История православия - Леонид Кукушкин

Далее об экстазе, сопровождающем высший тип молитвы: «Есть высшая молитва совершенных, некое восхищение ума, всецелое отрешение его от чувственного, когда непередаваемыми воздыханиями души приближается он к Богу, который видит сердце, отверстое подобно исписанной книге и в бестелесных образах выражающее волю свою. Так ап. Павел «восхищен был до третьего неба (в теле ли – не знаю, вне тела ли – не знаю: Бог знает)» (2 Кор. 12:2). Ниже первой есть вторая молитва, когда слова произносятся, а ум с умилением следует за ними и знает, к Кому обращено прошение. Низшая молитва, прерываемая помыслами и соединяемая с телесными заботами, далека от устроения, подобающего молящемуся.

У говорившего: «Господи! Услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосам молений моих» (Ис 129:2) весь ум тщательно был собран там, и не разливался, на что обычно разливается и рассеивается не владеющая собой мысль нерадивых». Здесь – описание православной молитвы, во время которой «ум помещен в сердце», как пишет далее Нил: «Молитва есть восхождение ума к Богу, вознесение к своему Владыке и беседа с Ним без всякого посредника».

На конец жизни преп. Нила приходится начало упадка монашеского движения, так пышно расцветшего в IV и начале V века. В словах святого слышится горечь и осуждение этой печальной деградации: «Жизнь монашествующих, прежде вожделенная и весьма знаменитая, ныне возбуждает отвращение. Все города и села переполнены лжемонахами, которые бродят без цели и смысла… Найдется ли теперь новый Иеремия, чтобы достойно описать наше положение».

В заключение раздела приведем краткий отрывок из книги уже упоминавшегося св. Иоанна Кассиана «Обозрение духовной брани», содержащей наставления монахам о способах борьбы с грехами: «Духовная брань приводит нас к благодетельной решимости – отвергши пространную и беспечную жизнь, стяжать чистоту сердца с многим потом и сокрушением духа, – хранить чистоту тела строгим постом, голодом, жаждою и неспанием, – восходить в доброе настроение духа через чтение, размышления и непрестанные молитвы. Нечто подобное изображено в распоряжении Божием касательно враждебных Израилю народов, как читаем в книге Судей: «Вот народы, которых оставил Господь, чтобы искушать ими тех израильтян, которые не знали о войнах Ханаанских, – для того только, чтобы знали и учились войне последующие роды сынов израильских… Они были оставлены, чтобы искушать ими израильтян и узнать, повинуются ли они заповедям Господним, которые Он заповедал отцам их через Моисея» (Суд 3:1,2,4). Такую брань устроил Господь не потому, чтобы не хотел покоя Израилю или не имел попечения о его благе, но потому что видел, как многополезна она для него. Подвергаясь непрестанному нападению тех народов, он не мог не чувствовать постоянной нужды в помощи Божией и потому должен был всегда пребывать в уповательном обращении к Нему и в молитве. Не имея возможности оставить дело брани, не имел он времени предаваться беспечности или расслабиться от лености и праздности. Ибо часто безопасность и счастье низвергают того, кого не могли победить несчастия».

Эти рассуждения, как и слова книги Судей, не теряют своей актуальности и поныне.

К началу V в. монашество становится реальной силой и настойчиво стремится вмешиваться в дела Церкви. Рескриптом императора Феодосия II монахи империи получили в 449 г. права посылать своих делегатов на Вселенские Соборы.

Мученики Сергий и Вакх.

Энкаустическая икона VI или VII в. Монастырь Св. Екатерины на Синае

Однако сила монашества плохо поддавалась церковной дисциплине; в некоторых монастырях процветали ереси. Поэтому на Вселенском Халкидонском Соборе в 451 г. было принято следующее решение (2-е правило), регламентирующее монашескую жизнь: «Истинно и искренне проходящие монашескую жизнь да удостоятся приличной чести. Но поскольку некоторые, пользуясь монашеской одеждой, расстраивают церковные и гражданские дела, безрассудно ходя по городам, и даже стараются составлять сами для себя монастырь, то рассуждено, чтобы никто нигде не составлял и не созидал монастыря или молитвенного дома без позволения епископа города, а монашествующие в каждом городе и стране да подчиняются епископу».

Таким образом с 451 г. монашество официально признается законом как часть церковного клира со всеми вытекающими отсюда привилегиями и обязательствами. Последующие императорские указы, особенно указы Юстиниана I в начале IV в., вызвали бурный рост строительства монастырей и усиление их влияния на Церковь.

7. Сейчас мы рассмотрим тексты ряда важнейших решений, принятых на Вселенских Соборах IV–V веков. Первый Никейский Вселенский Собор был созван Константином Великим в 325 г. по случаю широкого распространения в империи арианства. Вернувшись в 323 г. в восточную столицу Никомедию после разгрома Лициния, Константин сперва попытался прекратить религиозные споры, он писал: «Возвратите мне мирные дни и спокойные ночи, чтобы и я, наконец, нашел утешение в чистом свете и отраду в безмятежной жизни». В Александрию был послан епископ Осий Кордовский, однако примирить враждующие стороны ему не удалось, да и сам он, по-видимому, к этому не стремился. Более того, Осий договорился с епископом Александрии об отлучении Ария от Церкви, что было поддержано поместным собором в Александрии. После этого, как пишет Евсевий, «царь созвал Вселенский Собор, приглашая почтительными грамотами епископов всех стран возможно скорее прибить в Никею», причем приглашены на Собор были также епископы из мест, не входящих в империю, таких, например, как Персия и Скифия.

Датой начала Собора обычно называют 20 мая 325 года; император прибыл в Никею 14 июня, а уже 19 июня был подписан Никейский символ веры, составленный на основе предложенного Евсевием Кесарийским, и приняты анафематизмы на «всякую безбожную ересь», имея в виду прежде всего арианство. Арий и его ближайшие последователи были отправлены в изгнание в Иллирию. Вопрос о времени празднования Пасхи решено было передать в ведение александрийской Церкви, а оповещать о дате Собор поручил римскому папе. Процитируем шестой канон Никейского Собора, очень важный для таких аспектов дальнейшей жизни Церкви, как развитие отношений между восточной и западной ее частями: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, Ливии и Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии и иных областях да сохраняются преимущества Церкви».

Таким образом, в церковной иерархии появилась новая должность, носителя которой принято называть патриархом. Название «патриарх» (праотец) этимологически (но не фактически) совпадает с «папой», и таких патриархов до Второго Вселенского Собора было трое – Римский папа и патриархи Александрийский и Антиохийский, а затем к ним добавились предстоятели церквей Константинополя и Иерусалима.

Однако арианство не было побеждено, несмотря на его осуждение Никейским Собором, «Собором 318 отцов», и сам Константин в последний период своего правления покровительствовал этой ереси, охватившей значительную часть империи и даже территории за ее пределами. Время между первыми двумя Вселенскими Соборами было исполнено напряженной борьбой с ересями и не менее напряженной духовной работой Отцов и Учителей Церкви над решением тринитарной проблемы и уточнением некоторых важных деталей, касающихся Святого Духа и характера природ

Спасителя. Главную роль играли здесь св. Афанасий Александрийский и «великие каппадокийцы».

В 379 г. Феодосий Великий, став правителем на Востоке империи, крестился и в 380 г. издал указ, ставший программным в области императорской византийской политики по отношению к Церкви; он стал основой соответствующих разделов кодекса Юстиниана. Арианство там оценивалось очень резко: «Об ядовитом арианском кощунстве да не будет и слуха». В январе 381 г. продолжением этого эдикта стал закон, согласно которому все церкви передавались христианским общинам, исповедующим Никейский символ; строго запрещались собрания религиозного характера, если их участники, названные в законе «еретиками», уклонялись от принципов ортодоксальной веры. Из города изгнали епископа Константинополя арианина Демофила. В мае 381 г. император срочно собрал в Константинополе Собор, названный впоследствии Вторым Вселенским, хотя участвовали в нем преимущественно представители восточных епархий. Главные причины созыва Собора – утверждение символа веры, расширенного по сравнению с Никейским, но совпадавшего с ним по духу, а также рукоположение нового епископа Константинополя.

Утвержденный на Соборе так называемый Никео-Константинопольский символ веры и сейчас принят всеми христианскими конфессиями (правда, католики и протестанты добавляют к нему знаменитое filiogue, с чем никогда не сможет согласиться Православие). Звучит он так: «Верую во единого Бога Отца, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рожденного от Отца прежде всех веков. Света от Света, Бога истинного от Бога истинного. Рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все сотворено. Ради нас, людей, и ради нашего спасения сошедшего с небес, и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы и ставшего человеком. Распятого за нас при Понтии Пилате, и страдавшего, и погребенного. И воскресшего в третий день согласно Писаниям. И восшедшего на небеса, и сидящего одесную Отца. И вновь грядущего во славе судить живых и мертвых, Его же Царствию не будет конца. И в Духа Святого, Господа, Животворящего, от Отца исходящего, Которому вместе с Отцом и Сыном подобает поклонение и слава и Который говорил через пророков. Во единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую единое крещение во оставление грехов. Ожидаю воскресения из мертвых и жизни будущего века. Аминь».