Крылатые семена - Катарина Причард

А Сэм Маллет пробормотал:

— Ты такого порассказал, Билл, что нам и не снилось. Читать-то мы, конечно, про все это читали, а как-то ясно себе не представляешь… И подумать только, что проклятая война еще идет и везде и всюду творится то же самое — вся эта неразбериха, и кровь, и геройство, о котором большинство даже не подозревает.

— Да, война идет, — сказал Билл серьезно, — и будет идти до тех пор, пока мы не побьем фашистов. То, что случилось в Греции и в других странах Европы, где нацистам удался их блицкриг, может случиться и у нас… хотя нам здесь угрожают японцы, а не немцы. Тактика-то у них одна. Но у нас найдутся люди, которые скорее погибнут, чем покорятся им. Нам было трудно, потому что не хватало танков, орудий. Теперь их поставляют янки. А в Европе русские скоро сметут с лица земли гитлеровские полчища.

— Ты веришь в это, Билл?

— А как ты думаешь? — Билл вскочил, потянулся, и улыбка осветила его лицо, словно он уж видел перед собою счастливое, светлое будущее. — Конечно, верю! Ведь потому-то и терпишь все, как бы трудно ни приходилось.

Глава XXXII

Салли рассказала Биллу о своей встрече с Пэт. Билл слушал внимательно и даже как будто с интересом, однако у него был при этом какой-то странно отсутствующий вид.

— Она знает, что ты здесь, милый? — спросила Салли.

— Нет, не думаю, — с запинкой ответил Билл. — Мы как-то потеряли друг друга из виду. Пэт часто писала мне вначале, но потом от нее долго не было вестей. А тут меня ранило на Крите, началось заражение крови, и когда мы снова оказались в Александрии, я угодил в госпиталь. Потом нас отправили в лагерь для переформирования и переподготовки. А потом был еще ряд схваток в пустыне, и меня угораздило попасть под шрапнельный обстрел перед самой отправкой в Сирию, и снова пришлось лечь в госпиталь. И все это время у меня было такое состояние, точно я наполовину выключился из жизни. Я мог думать только о том, что мне предстояло вот сейчас делать, а все остальное, казалось, утратило всякое значение, и не хотелось ни о чем вспоминать.

— Но теперь-то ты вспоминаешь? — озабоченно спросила Салли. — Ты хочешь видеть Пэт?

Билл смущенно улыбнулся.

— Если она хочет меня видеть, — неуверенно проговорил он.

— Сегодня же пошли ей телеграмму, — решительно сказала Салли. — Джералдтон не так уж далеко отсюда, в конце-то концов. Может быть, мы съездим туда на машине или она приедет сюда.

Билл отправил телеграмму, а на следующее утро — это было воскресенье — Салли, к великому своему удовольствию, увидела, что в садовую калитку входит Пэт. Впрочем, радость ее несколько померкла, когда следом за Пэт в калитку вошел американский летчик — тот самый, который был с Пэт на вокзале и поглядывал на нее с видом собственника. Предупредить Билла было уже невозможно. Он как раз задумал произвести основательный ремонт «Попрыгуньи Джейн» и был занят чисткой и смазкой машины, когда Пэт внезапно предстала перед ним в сопровождении американца.

На взгляд этого вылощенного офицера, Билл в своем рабочем комбинезоне, чумазый и растрепанный, отнюдь не был похож на героя, способного вскружить девушке голову. Однако Пэт бросилась к нему на шею, восторженно восклицая:

— О Билл, дорогой, как это чудесно! Я не могла сообщить тебе о своем приезде, так мне хотелось поскорее быть здесь. Тони как раз заглянул к нам, когда пришла твоя телеграмма, и я упросила его посадить меня на свой самолет и доставить сюда. Тони, познакомьтесь: это мой жених Билл Гауг! А это Динни… мистер Динни Квин — майор Антони Джефферсон Дэккер. С миссис Салли вы уже знакомы. Ох, дорогой мой, я так счастлива, я себя не помню от радости! Когда ты приехал, Билл? Сколько ты еще пробудешь дома?

Билл высвободился из объятий Пэт, чтобы поздороваться с гостем. Динни тряс майору руку, а Пэт продолжала болтать:

— Тони сейчас работает по хозяйственной части. Он был в Марбл-Бар, вчера вечером получил отпуск на один день, и я уговорила его привезти меня сюда, доставить мне эту радость. Он молодчина, верно? Нам обоим, конечно, нагорит, если пронюхают о нашей проделке. Но я не могла не повидаться с Биллом, хотя бы для этого пришлось нарушить устав. И вот — мы здесь.

— Сейчас я напою вас чаем. — Салли направилась к дому, и все последовали за ней.

— Тони напоите лучше «коффэ», — рассмеялась Пэт. — Знаете, миссис Салли, эти янки вечно говорят, что мы не умеем варить «коффэ». Но это только потому, что они не пробовали вашего.

Билл исчез — пошел помыться и причесаться. После душа он выглядел более презентабельно, хоть и не сменил своего пропыленного, замасленного комбинезона, в котором ему не раз случалось разминировать неприятельские минные поля или выползать ночью на межфронтовую полосу, чтобы взорвать огневую точку противника.

— Какой он стал худой и мрачный, — прошептала Пэт на ухо Салли. — Совсем не похож на прежнего Билла.

— Да, — сказала Салли. — Совсем не похож.

Салли очень жалела, что Билл не в новой форме. Ему только что прислали ее с побережья. Он прошел переподготовку в офицерском лагере и о своем производстве узнал накануне отправки из Египта. Ему приказано было получить обмундирование в Перте и явиться для несения службы в восточных штатах. Новая форма была не менее элегантна, чем облачение майора Дэккера, и очень ловко сидела на Билле. Когда он примерял ее, Салли подумала, какой он стройный и красивый мальчик. Быть может, чуточку слишком стройный, вернее, худой, но плечи у него широкие, а ноги сильные и мускулистые, как у породистого коня. Если бы Пэт увидела Билла в его новой офицерской форме, а не в этом старом комбинезоне! Как ни старалась Салли отстирать комбинезон, масло и пыль, казалось, навеки въелись в него.

«Майор Дэккер недурен собой, хоть и немолод, — думала Салли, — впрочем, у него жирный зад и дряблые щеки, как у многих американцев».

Покачиваясь на стуле, поедая приготовленные Салли сэндвичи и попивая кофе, майор Дэккер уголком глаза наблюдал за Биллом и сравнивал его с собой. Он, без сомнения, недоумевал — что могла найти Пэт в таком заурядном, ничем не примечательном молодом человеке? По всему было видно, что майор надеется излечить ее от этой глупой привязанности. Он следил за ней добродушно-снисходительным взглядом, с величайшим вниманием прислушивался к каждому ее слову и всякий раз, как она хотела закурить, щелкал зажигалкой с таким видом, словно совершал священный обряд. А Пэт кокетничала с майором в пику Биллу и нежничала с Биллом в пику майору. Хочет польстить Биллу тем, что отдает ему предпочтение перед американцем, а вместе с тем и янки хочет подзадорить, подумала Салли.

Все это, по-видимому, не укрылось и от Билла. Он становился все молчаливее и все больше замыкался в себе. Слушая фамильярно-дружескую болтовню Пэт с янки, Билл, конечно, не мог не чувствовать себя чужим. Пэт и майор смеялись и острили, вспоминали какие-то забавные случаи, каких-то людей, о которых Билл не имел ни малейшего представления. Особый жаргон летчиков, которым они щеголяли, был мало ему понятен, и он видел, что для этих людей война все еще является своего рода спектаклем, в котором они стремятся играть выигрышную, но не слишком опасную роль. Их разговор был похож на сотни других, слышанных Биллом в тылу, а его от таких разговоров с души воротило. Когда он замечал, что к войне относятся как к скверному анекдоту, это бесило его.

Майор Дэккер заметил неприязнь Билла, заметил, как напряглись мускулы его лица. Этот молодой солдат—весьма нервный субъект; должно быть, он еще не освоился с кое-какими особенностями тыловой жизни, с которыми ему пришлось столкнуться, возвратясь на родину. И прежде всего, конечно, с тем, что его подруга спуталась с янки, подобно многим австралийским девушкам и женщинам, чьи мужья и женихи бьются сейчас на фронте с врагом. Майор Дэккер считал, что в любви и на войне все дозволено, однако этот легкомысленный, благодушный сорокалетний Дон-Жуан отнюдь не желал ради женщины подливать масла в огонь и еще больше разжигать вражду между представителями австралийской и американской армий.

— А вы, ребята, задали им жару в Ливии, — сказал он, стараясь быть вежливым и расположить к себе приятеля Пэт.

— Да, только все пошло насмарку, когда нас перебросили в Грецию, — возразил Билл, явно не желая, чтобы его похлопывали по плечу.

— Чистое безумие вся эта операция, проводившаяся без достаточной поддержки с воздуха… — Американец пригладил рукой свои тщательно расчесанные волосы и принялся разглядывать хорошо отполированные ногти.

Билл поморщился.

— Об этом лучше не говорить. Никакой поддержки не было вовсе. За все время, что я там был, мне довелось увидеть только один английский самолет. Он вступил в бой с целым звеном немецких бомбардировщиков, и его тут же сбили. Немцы засыпали бомбами каждую козью тропу, каждый едва заметный кустик на склонах гор. Просто чудо, что хоть кто-то из наших ребят уцелел.