Генерал де Голль - Николай Молчанов

Борьба за международный престиж была немыслима без внутренней опоры. После вытеснения Жиро требовалось придать Французскому комитету национального освобождения максимально представительный характер. В начале ноября де Голль изменяет его состав. Теперь в него входят 16 человек, среди которых немало представителей разных организаций Сопротивления, прибывших из захваченной врагом Франции. Среди комиссаров несколько членов парламента из тех, кто не голосовал за передачу власти Петэну. Представлены партии радикалов, социалистов, христианских демократов, правых («умеренных»). Отдельные члены комитета связаны с деловыми кругами, с банками и промышленными фирмами. Здесь есть крупные собственники, такие как Жан Моннэ или Ренэ Мейер. Все они несли ответственность только перед генералом де Голлем. Сам он не несет ответственности ни перед кем и осуществляет, по его более поздним признаниям, диктаторскую власть.

Среди членов комитета не оказалось представителей Французской коммунистической партии, единственной партии, не запятнавшей себя сотрудничеством с врагом и развернувшей беспримерную героическую деятельность в рядах Сопротивления. В конце августа генерал де Голль сообщил о своем желании включить коммунистов в состав комитета. Однако он сам хотел выбирать подходящие кандидатуры. Это противоречило принципам компартии, члены которой могли войти в правительство только по решению ЦК партии. По этому поводу начинаются переговоры, которые затем де Голль прервал, заявив, что они ему «надоели». Он колебался также, какие отрасли правительственной деятельности доверить коммунистам, стремясь к тому, чтобы представители компартии заняли наименее важные, чисто технические посты.

Однако в конце концов генерал де Голль реорганизовал комитет, введя в него коммунистов. Необходимо было накануне высадки десанта во Франции показать, что все антигерманские группировки и партии поддерживают его правительство, во всяком случае надо было создать такую видимость…

4 апреля 1944 года два коммуниста вошли в комитет — Франсуа Бийу в качестве государственного комиссара и Фернан Гренье в качестве комиссара по делам авиации. Таким образом, впервые со времени своего основания в 1920 году компартия участвовала в правительстве. Это вызвало удовлетворение в массах бойцов Сопротивления и способствовало росту их доверия к генералу де Голлю.

3 ноября 1943 года де Голль созывает в Алжире Временную консультативную ассамблею, некое подобие парламента. Испытывая с давних пор отвращение к парламентской демократии, он сделал все, чтобы ограничить ее права. Просто избежать создания ассамблеи он не мог, поскольку крайне нуждался в усилении представительного характера своей власти. Ассамблея должна была выработать рекомендации Комитету национального освобождения по вопросам ликвидации режима Виши и замены его новым государственным строем, выдвинуть проекты политических и социальных реформ, высказать свое мнение о формах помощи Сопротивлению, о внешнеполитических делах и т. п. Эти задачи сформулировал де Голль в своей речи в день торжественного открытия ассамблеи. Он изложил также свои политические планы, правда, в очень общей форме. Он сказал, что открытие ассамблеи «знаменует собой первый шаг по пути к возрождению французских представительных органов». Де Голль торжественно признал великую роль внутреннего Сопротивления, отметив, что оно «стало главным способом противодействия врагу».

Де Голль присутствовал примерно на 20 из 50 заседаний ассамблеи в Алжире, выступал с общими докладами или в прениях. И всегда он старался не поднимать острых вопросов, не возбуждать противоречий, всячески подчеркивая свою общность с Сопротивлением, превознося дух национального единства. Такой тон был естественным проявлением его стремления получить поддержку ассамблеи. Он нуждался в новых доказательствах того, что за ним идет Франция. И он это получил. Ассамблея одобрила его позицию в отношении союзников. Она признала тот факт, что возглавляемый де Голлем Комитет национального освобождения — это правительство Франции.

Все тогда испытывали естественное стремление к единству, и это смягчало противоречия и затушевывало разногласия. А их хватало, и проявлялись они в самых важных вопросах. Какой должна стать Франция после освобождения? Об этом очень много говорилось в алжирской ассамблее. Все считали, что режим Виши надо уничтожить. Но чем его заменить? Здесь мнения разделились. Люди традиционных буржуазных политических течений полагали, что надо просто восстановить систему Третьей республики. Предлагали даже созвать ту самую палату депутатов, которая проголосовала за Петэна. Она отменит это свое решение, и делу конец. Но представители основной массы бойцов Сопротивления мечтали о другом. Они хотели коренной демократизации республиканского строя, установления народовластия. Суверенное однопалатное Национальное собрание должно решить судьбу Франции.

«Я не разделял этих взглядов, — вспоминает де Голль. — Для предстоящего восстановления страны я, наоборот, полагал необходимым режим действия и ответственности… Надо, чтобы глава государства по самой системе его избрания, по его правам и прерогативам мог выполнять обязанности арбитра нации… Но не время было устраивать дискуссии на эту тему. Я дал излиться потоку различных теорий…»

Именно в Алжире начинает проявляться то расхождение между де Голлем и Сопротивлением по вопросу организации власти в послевоенной Франции, которое скоро, уже в Париже, превратится в зияющую пропасть. Глубоко укоренившиеся индивидуализм и аристократизм выражались у него в презрении к плебейскому народовластию. «Совещаться — можно многим. Действовать надо одному» — это концентрированное выражение политической философии де Голля своим антидемократизмом решительно противоречило самой сущности Сопротивления. Между тем властвовать ему одному в той ситуации давали возможность — именно действия многих самоотверженных, героических и бескорыстных бойцов Сопротивления. Представители Сопротивления в консультативной ассамблее явно не хотели, чтобы такое положение сохранилось и после освобождения, Де Голль прекрасно понял это пока довольно сдержанное настроение. «Пожалуй, среди них не нашлось бы никого, — писал он, — кто не старался придумать способ устроить так, чтобы замена Виши другим режимом не принесла торжества де Голлю».

Велико было различие между стремлениями большинства делегатов ассамблеи и намерениями де Голля и по вопросу об ответственности сообщников врага, о справедливом возмездии для предателей. Люди Сопротивления, видевшие своими глазами преступления вишистов, особенно горячо требовали их наказания. Де Голль не разделял этих стремлений, считая, что наказать надо только узкую группу высших сановников Виши, он стремился сдерживать стремление к возмездию. Это объяснялось не только социальной общностью де Голля и Петэна, совпадением многих взглядов де Голля с теориями идеолога Виши Шарля Морраса. Снисходительность к преступлениям Виши диктовалась конкретными политическими потребностями. Как раз летом 1943 года начался массовый переход вишистов на сторону де Голля. Ведь теперь он воплощал в себе ту самую социальную охранительную тенденцию, которая породила Виши. К тому же свора весьма практичных коллаборационистов хотела быть в лагере победителей. Де Голль не препятствовал этому «обращению в правильную веру» многих вишистов. Иначе ему пришлось бы обновить весь военный, административный и судебный аппарат. Например, почти весь командный состав французской армии и особенно флота в сущности был вишистским. Де Голль стремился установить во Франции порядок, а все «силы порядка» служили Виши. Присоединение множества людей, которые в свое время приняли капитуляцию и «национальную революцию» Петэна, влекло за собой изменение характера голлистского движения. Из «бунтарского» при зарождении око по мере приближения к своему торжеству превращалось в консервативное. Не удивительно, что среди буржуазии распространяются взгляды, согласно которым де Голль и Петэн якобы разными путями шли к одной цели и каждый по-своему защищал Францию.