Рыцарь её сердца - Хизер Гротхаус

— Да, — снова произнесла Сибилла.

— Садитесь, — приказал барристер.

Король демонстративно подождал, пока в зале затихнут кашель и шарканье каблуков, после чего обратился к Сибилле.

— Сибилла Фокс, — начал он, словно раздумывая. — Сибилла Фокс, наконец-то мы с вами встретились. — Казалось, что маленькая фигурка обвиняемой никак не среагировала на слова Эдуарда. — Вам нечего сказать самой себе? Я наслышан, что вы слишком торопились, чтобы повидать меня. Даже сбежали из-под ареста и скакали в Лондон всю ночь. Никто вас к этому не принуждал?

По толпе прошло колебание, и головы присутствующих склонились в полной тишине.

— Нет, мой повелитель, — ответила Сибилла.

— В самом деле? — Голос короля звучал по меньшей мере удивленно. — Ну что ж, хорошо. Для начала покончим с этим вопросом и больше не будем к нему возвращаться. — Король покосился на Джулиана, с трудом скрывая нетерпение. — Два года назад лорду Гриффину было дано задание расследовать деятельность несколько раньше прибывшей в Англию вашей матери, ныне покойной Амиции Фокс, якобы принадлежавшей к гасконской семье де Лаэрн. Лорд Гриффин совершил небольшое путешествие в дом де Лаэрнов… Лорд Гриффин, я ничего не путаю?

— Истинная правда, мой повелитель.

— Тогда расскажите суду все, что вам стало известно об обстоятельствах рождения Амиции Фокс.

Джулиан судорожно вздохнул и заерзал на стуле.

— Мне удалось выяснить, что когда-то в семье де Лаэрн воспитывались две маленькие девочки. Одна из них была дочерью лорда и леди де Лаэрн.

— А другая? — живо спросил король.

— Другая была сиротой, которую леди де Лаэрн приняла в семью в качестве компаньонки дочери, пока девочка не вырастет и не станет горничной повзрослевшей леди.

— И эта горничная повзрослевшей леди, — вмешался Эдуард, — так и проводила свои дни в доме де Лаэрнов, как подобает преданной служанке?

— Нет, мой повелитель. Как рассказала мне сама леди де Лаэрн, она вступила в тайный сговор с Лордом Симоном де Монфором против семьи, с тем чтобы привести к власти французских баронов путем свержения вашего отца, короля Генриха.

— И какое же вознаграждение она получила за предательство тех, кто взял ее в семью?

— Семья отвернулась от нее, — признал Гриффин, — а милость она получила от де Монфора, который согласился взять ее с собой в Англию в декабре одна тысяча двести сорок восьмого года, где она представила себя полноправным членом семейства де Лаэрнов.

По залу пробежала еле сдерживаемая волна возбужденного перешептывания.

— Молчать! — приказал барристер, и роптание тут же смолкло.

— Итак, — задумчиво протянул Эдуард, — вы пришли к заключению, что Амиция Фокс не была знатной по крови, о чем умолчала своему будущему мужу, лорду Морису Фоксу, владельцу Фолстоу, ныне покойному, с целью сохранить за собой статус хозяйки замка.

— Так показало расследование, мой повелитель, — тихо согласился Джулиан.

Ему казалось, что каждое произнесенное слово пронзает его сердце раскаленным кинжалом.

— Сибилла Фокс, если это правда, то следует сделать вывод, что ваша мать умышленно присвоила себе титул с целью присвоения земель после смерти мужа и Амиции де Лаэрн как знатной дамы никогда не существовало. Можете ли вы что-нибудь возразить на этот счет?

«Да скажи же ты, что тебе ничего не известно, — мысленно завопил Джулиан, — скажи, что тебе и в голову такое прийти не могло!»

— Я была осведомлена об этом, мой повелитель.

По потрясенной толпе снова пронесся возбужденный шепоток.

— Очень хорошо, — произнес король, кивая в сторону склоненной головы Сибиллы. Его голос звучал почти удовлетворенно. — Тогда нам осталось выслушать последнего свидетеля, который сможет окончательно внести ясность в это дело раз и навсегда. — Эдуард повернулся к женщине, сидевшей до сих пор в полном молчании. — Итак, выслушаем саму леди Сибил де Лаэрн!

Сибилла вскинула голову с расширенными глазами. Ее искусанные губы разомкнулись, и она потрясенно уставилась на старую хрупкую француженку. Глядя на ее лицо, Джулиан почувствовал себя так, словно сделал глоток освежающего напитка. Он и предположить не мог, что хоть когда-нибудь увидит Сибиллу в состоянии такого крайнего изумления.

— Здравствуйте, Сибилла, — тихо сказала леди де Лаэрн, — это прекрасно, что мы наконец встретились.

Закрыв лицо руками, снова уронив голову, Сибилла зашлась в беззвучном рыдании, в то время как Эдуард смотрел на нее сверху вниз всезнающим взглядом.

— Леди де Лаэрн, — наконец произнес король, — вы подтверждаете, что сведения, полученные лордом Гриффином в вашем доме годом раньше, точны и правдивы? Вы подтверждаете, что, по сути, Амиция де Лаэрн была самозванкой?

— Да, все верно, — с грустью ответила леди де Лаэрн. — Леди Фокс не была Амицией де Лаэрн.

Удовлетворенно кивнув, Эдуард снова взглянул на Сибиллу, и Джулиану на секунду показалось, что на лице короля мелькнуло нечто похожее на симпатию.

— Она никогда и не могла ею быть, — продолжила женщина, улыбаясь загадочно и торжествующе. Подняв над головой костистый указательный палец, она закончила: — Не могла ею быть по той простой причине, что Амиция де Лаэрн — это я.

Глава 27

Сибилла была не в силах поднять голову. Ей показалось, что шейные мышцы охватил паралич, а последние слова женщины влетели внутрь головы тяжелым грузом и осели там, придавив череп к груди.

Боже, «Амиция де Лаэрн — это я» — так сказала эта француженка.

Сибилла будто перенеслась в другой мир, не чувствуя ничего. Даже когда король отдал приказ очистить зал; даже когда толпа, сгоняемая к дверям, оглушительно взревела; даже когда ее грубо столкнули со стула и кто-то, прорвавшись через охрану, вцепился ей в волосы и платье, пока не был оттащен назад; даже когда, невзирая на страшную умственную и физическую усталость, голос матери продолжал что-то нашептывать на ухо. Эти слова прорывались сквозь месяцы и годы, из другого неведомого места и времени.

«Сироту, найденную на кухне, назвали Амицией. Она не приходилась мне сестрой и прогнала меня прочь. Я никогда не вернусь обратно…

Когда любишь, тебя вовсе не заботит, что происходит с тобой, но лишь пока любимым ничего не угрожает. Правда обязательно всплывет наружу, но тебе самой ни в чем не нужно признаваться.

Ты не знаешь всего полностью».

В зале, сотрясающемся совсем недавно, словно при землетрясении, теперь было тихо, как в могиле. Будто бы в знак напоминания о том, что происходило в зале, из-за каменных стен послышался низкий раскат грома. Приближалась гроза.