Воин Забвения. Гранитный чертог - Счастная Елена

Обычно под рассказы Раски Млада засыпала и внутренним чутьём иногда чувствовала чьё-то присутствие, но не могла открыть глаз, чтобы посмотреть, кто это. Только однажды, проснувшись, успела заметить выходящего из клети Медведя. А другой раз сквозь сон ей почудился голос с верегским акцентом. В остальном к ней, кроме Лерха и Раски, никто не заходил. А потому на исходе первой седмицы после пробуждения, она начала подозревать, что тоже находится в заточении, как и Рогл. Как будто незримо, но твёрдо, на месте её удерживала чья-то властная рука.

Лекарь разрешал Младе ходить по клети, разминать мышцы, открывать окно, чтобы подышать свежим воздухом, но покидать комнату – ни в коем случае. Лерх напирал на то, что она, мол, ещё слишком слаба: навязчивое внимание дружинников, которые, без сомнения, беспокоились о её здоровье, может сильно утомить. Да и на улице дюже похолодало – как-никак Паздерник[2] за середину перевалил – потому можно легко подхватить простуду. Млада скрежетала зубами, но лекарю не перечила. А подозрение в том, что дело тут нечисто, только росло.

И вот намедни, попытавшись выйти из клети, она обнаружила, что дверь заперта. Это стало последней каплей и без того несвойственного Младе терпения.

Нынешним утром она проснулась рано. Показалось, что для этого часа на улице слишком светло. Млада выглянула в окно: весь двор был засыпан липким мокрым снегом. Вот и случился Покров, хоть и чуть позже срока. Так, глядишь, скоро волок закрывать и днём придётся. Раска, которая ещё затемно начала шебуршать, перебирая какие-то вещи, не заметила шевелений Млады. Та же некоторое время понаблюдала за её тихой вознёй, а потом громко и отчётливо проговорила:

– И долго ещё меня будут здесь держать?

Раска вздрогнула и замерла над своим сундуком, будто обратилась камнем, но чуть погодя ответила.

– Никто тебя тут не держит, – небрежно дёрнула она плечом. – Просто Лерх говорит…

– Я знаю, что талдычит эта старая моль. Не надо мне голову морочить!

Млада бесшумно встала и, подойдя к Раске, крепко взяла её за плечо. Та взвилась, как ужаленная, отпрянула и, налетев на свою лавку, плюхнулась на неё задом. Шагни ближе – небось, ноги подберёт и к стене прижмётся.

– Я ничего не знаю! – со слезами в голосе пролепетала девчонка. – Просто воевода приказал запирать дверь, когда ухожу. И никого не пускать. И Медведя прогнал давеча. Мне сказал вещи свои собирать и выметаться сегодня отсюда. В другую горницу.

– Какой воевода?

– Хальвдан.

Млада закатила глаза и отошла от Раски, подавив вздох. А она уж понадеялась, что после разведки верег перестанет ставить ей палки в колёса, отвяжется с придирками и кознями. Но нет – теперь он запереть её решил. Будто замок Младу удержит, если она пожелает сбежать.

– Ключ давай, – она протянула ладонь. – Быстро!

Служанка колебалась недолго: видно, почуяла, что, если начнёт пререкаться, ничего хорошего из этого не выйдет. Она достала из висящего на поясе кошеля увесистый ключ и отдала его Младе. И поглядывая, как та собирается, добавила:

– Воевода ещё меч твой забрал.

Млада бросила взгляд на вбитый в стену гвоздь, на котором обычно висели её ножны – тот и правда пустовал. Совсем Лерх задурманил ей голову своими отварами, иначе она заметила бы исчезновение оружия гораздо раньше!

– Пойдём, покажешь мне, где покои Хальвдана! – Млада обернулась к Раске и кивнула на дверь.

Девчонка молча шмыгнула носом и едва не бегом выскочила из клети. Млада пошла за ней, на ходу представляя, как будет отрывать голову верегу – и пусть после этого делают с ней, что угодно. Пусть Бажан доносит Кириллу о том, что она – арияш. Пусть задумают её казнить – всё равно не удастся. А вытирать ноги о себя она не позволит. И без объяснений втихую делать из себя пленницу – тоже.

Оказалось, Хальвдан, как и князь, живёт в восточной башне. Раска встала у лестницы и дальше идти наотрез отказалась – видно, побоялась воеводова гнева. Только сказала, что подняться нужно на второй ярус – там всего одна дверь – не ошибёшься. Млада махнула на неё рукой и пошла одна. Без труда она минула стражников, которые несли дозор в башне, время от времени заходя на каждый из её ярусов, и толкнула толстенную дверь покоев воеводы.

Здесь было светло: солнце, хоть и пряталось за облаками, но вставало прямо напротив окон, а потому сумерки отступали из комнаты верега скоро. Богатством убранства, которое подобало бы воеводе, светлица не отличалась. Только белёные сводчатые потолки были расписаны узором почти так же, как в покоях князя. Из мебели, кроме широкой – для крупного человека – лавки, небольшой, но с виду тяжёлый стол у окна да несколько стульев с высокими спинками вокруг него. На стене – круглый щит, выкрашенный не так, как у немеров или других окрестных племён – сразу видно, что с Медвежьего утёса привезённый. Млада скользнула взглядом по смятому одеялу на пустой постели – и тут же увидела с другой стороны от неё рядом с висящей в чехле секирой Хальвдана свой меч вместе с ножом. Вот же зараза! Как трофей какой выставил – любуйтесь, мол.

Ослеплённая гневом, Млада прошла было дальше, собираясь первым делом забрать оружие. Краем глаза она увидела мелькнувшую сбоку тень. Развернулась и успела перехватить руку Хальвдана. Повинуясь приказу тела, она скользящим движением зашла воеводе за спину, выворачивая ему локоть. Другой ладонью упёрлась ниже затылка. И уже собиралась пнуть под колено, чтобы опрокинуть Хальвдана на пол, но тот извернулся, уходя из захвата. Млада нашла бы другой способ удержать верега, но в плече стрельнула дикая боль – и она выпустила его руку. Воевода шагнул к ней, толчком в грудь прижал её к стене и придавил локтем поперёк горла. Но не слишком крепко – скорее, для того, чтобы показать, что в этот раз он точно ловчей.