Мария Федоровна - Юлия Кудрина

Несмотря на то, что силы императора с каждым днем угасали, он продолжал заниматься государственными делами, из коих последними были письменные доклады по дальневосточным делам, а именно по Корее. 27 сентября Николай писал принцессе Алисе: «Состояние отца не лучше; если ночь проводит хорошо, то чувствует себя гораздо веселее и бодрее, но если не спит, то на следующий день он совсем другой человек. Конечно, такие перемены не могут произойти быстро, но я так надеюсь, что тепло и укрепляющий морской воздух хоть сколько-нибудь помогут дорогому Папа́».

Первые дни октября не принесли ожидаемого улучшения. Император слабел день ото дня. Постоянная сонливость и общее утомление одолевали его целыми днями, а ночи были бессонные. Состояние его ухудшалось. 3 и 4 октября государь уже не мог выходить из дворца. Доктора констатировали резкое ухудшение работы сердца, увеличилась слабость.

5 октября в газетах появилось краткое официальное сообщение о состоянии больного государя: «Болезнь почек не улучшилась, силы уменьшились. Врачи надеются, что климат южного берега Крыма повлияет на состояние здоровья Августейшего больного». Около государя находились несколько врачей: профессор Захарьин с ассистентом Поповым, профессор Лейден из Германии и по просьбе самого государя из Петербурга был вызван почетный лейб-хирург Вельяминов, который с момента приезда ухаживал за больным как сестра милосердия.

Совместно с Марией Федоровной государь принял решение о приглашении в Крым невесты Николая принцессы Алисы. «Папа́ и Мама́ позволили мне выписать мою дорогую Аликс из Дармштадта. Сюда ее привезут Элла (великая княгиня Елизавета Федоровна. — Ю. К.) и дядя Сергей (великий князь Сергей Александрович. — Ю. К.), — записал Николай в дневнике 5 октября. — Какое счастье снова так неожиданно встретиться — грустно только, что при таких обстоятельствах». «Целый день получал и отвечал на телеграммы от родных со всех концов. Погода была хорошая. Папа́ утром был на ногах, но лег после завтрака, его одолевала сонливость. Читал за него бумаги» — из дневника цесаревича от 6 октября. 7 октября: «Сегодня было как будто маленькое улучшение».

8 октября Николай получил от Аликс, которая была уже на пути в Крым, телеграмму, в которой она сообщала, что по приезде хотела бы пройти обряд миропомазания. «Это меня тронуло и поразило до того, что я ничего долго сообразить не мог», — записал Николай в дневнике.

9 октября государь чувствовал себя немного бодрее. Накануне в Крым приехала великая княгиня Александра Иосифовна с дочерьми — королевой Греческой и королевой Марией. В этот день император приказал, чтобы за завтраком играли два оркестра (52-го пехотного Виленского полка и 16-го стрелкового батальона) и чтобы великая княгиня Ксения Александровна председательствовала за общим столом со всеми лицами свиты. Однако уже при первых звуках музыки великая княгиня Ксения Александровна расплакалась и вышла из-за стола, более не возвращаясь обратно.

В этот день государь исповедался у своего духовника протопресвитера Янышева. «О возможности близкой кончины Государь Император помышлял еще 9 октября и весьма определенно говорил об этом, когда принимал меня в этот день после обедни, — писал Янышев позже в своих дневниках. — Когда я позволил себе при этом просить Его Величество совершенно успокоиться от государственных дел и забот и, предав себя всецело в волю Божию, приобщиться Св. Тайн, он с радостью и неоднократно повторенной благодарностью принял это предложение и сожалел только, что не мог так приготовиться к этому великому таинству, как он вместе с Августейшей Семьей своей делал это, когда был здоров, в Великом посту.

Среди молитв, к которым я тотчас же приступил, Государь, одетый по-обыкновенному, как здоровый, преклонил колена и делал земные поклоны. В таком положении он оставался до окончания исповеди». После исповеди император был бодрее и веселее и старался передать это настроение окружающим.

В эти дни в Крым прибыл настоятель Андреевского собора в Кронштадте, проповедник Иоанн Кронштадтский. Государь встретил его стоя, в шинели, хотя сильно отекшие ноги не позволяли ему долго стоять. Он сказал: «Не смел я сам приглашать вас в такой далекий путь, но, когда великая княгиня Александра Иосифовна предложила мне пригласить вас в Ливадию, я с радостью согласился на то и благодарю, что вы прибыли. Прошу помолиться за меня: я очень недомогаю».

В своем дневнике отец Иоанн Кронштадтский оставил подробное описание встречи с государем: «Идучи к Высокому Больному, я думал, как бы мне лучше, сердечнее приветствовать Царя, тяжело больного. А незадолго пред тем я читал послание святого апостола Павла к ученику его Тимофею, и в нем особенно мне показались пригодными в моем положении для первого привета Царю слова, выражающие величие Господа, Царя царей, от которого все цари получают свою державу и власть над народом. Я и запомнил эти слова. Вхожу в кабинет Его Величества. И я так приветствовал его: „Государь! Да благословит тебя Всеблагословенный Бог, блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих. Единый, имеющий бессмертие, который обитает в неприступном свете, которого никто из человеков не видел и видеть не может, которому честь и держава вечная. Аминь“, — так я приветствовал Государя».

По свидетельству отца Иоанна, государь перешел в другую комнату и попросил священника помолиться вместе с ним. «Больной стоял на коленях, а я стал читать молитвы; Его Величество молился с глубоким чувством, склонив голову и углубившись в себя. Когда я кончил, он встал и просил меня впредь молиться».

Великий князь Николай Михайлович, историк по образованию, приехавший в Крым 9 октября, в своей книге «Последние дни жизни нашего возлюбленного Государя Императора Александра III» рассказывал: «Десятого к двум часам дня я прибыл в Ливадию во дворец, где находился Больной Государь… Вскоре я был принят Императрицей, которая около часа ходила со мной по саду вдвоем, а потом мы посидели на той скамейке под дворцом, на которой в последние дни Больной сидел, выходя прогуливаться. Несчастную Царицу я нашел крайне исхудалой и видимо делающей невероятные усилия, чтобы не давать хода своим расстроенным нервам. Но в этот день она была как-то оживлена и нравственно успокоена после принятия Святых Тайн Больным и даже начинала иметь луч надежды на выздоровление.

Она мне во всех подробностях рассказала все, что она перенесла в Беловеже и Спале и как ужасно невероятно быстро Больной таял на ее глазах, несмотря на всевозможные средства, которые уже были испытаны. Особенно утомительными были ночи, в которые почти напролет Больной Государь не смыкал глаз и все стремился куда-либо подальше, то есть из Беловежа в Спалу, а оттуда в Крым и Грецию».