Наука Плоского Мира - Терри Пратчетт

Правда, мы плохо представляем, какими ногами она обладала на этом этапе, но для передвижения по суше они, скорее всего, не подходили. Однако руки, которыми мы набираем этот текст, без сомнения, произошли от тех самых рыбьих ног… И кашляем мы благодаря тому, что у нашего предка пищевод пересекался с дыхательными путями. Ошибка кроется в мысленных образах, которые, по нашему мнению, отражают действительность. Это «ложь для детей», от которой мы пока не в состоянии избавиться. Тем не менее, люди наверняка произошли от рыб, обладавших ногами. Просто они не пользовались этими ногами, чтобы гулять по пляжу.

Еще одно примечательное заблуждение относительно эволюции — это «ложь для детей» о происхождении птиц. Когда в Зольнхофенских известняках были найдены прекрасные ископаемые останки археоптерикса, сохранившиеся настолько хорошо, что в них были четко видны отпечатки перьев, а также зубы и «когте-пальцы» на крыльях, то было очевидно, что мы обнаружили переходную стадию от рептилий к птицам. Эта находка была превосходным «недостающим звеном».

Задумайтесь на секунду: как можно обнаружить «недостающее звено»? Ой.

У археоптерикса был длинный хвост, как у ящерицы и не было грудной кости, к которой могли бы крепиться сильные летательные мышцы. Если бы не перья, его бы, скорее всего, отнесли к группе небольших псевдозухий вроде орнитомима (букв. «подражающий птице»). В позднем Юрском периоде обитало множество некрупных динозавров, обладающих чертами птиц, а останки некоторых довольно развитых ныряющих птиц были обнаружены в горных породах, относящихся к раннему Меловому периоду, то есть примерно на 15 миллионов лет позже. Эти существа, известные как ихтиорнисы, были настоящими птицами — к тому времени они уже утратили способность к полету, а их крылья превратились в рудименты (причем довольно «птичьего» вида).

Так что археоптерикс уже немного «опоздал», и в 1950-х зоологи решили, что эти животные, скорее всего, были представителями отдельной ветви «рептилоптиц», вероятно, сосуществовавших с более птицеобразными существами. Теперь этот сценарий также выглядит неправдоподобным. Ситуацию усугубляют останки множества птицеобразных динозавров, обнаруженных за последние годы в Южной Америке и — в особенности останки каудиптерикса и протархеоптерикса, найденные в Китае[107]. У них были перья, но летать они не умели. Они были лишены крыльев, зато у них были руки с кистями — иногда всего лишь с двумя пальцами.

Так для чего же им были нужны перья?

Перья обладают удивительно сложной структурой. Они совсем не похожи на чешуйки ящериц или змей, и создать перья (или волосы, если уж на то пошло) эволюционным путем, имея в своем расположение чешую, весьма непросто. Некоторые биологи, не обременившие себя тщательным изучением устройства перьев, представляли себе чешуйки, растущие наподобие ногтей у стереотипной ведьмы — так, что они торчат в разные стороны, как чешуя панголина (это разновидность млекопитающих, которые лазают по деревьям, питаются муравьями и обладают нелепым внешним видом, похожим на большую сосновую шишку).

Но перья устроены совсем не так. Они растут в виде цилиндров: зачатки перьев, так называемые пеньки, можно увидеть на ощипанных курах в супермаркете. А вот чешуйки на ногах птиц — это полноценные чешуйки рептилий; возможно, стоит удивиться тому, что современные птицы не имеют каких-либо образований, занимающих промежуточное положение между перьями и чешуйками, хотя их предки были покрыты чешуей с головы до ног. Возможно,… ведь, располагая древними останками, нельзя сказать наверняка. Современные чешуйки, а, возможно, и чешуйки упомянутых предков, — это пластинки кератина, очень похожие на ногти; иногда они перекрываются, как плитки черепицы. Перья же представляют собой цилиндры, заключенные внутри погруженных в кожу перьевых сумок. Примерно в миллиметре от внутреннего конца находится воротничок — кольцо делящихся клеток, которые формируют цилиндр за счет роста в направлении изнутри наружу. По мере того, как продукты их деятельности поднимаются в верхнюю часть сумки, клетки полностью переходят на производство кератина — белка, из которого состоят рога, ногти, волосы и перья. А стенка цилиндра становится ороговевшей и приобретает странный узор.

Та сторона пера, которая на теле птицы обращена назад, образует складки. Они огибают цилиндр с двух сторон в направлении передней стороны и погружаются в перьевую сумку, располагаясь почти параллельно цилиндру. Они соприкасаются не полностью, и ткань, которая заполняет пространство между их глубокими концами, превращается в стержень пера. Противоположная сторона разделяется на части, а перьевые бородки, находящиеся между складками, разворачиваются, образуя опахало. Их длина намного превышает окружность цилиндра, поэтому даже тонкий пенек может образовать перо с широким опахалом.

Эта конструкция довольно сильно отличается от чешуи. И устроена намного сложнее. Эволюции понадобилось приложить немало усилий, чтобы создать перья.

И появились они, должно быть, не просто так, потому что оперения различного вида встречаются у многих динозавров. У одних это были пуховые перья, у других — нечто вроде кисти или метелки из перьев. Возможно, эволюция создала перья для удержания тепла. Взрослые велоцирапторы и молодые тираннозавры могли быть покрыты пухом, как цыплята. Палеонтолог Марк Норелл утверждает, что «предположение о том, что велоцирапторы обладали перьями обосновано в той же мере, что и наличие волос у неандертальцев». Но другие ученые с этим не согласны.

Возможно также, что перья были половым орнаментом. Но скорее всего, мы просто еще не додумались до той функции, которую они выполняли на самом деле.

Не говоря уже об историях вроде тех, где «некоторые рептилии обзавелись перьями и превратились в птиц».

Здесь имеет место одна весьма общая проблема, и именно с ней постоянно сталкиваются волшебники. Общая закономерность эволюции, скажем, птиц или тираннозавров, выглядит вполне осмысленной. Но стоит копнуть глубже, чем позволяет «здравомыслящая история», которую волшебники пытаются применить к Круглому Миру, как выясняется, что мы ее не понимаем. У нас, конечно же, есть истории, которые объясняют эволюцию, но это совсем не значит, что мы ее понимаем.

На самом деле мы даже до конца не уверены в том, что она означает с научной точки зрения. Хорошо известно, что самые простые исторические события «разваливаются на части», когда мы пытаемся анализировать их с нескольких точек зрения. Идеальный примером — это убийство Дж. Ф. Кеннеди — пули, по всей видимости, были выпущены с разных точек, и нет ни одной согласованной истории, которая позволила бы нам «понять», что именно случилось в тот момент. Мы можем составить описание событий, но лежащие в их основе причинно-следственные связи не сходятся друг с другом так же, как в физике не сходятся теория относительности и квантовая механика.

Эволюция не происходит с одним существом за раз. Эволюционирует целая экосистема, и в процессе ее развития какие-то свойства могут стать полезными — на ограниченный период времени и в каком-то конкретном месте. Некоторые из свойств могут иметь выгодные последствия, весьма слабо связанные с той исходной причиной, благодаря которой эти свойства появились в процессе эволюции. Такие последствия могут оставаться выгодными длительное время даже после того, как исходная причина потеряет свою актуальность.

В этой связи неудивительно, что подробности исторических событий, произошедших в далеком прошлом, как, например, происхождение перьев или птиц, кажутся лишенными всякого смысла. По этой причине мы не способны представить себе жизнь во времена позднего Мела. Хотя «Прогулки с динозаврами» — это замечательное кино, основанное на актуальных достижениях науки, они, в конечном счете, оказались неубедительными. Необходимость рассказать историю исказила настоящие знания и перемешала их с догадками и домыслами (Нельзя с уверенностью утверждать, какой была окраска животного, если все, что у нас есть — это окаменевшие кости. А предположение о том, что животные той эпохи были как-то похожи на современных, — это жульничество, а совсем не наука.). Предпочтение было отдано не обыденным событиям, а тем, которые бы лучше смотрелись на экране телевизора. И в итоге получилась излишне драматичная мыльная опера о динозаврах.

Поэтому мы не в состоянии представить себе прогулки с динозаврами. Как впрочем, и бегство от них. Неважно насколько сильно мы уверены в обратном — мы просто не способны понять, какой была жизнь в то время. Хотя, чего ожидать от чуть поумневшей обезьяны? Мы можем привести в свою защиту оправдание эволюционного толка: мы всего лишь на полпути от австралопитека (Люси) к настоящему человеку. Не удивительно, что мы постоянно сталкиваемся с пределами понимания, выставленными нашим мозгом. Неудивительно и то, что нам не удается собрать наши умственные модели в единую картину, дающую убедительное представление о событиях прошлого. Мы недостаточно умны. Пока что.