Вавилон - Ребекка Ф. Куанг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но не только они были мишенью для воров. Основание башни постоянно оскверняли, обычно мочой, разбитыми бутылками и пролитой выпивкой. Дважды они обнаруживали граффити, нарисованные за ночь большими кривыми алыми буквами. «TONGUES OF SATAN (неперевед. «Языки сатаны») — гласила надпись на задней стене; «DEVIL's SILVER» («Серебро дьявола») — под окном первого этажа.
В другое утро Робин и его товарищи, приехав на место, обнаружили, что на зеленой площади собрались десятки горожан, которые злобно кричали на ученых, входящих и выходящих из парадной двери. Они подошли осторожно. Толпа была немного пугающей, но не настолько плотной, чтобы они не смогли пробраться сквозь нее. Возможно, это говорило о том, что они готовы рискнуть толпой, лишь бы не пропустить занятия, но все выглядело так, будто они могут обойтись без преследования, пока крупный мужчина не шагнул к Виктории и не прорычал что-то на грубом и непонятном северном акценте.
— Я вас не знаю, — задыхаясь, произнесла Виктория. — Я не знаю, что вы...
Господи! Рами рванулся вперед, как будто в него выстрелили. Виктория вскрикнула. Сердце Робина остановилось. Но он увидел, что это было всего лишь яйцо; оно было нацелено на Викторию, а Рами дернулся, потому что шагнул вперед, чтобы защитить ее. Виктория отшатнулась назад, закрывая лицо руками; Рами обнял ее за плечи и повел вверх по ступенькам.
— Что с тобой? — закричала Летти.
Человек, бросивший яйцо, прокричал в ответ что-то нечленораздельное. Робин поспешно схватил Летти за руку и втащил ее в дверь за Рами и Викторией.
— Ты в порядке? — спросил он.
Виктория дрожала так сильно, что едва могла говорить.
— Хорошо, я в порядке — о, Рами, дай мне, у меня есть носовой платок...
— Не волнуйся. — Рами стряхнул с себя куртку. — Это гиблое дело, я куплю новый.
В вестибюле студенты и клиенты сгрудились у стены, наблюдая за толпой через окна. Первым побуждением Робина было спросить, не работа ли это Гермеса. Но этого не могло быть — кражи Гриффина были так тщательно спланированы; они предполагали наличие гораздо более сложного механизма, чем эта разъяренная толпа.
— Ты знаешь, что происходит? — Робин спросил Кэти О'Нелл.
— Это рабочие мельницы, я думаю, — сказала Кэти. — Я слышала, что Вавилон только что подписал контракт с владельцами мельниц к северу отсюда, и из-за этого все эти люди остались без работы.
— Все эти люди? — спросил Рами. — Всего лишь за несколько серебряных слитков?
— О, они уволили несколько сотен рабочих, — сказал Вимал, который подслушал. — Предположительно, это блестящая комбинация пар, которую придумал профессор Плэйфер, и это принесло нам достаточно средств, чтобы финансировать ремонт всего восточного крыла вестибюля. Что меня не удивляет, если она может сделать работу всех этих мужчин вместе взятых.
— Но это очень грустно, не так ли? — размышляла Кэти. — Интересно, что они теперь будут делать?
— Что ты имеешь в виду? — спросил Робин.
Кэти жестом указала на окно.
— Ну, как они собираются обеспечивать свои семьи?
Робину стало стыдно, что он даже не подумал об этом.
Наверху, на уроке этимологии, профессор Ловелл высказал гораздо более жестокое мнение.
— Не беспокойтесь о них. Это обычная шпана. Пьяницы, недовольные с севера, ничтожества, у которых нет лучшего способа выразить свое мнение, чем кричать о нем на улице. Я бы, конечно, предпочел, чтобы они написали письмо, но сомневаюсь, что половина из них умеет читать.
— Это правда, что они остались без работы? — спросила Виктория.
— Ну, конечно. Та работа, которую они выполняют, сейчас лишняя. Она должна была стать ненужной уже давно; просто нет причин, по которым ткачество, прядение, чесание или ровница не были бы уже механизированы. Это просто человеческий прогресс.
— Они, кажется, очень недовольны этим, — заметил Рами.
— О, они точно в ярости, — сказал профессор Ловелл. — Вы можете себе представить, почему. Что серебряная обработка сделала для этой страны за последнее десятилетие? Повысила производительность сельского хозяйства и промышленности до невообразимых размеров. Она сделала фабрики настолько эффективными, что они могут работать с четвертью рабочих. Возьмем текстильную промышленность — летающий челнок Кея, водяная рама Аркрайта, прядильный челнок Кромптона и ткацкий станок Картрайта — все это стало возможным благодаря обработке серебра. Обработка серебра вывела Британию вперед по сравнению со всеми другими странами и лишила работы тысячи рабочих. И вместо того, чтобы использовать свой ум, чтобы научиться навыку, который может оказаться полезным, они решили ныть об этом на наших ступенях. Эти протесты на улице не являются чем-то новым, вы знаете. Это болезнь в этой стране. — Профессор Ловелл заговорил с внезапной, неприятной яростью. — Это началось с луддитов — нескольких идиотов-рабочих в Ноттингеме, которые решили, что лучше разбить машины, чем приспособиться к прогрессу, — и с тех пор это распространилось по всей Англии. По всей стране есть люди, которые предпочитают видеть нас мертвыми. Не только Вавилон подвергается подобным атакам; нет, мы даже не видим худшего из этого, поскольку наша безопасность лучше, чем у других. На севере эти люди устраивают поджоги, они забрасывают камнями владельцев зданий, они обливают кислотой управляющих фабриками. Они не могут прекратить громить ткацкие станки в Ланкашире. Нет, это не первый раз, когда нашему факультету угрожают смертью, это только первый раз, когда они осмелились приехать так далеко на юг, в Оксфорд.
— Вам угрожают смертью? — спросила Летти, встревоженная.
— Конечно. С каждым годом их становится все больше и больше.
— Но разве это вас не беспокоит? —
(пропуск в переводе) с насмешкой спросил профессор Ловелл. — Никогда. Я смотрю на этих людей и думаю о том, что между нами огромная разница. Я нахожусь там, где нахожусь, потому что верю в знания и научный прогресс, и я использую их в своих интересах. А они там, где они есть, потому что упрямо отказываются двигаться вперед, в будущее. Такие люди меня не пугают. Такие люди заставляют меня смеяться.
— И так будет весь год? — спросила Виктория тоненьким голосом. — На улице, я имею в
