Гольф с моджахедами - Валериан Скворцов

Не сбрасывая скорости, я достал из бокового кармана пальто складную карту, развернул её одной рукой и положил на колени. Карманным фонариком я высветил кусок, который теперь проезжал. Часа через два, видимо, ближе к рассвету, мне предстояло миновать магистральную развилку, от которой дороги расходились вправо - на Орел и далее на Харьков, и влево - на Елец, Воронеж, Ростов-на-Дону и далее в Краснодар и Новороссийск. Разойдясь, дальше к югу два шоссе имели между собой рокадную дорогу, которая соединяла Елец и Орел.

"Что ж, у развилки и проверимся", - подумал я.

Я прибавлял скорость и, слава Богу, "четверка" отрывалась, четыре фары в зеркале заднего вида просматривались с каждой минутой слабее. Они явно не торопились в угон за мной. На их месте и я не нервничал бы. Куда я мог деться с зимнего шоссе до развилки? Съезды на проселки закрывали сугробы, в которых завяз бы и вездеход...

Пошарив рукой за спиной, я достал трость, полученную от Прауса Камерона перед переходом границы из Чехии в Германию. Я так и не удосужился посмотреть, что скрыто под дорогим набалдашником слоновой кости: лезвие заточки или полость для коньяка...

После покупки "четверки" трость пролежала в багажнике моего "Форда" в Крылатском... То есть, когда я расстался с подарком Прауса Камерона, меня и потеряли? И снова подцепили, едва я забрал палку с набалдашником в купленный драндулет и выехал за окружную?

Пришло время полюбопытствовать. Но отвернуть гладкий шишак на ходу одной рукой не удавалось. На скорости сто двадцать километров в час возиться с набалдашником, конечно, опасно. Недалеко и до греха. Даже слабый занос грозил переворотом на заснеженном шоссе...

Оставалось считать километры до развилки. Приходилось идти на риск, разгоняя старую машину до предельной скорости. А фары заметно ослабевали, в особенности, если я включал дальний свет. Но педаль газа я не отпускал.

Все-таки ещё не рассвело, когда показалась светившая прожекторами, сигнальными фонарями и световыми табло башня КПП дорожной милиции перед развилкой на Орел и Елец. Метров за двести от башни потянулся сплошной строй дальнобойных фур, которые тулились на ночь к стражам порядка. На такую же дистанцию они тянулись и за башней, в стеклянном фонаре которой свет не горел. Менты отслеживали обстановку, оставаясь невидимками. "Четверка" с московским номером интереса у них не вызвала. Подвески я сменил, корпус на новых колесах стоял высоко, под поклажей не оседал, и, стало быть, машина только ещё шла за товаром или пассажирами, а потому не сулила проверочного "навара".

Миновав КПП, я поехал в направлении Орла и снова вдавил газ.

Расчет мой был прост. Если преследователи выехали из Москвы даже с полным баком, после пятисотого километра заливать горючее на бензоколонке им все же придется. Мои дополнительные канистры проблему заправки снимали. Я надеялся, пока они простоят на колонке, увеличить разрыв до десяти километров... Проскочив после Орла в сторону Харькова километров пять, я воткну палку с набалдашником в сугроб где-нибудь за посадками вдоль шоссе, развернусь и на максимальной скорости вернусь к Орлу. Здесь, повернув на рокадную, я должен буду затаиться и дождаться, когда преследователи, если это действительно преследователи, проскочат мимо меня в харьковском направлении и тогда уже я окажусь у них в хвосте. А дальше посмотрим...

"Москвич" с тонированными стеклами пронесся мимо придорожных кустов, за которыми я стоял, буквально через две минуты после того, как я закончил маневр. Повезло хоть в этом. Я успел.

Ночь уходила. Бескрайняя заснеженная степь обретала видимость, словно фотография в проявочной ванночке.

Я вернулся пешком к "четверке", которую для маскировки откатил от перекрестка подальше, и, переждав три минуты, вывернув с рокадного на магистральное шоссе, покатил за ребятами Прауса Камерона.

Согласно бессмертному учению Йозефа Главы, человеческая цивилизация не более чем беспомощная условность для прикрытия собственного бессилия. Его и проявляли цивилизованные ребята Прауса, стоявшие на обочине шоссе с включенными мигалками аварийной остановки - где бы вы думали? Посреди российской степи. Они рассматривали в занесенном снегом кювете и дальше за ним мои следы, ведущие в сторону хилых топольков. Очевидно, гадали: что именно скрыто за ними - я с палкой или только палка с набалдашником?

Эксперимент удался. Электронный маяк, встроенный в великодушный подарок Прауса Камерона, опять свел нас вместе. Разумеется, к их разочарованию, преждевременно. До Шлайна-то я ещё не доехал...

Я выудил из-под сиденья простой и надежный, как кирпич, "Глок", притормозил в двадцати шагах от парочки, поставил, не заглушая мотор, "четверку" на ручной тормоз и вышел. Фары позорно слабели на малых оборотах мотора, демонстрируя жалкое состояние моего транспорта. Компенсируя утрату образа крутого Уокера, я подальше отставил руку с "Глоком", который они, конечно, разглядят и в предутренних зимних сумерках.

Вообще-то особой нужды в демонстрации оружия не было. Парочка иностранцев и без упреждающего устрашения не прибегла бы к силовому контакту, который им строго заказан конторой на чужой территории. Впрочем, как и ношение оружия. Цель моя состояла в другом. Я готовился совершить ограбление.

Судя по времени, фуры должны были уже начинать движение от КПП на развилке, а мне совсем не хотелось привлекать внимание к нашей "стрелке" мигалками "Москвича".

- Привет, - сказал я парочке.

Они молчали и смотрели на меня. Я видел: оба злились, что расслабились и позволили обвести себя вокруг пальца. Оттянув затвор и дослав патрон, я крикнул:

- Кидайте ключи от машины!

Поймав дорогой кожаный брелок, я сунул его в карман пальто, из которого взамен вытащил наручники.

- Слушай, - сказал старший в мягкой куртке, - может, хватит выламываться под Уокера?

- Поговорим? - спросил я, убирая наручники и взамен доставая брелок.

- Давно пора, - ответил младший в пуховике. - Чего ты хочешь?

На брелке имелась кнопка включения противоугонной системы. Я нажал, в "Москвиче" пискнуло, но блокировка дверей не щелкнула, они остались открытыми.

- Это я-то хочу! Кто тут за кем гонялся, а? - спросил я. - Ехал себе человек и ехал... Чего увязались? И во второй раз. Опять вкусненьким угостить хотите? Посмотрим, что там у вас...

"Глок" я не отводил. Нагнулся, нащупал рычажок запора капота и потянул его. Капот приподнялся. Я открыл. Движок оказался "опелевским" и двухлитровым. Соответственно и аккумулятор на шестьдесят амперов.

Старший кивнул, и молодой сказал мне:

- Я сам обменяю, не трудись, ты хромой у нас... Пойди открой капот у своего супера. Сначала твою батарею сниму, а потом нашу переставлю на супермашину.

- Ходить вдвоем, не расставайтесь!

- Слушай, - сказал старший, - может, действительно хватит выламываться, а? Ты что же, стрельбу откроешь, если мы тебя сейчас в одно место пошлем? Работу-то одну делаем.

- Что значит - одну? - спросил я, как дурак, и, повернувшись к ним спиной, отправился делать, как велели. Оба шли следом.

На меня иногда находит. Я действительно надурил с "Глоком". Взмахом руки показав парочке, чтобы продолжали движение к "четверке", я ухнул по колено в снег в кювете, перебрался через него и пошел за топольки. Возле палки с набалдашником я справил малую нужду, наблюдая, как младший в пуховике снимает аккумулятор с "четверки" и с напряжением несет его, выпячивая живот, к "Москвичу". Подумать только, в нитяных перчатках, какими пользуются чистюли-механики. Йозеф Глава, живя в цивилизованном мире, смотрел вокруг орлиным глазом... Вахлак, не удосужившийся в техцентре проверить аккумулятор, работал голыми руками.

На этот раз пакеты со снедью у них оказались из "Макдоналдса". И только два, меня в расчет не брали, а поэтому я спросил, возвращая брелок с ключом от "Москвича":

- Так бы и тащились за мной до Сочи?

Старший пожал плечами и сказал:

- Сами ещё не знаем... Тебя потеряли в Москве. Маяк оказался в твоем "Форде" на стоянке в Крылатском, мы решили, что ты, бросив палку, исчез насовсем. И вдруг маячок шевельнулся. Едва успели снова за тобой. А зачем... Зачем?

- Я должен вывести вашего шефа Прауса Камерона на одного человека...

- Которого ты ищешь под наводке Цтибора Бервиды? - спросил младший.

- Бервиду в Праге убил Праус , - сказал я. - Или, по крайней мере, его человек.

Они перестали жевать.

- Он сумасшедший, я думаю, - предположил я.

Старший в мягкой куртке как-то странно взглянул.

- Я никого не хотел обидеть, - добавил я. - Считайте это трепом.

- Меня зовут Макс Ортель, - сказал старший. - А это Жак Филиппар.

- Ну, а я Бэзил Шемякин.

- Мы знаем, - ответил Филиппар. - Ты частник.

- А вы официальные агенты, - сказал я. - И что будем теперь с этим делать?

- Дожевывать и разъезжаться, - сказал Ортель. - Только дашь нам завестись от твоего ворованного аккумулятора, хорошо?