Соотношение сил - Полина Дашкова

Снег прикрыл убожество немощеных улиц и рабочих бараков заводского жилгородка. Авиазавод имени Чкалова был огромный, со множеством корпусов и цехов. Для немцев, конечно, устроили показуху, и они это сразу поняли. Директор дрожал, заикался, увиливал от прямых ответов, с механическим воодушевлением рассказывал о грандиозных достижениях и еще более грандиозных планах. Митя со злостью ловил снисходительные улыбки немцев.

Завод выпускал в основном истребители И-16, гордость советской авиации. Немцы преувеличенно восхищались маленькими тупомордыми «Ишачками», осматривали новый цех бомбардировочной авиации. Митя вдруг увидел все это их глазами, и стало страшно. Он догадывался, что наши секретные военные заводы показывают немцам по личному распоряжению Сталина. Цель – убедить их в нашей военной мощи. Смотрите, какая огромная страна, сколько мы производим оружия! Но эффект получался обратный. Невозможно было скрыть, что оборудования, грамотных рабочих, технологов, инженеров не хватает, что станки собраны кое-как. Рабочие испуганно таращились на гостей, отвечали односложно, пытались поскорей удрать, спрятаться. И еще – от них плохо пахло. Митя знал, что в рабочих бараках нет водопровода, а поблизости ни одной бани и прачечной.

В качестве главного инженера немцам представили парня лет двадцати пяти, он был белый как бумага и говорил лозунгами: «Родная партия и лично товарищ Сталин… Отеческая забота… Выполним, перевыполним… Повысим качество продукции…»

Митя услышал, как один из визитеров, склонившись к уху Даме, прошептал:

– Кажется, этот юноша от волнения обмочился.

Даме в ответ скорчил печальную рожу, подмигнул:

– Трудности технические, кадровые, психологические, гигиенические.

Митя рад был вернуться в поезд. Степан сразу залег спать. Прихватив книжку, Митя выскользнул в коридор, долго стоял у окна. Вьюга кончилась, тучи разбежались. В лунном свете мягко покачивались сизые волны заснеженной тайги. Лиловое небо отливало бирюзой, мигали редкие звезды. Он попытался читать, но не мог успокоиться, в душе кипели стыд, злость, страх. Лицо морщилось, губы едва заметно шевелились. Он бормотал про себя: «Это моя страна, нищая, грязная, средневековая, но моя. И нечего ухмыляться! Высшая раса, сверх-человеки! Еще поглядим, чья возьмет!»

– Бескрайние просторы, великая Сибирь, – произнес вкрадчивый голос по-русски, с легким акцентом.

Митя вздрогнул. Даме подошел неслышно, встал рядом, пропел приятным баритоном:

– Широка страна моя родная,Много в ней лесов полей и рек.Я другой такой страны не знаю,Где так вольно дышит человек.

Митя ничего не ответил, только заставил себя растянуть губы в резиновой улыбке. Даме взял книжку из его рук, прочитал вслух название, имена авторов, покачал головой:

– Увлекаетесь физикой? Вот уж не думал.

Митя молча кивнул, хотел забрать книжку, но это было бы невежливо. Даме открыл первую страницу. Его подвижное лицо на мгновение застыло. Он пристально взглянул Мите в глаза, тихо, вкрадчиво заметил:

– Дарственная надпись, автограф автора.

– Одного из авторов, – уточнил Митя.

– Значит, физика не просто увлечение, вы учились у профессора Мазура. Как он поживает?

– Вы разве с ним знакомы?

– Лично не знаком, но имя достаточно известное. – Даме отбил пальцами дробь по стеклу. – Школа Резерфорда. Любопытно, как складываются судьбы ученых такого уровня тут, в СССР?

– Нормально складываются, все в порядке, – быстро пробормотал Митя.

– Не сомневаюсь, что ученые в Советском Союзе пользуются всеми возможными привилегиями, уважением и почетом, – с иронической важностью произнес Даме и добавил чуть тише: – Ну, а все-таки, как дела у вашего старого учителя? Какие премии успел получить? Какие открытия сделал? Руководит кафедрой или институтом?

– Не знаю, – Митя пожал плечами, – очень давно его не видел.

– И публикациями не интересовались?

– Да так как-то…

– Но книжку взяли с собой в дорогу.

– Под руку попалась, хотел подтянуть немецкий, заодно физику вспомнить.

– Понятно, – кивнул Даме, – физика сейчас на взлете. А вот своих старых учителей забывать нехорошо.

– Согласен, – Митя вздохнул, – нехорошо.

Из купе высунулась голова Степана в сеточке для волос, покрутилась, как локатор, засекла Митю и Даме и тут же спряталась.

– Внимательный у вас сосед, – заметил Даме с сочувственной усмешкой. – Книжку не одолжите почитать? Мне тоже захотелось вспомнить физику.

– Но ведь это не арийская физика, – заметил Митя все с той же резиново-любезной улыбкой.

Даме тихо рассмеялся и потрепал его по плечу.

– Бросьте, Дмитрий, мы с вами люди здравые. – Он сунул книжку в широкий карман вязаной куртки. – Обещаю вернуть на обратном пути.

– Хотите оставить меня в дороге без чтения? – Митя из последних сил старался сохранять спокойствие.

– Предлагаю обмен. – Даме подмигнул. – У меня с собой Эрнст Юнгер «В стальных грозах», самая популярная книга в Германии.

– Популярнее «Майн кампф»? – выпалил Митя и прикусил язык.

Даме пропустил неосторожную реплику мимо ушей, принялся нахваливать Юнгера:

– Мемуары о Первой мировой, увлекательней любого романа. Не оторветесь, уверяю вас. Абсолютный эффект присутствия. Поверьте бывшему фронтовику, самая честная книга из всех, что написаны о войне. Это вам не унылый пацифизм Ремарка.

«Ремарк пишет в сто раз лучше твоего Юнгера», – подумал Митя и произнес с вежливой улыбкой:

– Я читал Юнгера, когда был в Берлине.

– Да? – Он поднял брови. – Ну что ж, приятно слышать. Знаете, лично я во второй раз перечитал с еще большим удовольствием. Сначала проглатываешь страницы, а потом спокойно, не спеша, смакуешь детали. Возьмите, очень советую.

– Нет, спасибо. – Митя покраснел и отвернулся.

– Опасаетесь внимательного соседа? – Даме кивнул в сторону купе.

– С чего вы взяли?

– Мания преследования. – Даме вздохнул. – Национальная черта или временное помешательство?

– Это вы о Германии? – угрюмо, сквозь зубы, спросил Митя.

Даме хмыкнул.

– Я все думал, почему вы мне так симпатичны? Что между нами может быть общего? Оказывается, радиофизика. Вы учились у профессора Мазура, а я слушал курс лекций профессора Брахта в Берлинском университете, посещал его семинар. И тоже, как вы, забыл старого учителя. Книжка – повод вернуться к славным временам студенческой юности. – Он скорчил печальную физиономию, поднял домиком белесые брови. – Ну, Дмитрий, прошу вас!

– Ладно, берите. – Митя вздохнул.

А что оставалось делать? Книжка уже лежала у Даме в кармане. Оттуда не вытащишь.

Вернувшись в купе, он долго не мог уснуть. Степан ворочался на нижней полке, похрапывал. Стук колес не успокаивал, наоборот, звучал тревожно. Митя пилил себя: зачем вылез с книжкой в коридор? Почему Даме так в нее вцепился? Какой черт вообще принес его в чужой вагон? Не надо было отдавать. Но ведь это невежливо. А вдруг не вернет? А вдруг Брахт уже что-то почуял про изотопы урана и Даме специально послали в Иркутск?

«Конечно, Даме шпион, – размышлял Митя, – но какое им дело до Мазура? Как могли узнать, где он сейчас? Неужели Брахт навел? Допустим, к ним просочилась информация, что Мазура посадили. Но о ссылке в Иркутск пронюхать невозможно. О его успехах с прибором – тем более. Он ведь не случайно отказался писать в официальные инстанции, передал письмо в надежные руки. Нет, конечно, ни о Мазуре, ни о приборе они знать не могут. Зато об урановых месторождениях в Восточной Сибири им известно. Вернадский составлял геологические карты еще до революции, раздобыть их легко».

Мысли путались, то казалось, что это паранойя и ничего страшного не произошло, то, наоборот, накатывала вязкая паника. Он уснул под утро, и приснился ему кошмар, в котором Даме запихивал в карман вязаной куртки крошечного профессора Мазура, немецкий бомбардировщик «Штука» летел бомбить Москву, а доктор Штерн плавал в облаках над Кремлем и пытался поймать урановую бомбу сачком для бабочек.

* * *

Весь коллектив Большого, от оперных и балетных прим до последней уборщицы, обязан был посещать кружки Гражданской обороны (ГРОБ). Маша сунулась в «автомотодело», но кружок оказался переполнен, новеньких не принимали. В пулеметный принимали, но собирать и разбирать детали пулемета, вонючие и жирные от машинного масла, было очень уж противно. Оставался гранатометный. Там учили бросать деревянные чушки. Маша надеялась, что чушки и звание заслуженной спасут ее от клейма «пассивного балласта», но она ошиблась. Кроме ГРОБ, была еще ПВХО – противовоздушная и химическая оборона.

Готовясь к экзамену по теории ПВХО, Маша заучивала наизусть: фосген тяжелее воздуха в три с половиной раза, пахнет свежим сеном, поражает легкие. Иприт пахнет горчицей, имеет кожно-нарывное действие.