Безбашенная (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

— И этот факт мы сегодня менять не станем! — возбуждённо смеюсь я в их на пару секунд ставшими агрессивными руках. — Но… температуру под одеялом я вам подниму.

Боречка сползает чуть ниже, прижимаясь губами к моей шее, рефлекторно закидываю ему на талию бедро. Разворачивая лицо к Немцу, чувствую, как его губы исследуют кромку моего ушка.

— Целуй… — требовательно шепчу я, зная, что отреагируют оба.

И с тихими стонами их губы скользят по моей коже намного смелее.

— Хорошие мальчики… — поощрительно постанываю я.

Немец зло рычит мне в ушко, резко притягивая руками за живот к себе. Боречка тут же требовательно дергает обратно, нагло впечатываясь в темноте в мои губы, и они оба срываются, отпуская меня и подскакивая с разных сторон на колени.

— Хм… — возбуждённо шепчу я, — так спаррингу быть?

Замирают, громко дыша и сверкая друг на друга глазами в темноте.

— Можно прямо здесь! — дразню их я. — Не забыли? Победившему — поцелуй.

— Ты серьёзно? — психует, разъяряясь, Немец. — Ты этого хочешь?!

— Да! Победителю над ревностью — поцелуй. Остальные — домой! — продолжаю воспитывать их я. — Не понимаю — чего вы делите? То, чего хотите, всё равно не достанется никому. А остального у меня вполне и на двоих хватит — по одному всё равно не унесёте.

Их частое рваное дыхание становится чуть спокойнее.

— Давайте, котята. Холодно.

— Ненавижу тебя… — зло хныкает Немец, сдаваясь первым и ложась обратно. — Е*анутая извращенка!

Но руки его нежные.

— Иди к нам, Ангел… — тяну я за руку второго котенка.

Боречка молчит, но я чувствую, что он тоже ревнует и нервничает.

— Не надо ревновать… — шепчу я им. — Люблю вас обоих. Одинаково сильно, но совершенно по-разному.

Поддается моим рукам расслабляясь, и снова ложится в мои объятия. Их губы снова одновременно прикасаются к моей коже.

Мурлыкая от их ласк, я первыми отыскиваю в темноте губы Ангела, которые мгновенно отзываются на давление моих, и он, перехватывая инициативу, впечатывает меня в тут же кусающего в основание шеи Немца. Постанывая от бури их противоречивых чувств и ласково-агрессивных прикосновений, я извиваюсь между двумя раскаленными мужскими телами. Не выдержав и пары минут нашего с Ревниковым удовольствия, Немец, сжав мои волосы на затылке, требовательно разворачивает моё лицо к себе. И я чувствую, как Ревников двигается губами вниз, облизывая мое тело. Его руки под тонкой туникой, сжимают мою грудь.

Немец замирает, прикоснувшись своими губами к моим.

— Это так возбуждает, правда? — шепчу ему в губы и облизываю языком нижнюю.

Зло рыча, он впивается в меня, кусая до боли. Дернувшись, я вскрикиваю. Их руки становятся наглее, решительнее и требовательнее.

Потянув Боречку выше к своему лицу, я шепчу им возбужденно:

— Хочу поцелуй втроём.

По очереди нежно целую их в губы. Нерешительно застывают, тяжело дыша на меня с разных сторон.

Происходящее на границе их пределов, и от этого всё превращается в нечто запретно-сладко-болезненное. Этот ментал сводит меня с ума, заставляя виться в их руках от накатывающих волн удовольствия. Это моё!

Приласкав пальчиками их затылки, я не слишком настойчиво притягиваю их лица ближе.

— Не разочаровывайте меня комплексами, мальчики… — нацеловываю маняще я их лица. — Открытость экспериментам — основа успеха в любовных битвах! Хочу огня!!

Их губы вздрагивают с разных сторон нерешительно касаясь моих.

То, как я мягенько ломаю их «красный», вынуждая добровольно перейти свои Харды… Я захлебнусь сейчас от биения их вкусных чувств!

Сами они не отвечают на мой поцелуй, замерев и прислушиваясь к ощущениям, но мои губы и язык срываются в страстный танец, блуждая между их приоткрытых губ и греясь о горячее дыхание.

Рука Ангела скользит по моему бедру, касаясь руки Немца, сжимающего внутреннюю его поверхность на границе коротеньких шортиков, и они, тормознув, опять зло рычат друг на друга.

— Тихо-тихо-тихо… — шепчу им я возбуждённо. — У вас сегодня полное равенство. Хотите поиграть — делите всё пополам. Или оба убираем ручки.

Разочарованно застонав, оба одергивают их.

Ну, вот и найден настоящий предел, котята! Я могу сломать и этот запросто. Но вы пока не готовы к таким играм. Тогда будем играть по-другому….

— Такие горячие мальчики… — расстегиваю я ширинку на шортиках, и тяну их по бедрам вниз. — Жарко!

— Б*я-я-ять… Джонни… — умоляюще стонет мне в шею Ангел.

— Ммм? — отзываюсь я. — Есть какие-то интересные предложения?

— Не-е-ет… — расстроенно стонет и жалобно хныкает он, мышцы на его теле судорожно напрягаются от перевозбуждения.

— А у тебя? — глажу я пальцами приоткрытые губы Немца.

— Да, — выдыхает он возбужденно. — Послать на*ер Ревникова! И трахнуться как положено.

— Не-е-ет! Это неинтересно, — отметаю я его предложение. — Так и заскучать недолго!

— А у тебя? — целует моё ушко Ревников. — Есть интересные предложения?

И теперь уже Филлер напрягается всем телом.

— Ах, какой смелый Ангел… — мурлыкаю я. — У меня есть… но … я такая эгоистичная девочка!

Мои руки скользят в трусики, и я постанывая, поглаживаю себя.

— Вы же не против моего маленького удовольствия, мои зайки?

— Совсем охренела? — возбуждённо впивается мне в мочку уха Немец. — Где твоя башня?

— Боже… — шепчу я, прогибаясь. — К черту башню, она мне не к лицу! Еще так сделай…

— Ох, твою мать… — Ангел, сжимает мою грудь и кусает губами за шею.

Грубо перехватывая меня ладонью за подбородок, Немец впивается в мои губы, но Ревников почти сразу же дергает меня к себе, тоже захватывая в плен мои губы. Их ревнивая возбужденная борьба и скольжение моих пальцев сталкивают меня и не сдерживая себя, я выгибаюсь и кричу от переполнивших меня эмоций и наслаждения, уже не соображая где чьи губы, руки, пальцы…

Вау…

И уже остывая от оргазма, я хрипло командую моим очумевшим мальчикам:

— А сейчас спать…

— Это пи**ец… — психуя и постанывая, спускается лицом мне на живот Ангел.

Спиной я лежу на торсе Немца, его грудь часто вздымается, укачивая меня.

— Я не знаю, чего мне хочется больше, — скользит Немец ладонью по моей шее. — Трахнуть тебя или задушить.

— Когда станешь большим мальчиком… — засыпая, дразню его я, чувствуя, как мои мокрые пальчики оказываются во рту моего Ангела. — Может быть, я научу тебя совмещать эти две вещи…

Глава 33 — Прощай башня (часть 2)

— Итак, в чём же состоял план Даллеса… — присаживается на край стола Стеф Иванович. — Во-первых, он позиционировался как идеолог разведывательной и шпионско-диверсионной деятельности против СССР, и свою концепцию выразил в следующих тезисах: посеяв там хаос в идеологии, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Литература, театры, кино — всё будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать развитие культов секса, насилия, предательства. В управлении государством также создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель…

В дверь стучат и Стеф, прервавшись, открывает ее, запуская Ревникова.

— Туманову к декану… — сообщает тот Стефу, с тревогой поглядывая на меня.

Опять?!?

— А после занятий никак нельзя? — возмущается историк.

— Там… эмм… — нерешительно мнется Ревников. — Сказали: прямо сейчас.

Мы с Немцем обмениваемся тревожными взглядами.

— Есть какие-то версии? — поднимает вопросительно бровь Стеф, и я отрицательно качаю головой.

— Ладно, сформулируй нам противоречие по материалу и можешь идти на казнь, — разрешает он.

— У меня сейчас голова немного о другом думает! — закатываю я глаза, пытаясь понять, где я снова накосячила.