Остаточная деформация (СИ) - Катерина Терешкевич

Паола вроде бы осталась прежней, но мир за её пределами безусловно изменился.

— Ну что? — робко задал Берт один из самых дурацких вопросов, изобретённых человечеством.

— Нормально всё, — Пети бодро спрыгнул с трёх ступеней. В людском подобии он чувствовал себя прекрасно, что в общем-то неудивительно.

Шагах в десяти от крыльца аккуратными стожками высились крылья — шесть чёрных, два белых, сизое и пара серо-стальных. Вокруг стожков бродил Гриша, облизываясь, как кот, но на удивление не торопился растаскивать драгоценное фотоволокно на свои прототипы. Наверное, предвкушал. Гриша был счастлив: после долгого отсутствия вернулись его муходроны, слишком мелкие для привлечения внимания вселенских сил.

— А с головушками? — не отставал Берт. Он тоже перенёс превращение легко, в отличие от Макса, Даниила и Грэля.

— Они солдаты, — безмятежно пожал плечами Пети. — У них головушки очень удобно устроены, без лишних рефлексий. Справятся.

Справятся. У Айрин тоже сработала память формы, как её обозвал Пети, и бывшая йорни согласилась после трансформации полежать только пару часов и только в обществе Берта. Бывшие йорны и Дани после исчезновения гена бабли мучились уже несколько дней, но постепенно приходили в норму.

Единственным существом, кого исчезновение великанов с крыльями и рогами всерьёз огорчило, был Томас Гай Петерсен. Ему пообещали в компенсацию леденец.

Пети, когда понял, что происходит, пришёл в ужас на грани комы, но потом ожил и без паузы впал в эйфорию. «Поймите, ребята, — втолковывал он, — раз так, то Древо живёт! Может быть нет тех, кого мы знали, но человечество осталось. Может быть те, кого мы знали, стали людьми, но всё равно остались… Нет, второе вряд ли, но… Древо выжило, а иферов больше нет и не было от построения Башни». «А мы тогда почему есть?» — заинтересовался Стас. «Здесь дупло, карман. Нас затянуло корой — и всё». «А может, мы — новый отросток? — подал голос Гриша. — От корня, так бывает». Дискуссия обещала быть занимательной, но тут явился Сэм и погнал болтунов чинить многострадальный забор. Ну, кроме Стаса, конечно, у которого были сломаны обе ноги, и вместо забора он писал учебник бабли. Стонал, изнывал, периодически порывался ползти на костылях чинить свинарник, но писал. Взрослые ещё так-сяк, а дети забывали многие слова, часто не могли прочесть даже несложную надпись. А без бабли им всем пока нельзя.

— Мало того, — продолжил Пети, устраиваясь на нижней ступеньке, — они уже строят план экспедиции.

Берт покраснел. Идея экспедиции возникла из его наблюдений. Как статистик-аналитик он знал, сколько разведчиков прошло на Паолу. От Сэма знал примерный процент отказников. А когда расхаживался после ранения, от скуки считал могилы. И разница с учётом всех возможных обстоятельств выходила внушительной. Получалось, что от пяти до семи сотен человек числились в нетях. Пети моментально выдвинул версию, что эти люди не шли через посёлок, а огибали гору и уходили к северу от Трещины. Возможно, тоже обустроили поселение. К западу, дескать, непроходимые леса, а на восток уходит небольшая, но всё равно проблемная горная гряда. Сэм немедленно припомнил «холостые» случаи активности Трещины. Подлил масла в огонь и Джек, заявивший, что пару раз видел далеко за горой дым, но списывал то на отказников, то на дальний пожар. В общем, имело смысл проверить.

— Хорошо, — согласился Берт. — В самый раз для них.

Пети кивнул, не отводя глаз от крыльев, которые больше не могли быть частью живого. Гриша куда-то делся.

— Помнишь картину в приёмной у Габа? — некстати спросил Пети. — Помнишь, что там было нарисовано?

— Смутно, — признался Берт. — Я каждый раз так стремился оттуда поскорей удрать, что не присматривался. Мазня какая-то, вроде драка.

— Мазня. И драка. А ещё Габ знал правду о гене бабли. И боялся до усрачки, что узнает кто-то ещё.

Новая информация о неблаговидных деяниях Габриэля почти не тронула Берта.

— Мало ли, чего он там знал, — вздохнул он. — Может, и хорошо, что никому не сказал. Я бы точно тогда в Грааль не полез. А как ты думаешь, долго тут, на Паоле, без драки получится? Ну, без такой, как между йорнами и гелами?

Пети потемнел лицом.

— Пока нас мало, пока выживать можно только гуртом… Думаю, на наш век хватит. Он у нас теперь короткий, не гельский. Поживём, Берт. Постараемся на будущее соломки подстелить, но никогда не узнаем — помогло или нет.

— А если…

— Да мне уже пора, я тут обещал Фирсу кое с чем помочь, — очень быстро оборвал вопрос Пети и стремительно усвистал за угол дома.

Берт обидеться не успел, потому что увидел Айрин. Его женщина шла к нему — широким шагом по утоптанной земле — и улыбалась. В руке крутила какой-то черешок, завёрнутый в мокрую тряпку.

— А я-то думаю, где это Берт завеялся, — притворно сварливым голосом заговорила она, — а он сидит тут лясы точит.

— Уже доточил. — Берт шагнул навстречу и поймал её в объятия. — Идём домой или у тебя ещё дела есть?

— Домой, — выдохнула Айрин ему в шею. — Идём домой Берти. Барбара росток дала, хрен его знает что, но сказала — красивое. Хочу посадить.

Они пошли домой сажать неведомое растение и символизм сего действа их абсолютно не волновал.

Эпилог

Бессмертный вздохнул и, вставая, задел

звезду — и упала звезда,

А смертный успел, как всегда, загадать —

и всё об одном, как всегда…

Зажглись небеса, как свеча на крови,

и вспыхнули искры травы,

И в мире не стало ни меньше любви,

ни меньше печали — увы… Игорь Жук

Головидео вытворяло невесть что. Все каналы работали одновременно, и выключить не получалось ни один. На части экранов чешуйчато-рогато-гребенчатый йорн, в котором нетрудно было признать владетельного Клео, уродовал морду своего лица в пародии на мягкую улыбку и увещевал, что гелы и йорны — один народ, и ничего страшного не происходит. Другую часть голоокон занимал заместитель Габриэля Франек — исключительный идиот. Он пытался что-то объяснять, но, как всегда, лучше бы молчал. Его никто не останавливал. Беспорядочно включались трансляции с камер наблюдения, показывая то пылающий памятник Джонасу, то побоище на подступах к Зданию, то панически разбегающихся под давлением Нарратива гелов. Крики гибнущих животных. На несколько минут включилась больница для «четвёртых», и это было действительно жутко. Неизвестно как вернувшийся из ссылки матка-Галилео гудел и танцевал безостановочно. «Солдаты», не обращая внимания на молочно-бледный персонал, собирали всё, что могло сгодиться в качестве оружия, а могло многое. Они готовились выступать и, судя по всему, проблем с Нарративом не имели ни малейших. «Работяги» герметизировали