Запах снега - Юрий Валин

— Помогли, значит, им, — Квазимодо присел на корточки.

— Ясное дело, — с воодушевлением подтвердил Ёха. — Кто-то следы заметает. Эти двое, наверняка, химиками-физиками были. Вот кто-то и решил, что лучше им поджариться, чем своими открытиями с нами делиться.

Лит с тоской подумал, что сам Ёха уже не на одну смерть, а на все три наболтал своим бескостным языком.

— Мертвые обычно молчат, потому их и уважать можно, — философски заметил одноглазый и потер закопченную ладонь мертвого старика. Блеснули неожиданно крупные перстни. Шпион принялся стаскивать украшения со скрюченных пальцев. Перстни не поддавались.

Ёха презрительно выпятил губу.

— Добыча есть добыча, — сказал шпион, не поднимая головы. — Если воевать себе в убыток, то кому вообще такая забава нужна? Возьму цацки на память. Наверняка, умный человек был, образованный.

— Или умный, или полоумный, — заметил Лит. — Умный себя бы запереть не дал.

— Тоже правильно, — согласился Квазимодо, пряча украшения. — Но мы должны проявить уважение и похоронить ученых людей. Говорят, огненное погребение самое чистое.

Лит с Ёхой ухватили старика за руки и ноги. Пламя бушевало у самой двери. И чему там так гореть? Старик исчез в огне. Когда закидывали парнишку, в глубине пещеры что-то с отчетливым звоном лопнуло. В дверь вылетели металлические гнутые полосы. Лит с Ёхой шарахнулись, пригибаясь.

— Давайте подальше отсюда, — скомандовал шпион. — Надеюсь, там этого зелья не слишком много.

— Так уже рвануло бы, — заверил северянин.

Егеря ждали у центральной пещеры. Бемби держал лук наизготовку.

— Живой кто-то есть. Шурудили, потом стонал кто-то, — объяснил Крыс.

— Огня там нет? — озабоченно спросил Квазимодо.

— Чуток дымом тянет, — сказал Бемби. — Похоже, просто очаг.

Двинулись осторожно. Первым Крыс со своим полосатым копьем наперевес, за ним предводитель лазутчиков, вновь начавший кособочиться. Спину ему прикрывали Лит и Ёха. Бемби остался сторожить вход.

Пещера оказалась вытянутой как кишка. Прошли мимо угасающего костра, мимо кривоватой лавки с грудой тряпья. Тянуло запахами грязного жилья, варева и дыма. Пещера начала расширяться.

— Опять дохляки, — без особого восторга сообщил Квазимодо.

Дымил кое-как сложенный очаг. Вокруг валялись тела. Из расщелины падал дневной свет, можно было рассмотреть одетых в рвань мертвецов. Мужчины, молодые и не очень. Похоже, у всех горло перерезано. Часть погибших пыталась забиться в угол, но лежала как-то странно. Квазимодо переступил через высокого, хорошо сложенного мужчину. Ткнул сапогом, что-то звякнуло.

— На цепи сидели, — тоном знатока объяснил Ёха. — На работу отпускали, потом опять пристегивали.

— Да, замки хорошие, — согласился Квазимодо. — Не поскупились «крестовые».

— Натуральное рабовладение, — возмутился северянин, наклоняясь к исхудавшему узнику. — Эх, этот еще теплый. Но пульса нет.

— Кто же их так? — Крыс не спускал взгляда с темного прохода, уводившего вглубь пещеры.

— Может, они сами? — Лит кивнул на грубоватый кухонный нож, валявшийся на полу.

Ёха возмущенно фыркнул, а шпион сказал:

— Вряд ли они сами себе глотки резали. Да и подставлять шеи не слишком-то хотели. Возня была. Получается, здесь кто-то еще прячется.

Лит с опаской глянул в темноту. Проход узкий, того и гляди налетишь на что-нибудь острое. Оставшимся «крестовым» терять нечего.

— В углу кто-то, — внезапно сказал Крыс. — Дышит…

Первым в угол прыгнул Ёха, за ним, прямо по телам, скользнули Крыс с Квазимодо. Лит на всякий случай приготовил топор, а свободной рукой вытащил из очага еще не погасшую головню.

Лазутчики возились, распихивая мертвые тела.

— Тьфу! Вот так злодей, — разочарованно сказал Ёха.

— Это что такое? — недоуменно спросил Крыс. — На мелкого орка похоже.

— Сам ты орк! — неожиданно разъярился Ёха. — Девчонку от горной обезьяны отличить не можешь.

— Это девчонка? Не видал я таких девчонок. Физиономия чисто дарковская, — обиделся егерь.

— Не орите. Не в кабаке, — тихо сказал Квазимодо. — Лит, посвети.

Углежог поднес свой хилый факел. Маленькое существо скорчилось на полу среди трупов. Подняло рожицу, в раскосых глазах, едва различимых сквозь спутанные волосы, блестели слезы. Прав Крыс, дарковская кровь сразу видна. Таких узких глазок у людей не бывает. К тому же, видят боги, столь тщедушному человечку вообще не выжить. На взгляд, веса в девчонке как в синице. Наверное, эллилка какая-то незадавшаяся.

— Дитя, ты кто? — спросил шпион.

Девчонка шлепнула себя по губам узенькой ладошкой, и показала пустую руку.

— Немая, что ли? — удивился Крыс.

— Что-то многовато мы в последнее время немых красавиц встречаем, — пробормотал Квазимодо. — Сезон такой урожайный, что ли?

— Тихо, вы ее не пугайте, — Ёха без особых церемоний сел на спину трупа, и, показывая пальцами то на себя, то на тщедушную незнакомку, очень медленно спросил:

— Ты одна? Кто их? Кто вас? Резал?

Раскосая невидаль с ужасом всматривалась в северянина, потом неожиданно бурно, хотя и едва слышно залопотала, показывая вглубь пещеры.

Лит не понял ни слова.

— Ну и что за курлыканье перепелиное? — поинтересовался Крыс. — Головой ударилась?

— Ничем она не билась, — с нажимом сказал Ёха. — Тебе что именно не понятно, а?

— Все понятно, — Квазимодо вытер ладони и вдобавок к тесаку извлек из-за пояса дагу. — Ты здесь присматривай, а мы глянем, кто там засел.

Зажгли найденный Крысом светильник. Масло было на донышке, робкий огонек едва разгонял тьму.

Шпион протянул плошку Литу:

— Держи. Ты у нас самый хладнокровный. Только не роняй, если топором махать будешь. И о нас помни, не задень. Силы в тебе, как в двух жеребцах.

Прошли шагов двадцать. Коридор вновь расширился. Под ногами все чаще попадались рухнувшие со свода камни.

— Похоже, наш большой ба-бах на пользу этому дворцу не пошел, — прошептал шпион.

— Впереди кто-то таится, — едва слышно сообщил Крыс.

— Понятно, куда же ему деваться, — Квазимодо сделал знак двигаться вперед.

Впереди угадывалось ответвление — глубокая ниша, заваленная чем-то непонятным.

— Фонарь стоит, — шепнул егерь.

Квазимодо снял с уступа добротный фонарь.

— Ага, горячий. Нам оставили. В чем фокус?

Литу почудилось движение сбоку. Туда же обернулись спутники. В этот миг налетел порыв жаркого, горячего воздуха, словно летним зноем дохнуло. Светильник мгновенно погас. Что-то проскочило мимо. Лит машинально махнул топором, — вполсилы, боясь задеть своих. Рядом кратко выругался Ква, Лит чувствовал его резкое движение. Кто-то охнул. Упало на пол тело.

— Слушайте, я под стеной сижу, — сказал Крыс.

— Цел? Уже хорошо, — ответил невидимый шпион. — А ты, Лит?

— Целый. Светильник только…

— Насчет светильника мы уже догадались. Давайте пятиться, у костра разберемся.

Оступаясь на камнях и прислушиваясь, вернулись в комнату с очагом и мертвецами.

— Что там? — нетерпеливо спросил Ёха.

— Убили мы кого-то, — пояснил Квазимодо. — Сейчас вернемся с фонарем, и глянем. На ощупь отгадывать как-то неприлично.

— А я девчонку перевязываю, — сообщил Ёха. — Её в спину пырнули, но вскользь.

— Да ее как не пырни, всё вскользь получится, — заметил шпион, глянув на тощую спину непонятного создания. — Ты и мне кусок тряпки удели. Мне в темноте кто-то руку пытался отчикать.

Крыс, ворча, перетянул предводителю руку, порез там был длинный, но не опасный. Зажгли фонарь, сразу стало светло.

— Другое дело, — шпион, морщась, поднялся. — Пошли доделывать. Надоело мне здесь ковыряться.

Вернувшись к тупику, разведчики обнаружили худощавого человека, лежащего в луже крови. Уже не дышал. Светлое просторное одеяние сбилось, обнажив ноги в стоптанных башмаках. Нож из руки мертвеца вывалился.

— Колдун-погодник, — сказал Лит. — Вон и склянки его стоят.

— Ай, как же мы его так?! — огорчился Квазимодо. — Такой интересный человек, а? Взяли бы живьем — цены бы ему не было. Это ты его топором угостил, вон, ребра наружу выперли.

— А кто его под сердце ткнул? — возразил Лит. — Что-то дырка шибко на след от даги похожа.

— Я его немножко в спину уколол, — признался Крыс. — Темно же было. Кто знал, что он ценный?

— Да я не критикую, — шпион пытался выпрямиться. — Просто глупо вышло. Нам бы в Тинтадж знающего человека прихватить. Такого колдуна и на руках, как леди прекрасную отнести стоило. Надо же, столько людишек было, и все вдруг умереть решили. Что за вредный народ.

Лит промолчал. Тех раненых, что после боя добили, одноглазый за «народ» явно не считал. Понятно, попробуй порезанного-поколотого человека до Тинтаджа живым дотащить — зряшные мучения.