Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов

По национальности на первом месте стояли русские – 53,8 %, затем евреи – 16,9 %, латыши, эстонцы, литовцы – 14,0 %, поляки – 4,6 %, украинцы и грузины – по 3,5 % и т. д. По социальному положению – 40,9 % были рабочими, а 26,3 % – интеллигентами (литераторы, преподаватели, врачи, юристы). Преобладали делегаты с высшим и средним образованием – 55,0 % (с законченным и незаконченным высшим – 32,3 %, со средним – 22,8 %). Таким образом, делегаты являли собой «цвет» партии и им предстояло определить дальнейшую тактику большевиков.

Накануне, 25 июля, на частном совещании делегатов наметили президиум: Свердлов, Ольминский, Ломов, Юренев, Сталин. И теперь съезд единогласно проголосовал за них. Но тут же встал Глеб Бокий и предложил избрать почетным председателем Ленина. Тогда Свердлов дополнил: такими же почетными председателями сделать Зиновьева, Каменева, Троцкого, Коллонтай и Луначарского. Единогласно приняли и это дополнение. «Съезду придется отказаться, – сказал Яков Михайлович, – от тех докладчиков, к голосу которых мы привыкли прислушиваться… Во всяком случае, будет сделано все, чтобы получить резолюции отсутствующих товарищей и выяснить их отношение к предлагаемым резолюциям»[728].

Повестку дня загрузили до предела. С отчетом о деятельности ЦК выступали трое: с политическим – Сталин, организационным – Свердлов, финансовым – Смилга. Доклад «О текущем моменте» вначале предполагали дать Троцкому, но после его ареста этот пункт повестки дня поделили сначала надвое, а потом натрое: доклад «Война и международное положение» должен был сделать Бухарин, «Политическое положение» – Сталин и «Экономическое положение» – Милютин. Помимо этого необходимо было заслушать Глебова-Авилова – «О профессиональном движении», а также доклады секций съезда и 18 докладов о работе крупнейших местных организаций.

Три делегата – от 12-й армии, Самары и Питера – предложили дополнить повестку дня вопросом о «неявке т.т. Ленина и Зиновьева на суд». Но межрайонец Константин Юренев заметил, что считает это обсуждение «несвоевременным», а председательствующий решительно заявил, что надо «не обсуждать вопрос о деле т. Ленина, а выразить прямо протест против этого дела». На следующий день, 27-го, с политическим отчетом ЦК должен был выступить Сталин, и Свердлов попросил делегатов «завтра, ровно в 10 часов, быть на местах и не запаздывать».

Однако, придя к 10 часам, делегаты обнаружили, что ни членов ЦК, ни руководителей ПК, ни части президиума и самих делегатов на месте нет. Пришел Свердлов, сказал, что заседание задерживается, и тут же ушел. Лишь в 10 ч. 45 м. собрались все, и Ольминский предоставил слово Сталину.

Роберт Слассер заподозрил в этом опоздании определенную игру. Цитируя один из более поздних текстов Сталина о том, что «великий человек» должен запаздывать на собрания, дабы делегаты «с замиранием сердца ждали его появления», Слассер предполагает, что именно такое шоу и было устроено утром 27 июля[729]. Но почему же тогда задержались другие – чуть ли не половина съезда? Нет, подобные игры стали возможными лишь совсем в другие времена и совсем с другими делегатами. А эти делегаты (34 человека) сразу заявили протест против нарушения регламента. И судя по тому, что среди них была Крупская, подписанты знали в чем дело.

Статью «О конституционных иллюзиях» Владимир Ильич написал 26-го. Значит, либо поздно вечером того же дня, либо рано утром 27-го, она уже была в Питере. И причиной задержки заседания съезда могло стать совещание членов ЦК, ПК и руководителей ряда делегаций, обсудивших создавшееся положение. Разногласия с Лениным были очевидны. Но, судя по всему, решили продолжить съезд в обычном порядке.

Главным был вопрос об оценке политического положения. Об этом, выступая с приветствием от большевистской фракции ЦИК, напомнил Василий Кураев: «События были настолько серьезны, что заставляли нас задумываться об изменении тактики, и потому мы с таким нетерпением ждали съезда, который наметит новые лозунги». Однако в политическом отчете ЦК, с которым выступил Сталин, ни о каких «новых лозунгах» сказано не было. Накануне, 26-го, в передовой статье «Рабочего и Солдата», он написал: «Было время, когда… Временное правительство шло на поводу у Советов… Теперь наступило время, когда… ЦИК, этот представитель всех Советов, идет на поводу у Временного правительства… Роли, очевидно, переменились, и переменились они не в пользу Советов». Не более того… А 27 июля, в программной статье «К выборам в Учредительное собрание», опубликованной за его подписью, Сталин написал: «…Мы за то, чтобы вся власть в стране была передана в руки революционных Советов рабочих и крестьян, ибо только такая власть способна вывести страну из тупика…»[730]

И выступая в тот же день на съезде, он лишь повторил этот тезис: «Прежде чем перейти к докладу о политической деятельности ЦК за последние два с половиной месяца, я считаю нужным отметить основной факт, определивший деятельность ЦК. Я имею в виду факт развития нашей революции, ставящей вопрос о… передаче власти из рук буржуазии в руки Советов рабочих и солдатских депутатов»[731].

О Ленине в докладе было упомянуто лишь вскользь в связи с июльскими событиями: «Между прочим, о Ленине. Он отсутствовал: уехал 29 июня и приехал в Петроград только 4 июля утром, после того как решение о вмешательстве в движение было уже принято. Наше решение Ленин одобрил»[732]. А вот о смене лозунга «Вся власть Советам!» не было сказано ни слова.

Всего за десять дней до этого, выступая на общегородской петроградской конференции, Сталин поддержал данный тезис Ленина. Он даже с пафосом процитировал американского поэта Уолта Уитмена: «Мы живы, кипит наша алая кровь огнем неистраченных сил». Что же произошло? Есть основания полагать, что помимо тех иллюзий, которые воскресли в связи с созданием нового коалиционного правительства, определенное влияние на доклад могли оказать другие члены ЦК и делегаты с мест, прибывавшие на съезд.

В частности, процитированный выше пассаж о Советах Роберт Слассер считает редакционной вставкой, вероятнее всего сделанной Свердловым. Во всяком случае, в сочинениях Сталина его нет. Ну а то, о чем он умолчал в докладе, сформулировал в ходе прений другой член ЦК Владимир Павлович Милютин: «Мы не должны падать духом, – сказал он. – Поскольку лозунги являются воплощением тех процессов, которые выдвигает жизнь, они являются не демагогическими, а лозунгами, организующими жизнь. Наш лозунг: “Вся власть Советам!”, так испугавший вначале правящие партии, теперь становится общепризнанным, и от него отказываются только те, кто боится взять власть…». А член ЦК Виктор Павлович Ногин, не касаясь существа данного вопроса, заметил, что вообще линия ЦК «была линией нашей партии. Мы должны признать, что ЦК всегда был с нами»[733].

Видимо, это придало Сталину большую уверенность и в заключительном слове он сказал: «Никто из товарищей не критиковал политической линии ЦК, никто из ораторов самих лозунгов не опротестовывал… Эти лозунги снискали себе симпатии среди рабочих масс и солдат. Эти лозунги оказались верными, и мы, борясь на этой почве, не потеряли масс»[734].

А заключая недолгие прения по докладу, Сталин, поставив вопрос «об уклонении товарищей Ленина и Зиновьева от явки к властям», заявил: «В данный момент все еще не ясно, в чьих руках власть. Нет гарантии, что, если их арестуют, они не будут подвергнуты грубому насилию. Другое дело, если суд будет демократически организован и будет дана гарантия, что их не растерзают… Пока положение еще не выяснилось, пока еще идет глухая борьба между властью официальной и властью фактической, нет для товарищей никакого смысла являться к властям. Если же во главе будет стоять власть, которая сможет гарантировать наших товарищей от насилий… они явятся»[735].

Этот неожиданный пассаж Сталина вызвал замешательство среди делегатов. Ведь на предыдущем заседании они сняли данный вопрос. Почувствовав это, Сталин предложил не обсуждать его отдельно, а «отнести к вопросу о текущем моменте». Однако Орджоникидзе тут же выразил протест. Коль скоро «этот вопрос выплыл, – заявил он, – мы должны немедленно разрешить его». И по предложению Серго съезд дополнил повестку дня.

Поэтому дневное заседание 27 июля началось с информации Орджоникидзе о всех обстоятельствах данного дела. Закончил он словами: «Мы ни в коем случае не должны выдавать т. Ленина… Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы сохранить в безопасности наших товарищей до тех пор, когда будут даны гарантии справедливого суда». Иными словами, при всей эмоциональности его речи, Серго вслед за Сталиным ставил вопрос о явке в зависимость от гарантий «справедливого суда»[736].