приезда кареты из клиники. Наверное, сейчас это самый лучший для него вариант…

Подполковник…

Крису вспомнился князь Мещерских. Обер-оперуполномоченный — это ведь тоже, кажется, подполковник, только по другому ведомству? Подполковник! И ведь даже без высшего юридического. Понятно, столбовой ровс, им все двери открыты. А у Криса Руби папа — фрезеровщик, мама — швея, диплом с отличием и никаких связей… Несправедливо. Ему не везет… Быть может, родись он раньше, лет за пятнадцать до Третьего Кризиса… Нет, не получилось бы. Ополчение Конхобара сражалось в секторе Карфаго-Гея, а Даниил Коршанский, тогда еще не Его Высокопревосходительство, дрался, помнится, на Дингаанском направлении. Вряд ли бы пересеклись. А без случая, без редкостной удачи, без тех же связей — ну что? Или дембель, и снова — крутись как знаешь, или в кадры, и лямка на двадцать лет, в лучшем случае с майорской пенсией на финише. Еще месяц назад он, Кристофер Руби, мечтал о прибытии космолета, который увезет его домой, на Конхобар… Ну, а что на Конхобаре? Юридическая фирма «Руби, Руби энд Руби», арендующая офис на крыше у гере Карлсона? Сорок кредов ежемесячного дохода от практики? Нет, надо переломить судьбу здесь. Сейчас…

Вдруг вспомнилась и Нюнечка. Но без боли. Сучка, конечно, но, стоит лишь вспомнить, начинает приятно ныть в паху и долго не проходит. Может, и вправду стоило бы подлечить и пригреть?..

Впрочем, эта мысль не задержалась надолго.

Отвлек тихий, ласковый шорох.

Из-под продолговатых листьев газиарра, выбросившего утреннюю ветвь на перила балюстрады, выползла двуглавая жггунья — граненые чешуйки ее красновато сверкали, — струясь, сползла на широкую теплую доску и упруго свернулась, умостив на широкие кольца плоские шестиугольные головы.

Она смотрела в ту же сторону, что и Крис.

Начальник юротдела слегка раздвинул губы и тонко свистнул.

Жггунья мгновенно вскинула треть тела — как сильный стебель — и уставилась на двуногого.

— Не надо, — сказал человек змее. — Лежи спокойно, я не претендую на эти перила. Я не претендую ни на что, мне не нужна власть. Я хочу одного — жить. Нет, вру. Жить как человек. И работать. Работать так, чтобы не стыдно было получать чины и награды. Я хочу видеть вокруг нормальных людей и самому быть нормальным. Вот только не знаю я, что это такое — норма. И никто не знает. Разве что Его Высокопревосходительство. Но ты не думай, змеюка, что я хотел бы стать Президентом. Куда уж мне…