Волшебный корабль - Робин Хобб

— Тогда давай, — согласился он. И постарался спрятать в бороде проказливую ухмылку: — Если, конечно, тебя не смутит общество Брэшена. Он тут у меня, видишь ли все время ночует.

— Что?… — Судя по голосу, такая новость ее не слишком обрадовала.

— Он приходит ночевать почти всякий раз, когда его корабль останавливается в порту. И всякий раз по одной и той же причине. В самую первую ночь он обязательно напивается, а потом обнаруживает, что час слишком поздний. Ему делается неохота платить за несколько часов сна как за целую ночь, и вообще, здесь он, понимаете ли, чувствует себя в безопасности. Он обязательно рассказывает мне, что вот ужо начнет откладывать деньги из своих заработков: дескать, сегодня чуточку поиздержался, но это только сегодня, а когда-нибудь он точно накопит достаточно, чтобы изменить свою жизнь. — Совершенный помедлил, наслаждаясь потрясенным молчанием собеседницы — Ну и, конечно, ничего с этим у него не получается. Назавтра он опять является «на кочерге», с изрядно полегчавшими карманами… и так далее, пока деньги вовсе не кончатся. А как все в корень пропьет — идет наниматься на первый же корабль, где его соглашаются взять. И опять отправляется в плавание!

— Совершенный, — мягко поправила его Альтия. — Может, ты и прав, но это было давно. Брэшен с тех пор успел много лет проработать на «Проказнице». А когда мы приходили в Удачный, он во время стоянок так и жил на борту… или я не права?

— Ну… да, верно, конечно. Я имел в виду — раньше. В прежние времена. А теперь снова… — И, сам того не желая, сознался: — Время, знаешь ли, петляет и запутывается узлами, когда ты слепой и сидишь в одиночестве…

— Догадываюсь… — Альтия откинула голову, прислонившись затылком к его доскам, и глубоко вздохнула. — Пожалуй, пойду поищу себе уголок, пока совсем не стемнело.

— Пока совсем не стемнело… — медленно повторил Совершенный. — Значит, еще не вполне темно?

— Да. Ты же знаешь, какие долгие сумерки летом. Но вот у тебя внутри, наверное, уже как в погребе, так что не обращай внимания, если я вдруг споткнусь. — Она неловко помедлила, потом подошла прямо к нему. Накрененный корабль лежал зарывшись в песок, и она легко смогла дотянуться до его руки. Погладила ее, потом пожала: — Спокойной ночи, Совершенный. Спасибо тебе.

Он отозвался:

— Спокойной ночи. — И добавил: — Да, кстати. Брэшен спит в капитанской каюте.

— Ага. Спасибо еще раз.

Альтия полезла на борт, путаясь в юбках. Он слышал, как шуршала ткань. Ткани было много, и она заметно сковывала движения девушки, пробиравшейся по наклонной палубе ко входу в грузовой трюм. «Когда она была маленькой девочкой, она была такой ловкой…» В одно достопамятное лето она едва ли не каждый день приходила его навестить. Ее дом был где-то там, на склоне горы, как раз над ним; она вроде рассказывала, что сперва идет по лесу, обходя двор, а потом спускается к нему с береговых скал. В то лето маленькая Альтия досконально изучила его, играя на палубах и внутри. Она воображала его своим собственным кораблем. А себя — его капитаном. И все было прекрасно… пока в один далеко не прекрасный день об этих играх не прослышал ее папенька. Он выследил дочку и застал ее за дружеской беседой с проклятым кораблем. Ох, как же он наорал на обоих!.. А потом погнал дочку домой, подстегивая прутом. Долго же после этого она не появлялась на берегу… Потом все же пришла, но с тех пор их свидания стали редкими и короткими — то под вечер, то на рассвете…

Однако в то единственное лето они дружили. Дружили по-настоящему…

И, похоже, она по сию пору неплохо помнила, что где у его внутри. Она уверенно пробиралась во мраке, пока не достигла кубрика на корме, где, бывало, команда развешивала свои гамаки. Странно… ее присутствие внутри начало что-то пробуждать в его памяти. Креншо. У него были рыжие волосы, и он все время ворчал из-за еды. Он умер там, в кубрике, и тесак, оборвавший его жизнь, оставил на переборке глубокий след, и кровь впиталась в дерево…

Альтия свернулась клубочком в уголке на полу. Сегодня ночью ей будет холодно… Его корпус в самом деле не гнил, но сырость оставалась сыростью. Совершенный чувствовал, как она лежит внутри, такая маленькая по сравнению с ним. Лежит и не спит… Наверное, ее глаза открыты, она вглядывается в темноту…

Текло время. Может, прошла всего минута, а может, и большая часть ночи. Трудно сказать… Совершенный услыхал шаги Брэшена, приближавшегося к нему вдоль берега. Корабль отлично знал его походку. Знал и привычку подвыпившего моряка бормотать себе под нос на ходу. Нынче в голосе Брэшена явственно звучала тревога — из чего Совершенный заключил, что у его приятеля кончаются деньги. Завтра он долго будет предаваться самобичеванию, кляня себя за непроходимую глупость… а потом отправится спускать оставшиеся гроши. После чего задумается о новом выходе в море…

«Пожалуй, я буду даже скучать по нему…» Человеческое общество волновало и развлекало Совершенного. Правда, те же самые люди порядком надоедали ему и временами были назойливы. Может, дело в том, что и Альтия, и Брэшен заставляли его думать кое о чем таком, о чем он вовсе не желал размышлять?…

— Привет, Совершенный! — окликнул его, подходя вплотную, Брэшен. — Прошу разрешения подняться на борт.

— Разрешение даю. Кстати, здесь Альтия Вестрит.

Воцарилась тишина. Совершенный очень ярко представил, как Брэшен стоит там внизу и таращит на него глаза. Потом моряк хрипло спросил:

— Она что, меня тут разыскивала?

— Не тебя, а меня. — Ответив таким образом, Совершенный испытал ни с чем не сравнимое наслаждение. — Ее, видишь ли выгнали из дому, и ей больше некуда податься. Вот она и пришла.

— Та-ак… — Брэшен вновь помолчал. — Что ж, меня это не удивляет. Надеюсь, она скоро сдастся и вернется в семью. Это самое умное, что она может сделать. Хотя, полагаю, она не слишком скоро это поймет… — И Брэшен смачно зевнул. Потом спросил: — А она знает, что я живу на борту?

Он спросил осторожно и как бы невзначай. Ему явно очень хотелось услышать в ответ «нет».

— Конечно, знает, — как ни в чем не бывало ответил Совершенный. — Я сказал ей, что ты занял каюту капитана, и посоветовал найти какое-нибудь другое пристанище.

— Вот как. Что ж… хорошо. Хорошо… Ладно, спокойной ночи. Я, честно говоря, просто с ног валюсь.

— Спокойной ночи, Брэшен. Добрых тебе снов.

Очень скоро моряк оказался «у себя» — в капитанской каюте. Вскоре Совершенный услышал, как свернувшаяся калачиком Альтия потихоньку поднимается на ноги. Она старалась двигаться как можно бесшумней, но от Совершенного внутри его собственного корпуса не могло укрыться ничего.

Добравшись наконец до кормовой каюты, где висел гамак Брэшена, Альтия помедлила перед дверью. Потом очень осторожно постучала.

— Брэш?… — окликнула она вполголоса.

— Что? — немедленно отозвался моряк. Голос у него был совсем не сонный. Человек, разбуженный посреди сна или как раз собиравшийся заснуть, разговаривает совершенно не так. Неужто он ждал ее? Неужто вправду думал, что она придет к нему?…

Альтия набрала в грудь побольше воздуху.

— Можно поговорить с тобой?

Он хмыкнул:

— А что, у меня выбор есть?

«Это у них шутка такая», — понял корабль, ибо Альтию грубоватый ответ ничуть не смутил. Она взялась было за ручку двери… но вместо того, чтобы открыть ее, лишь приблизила к ней лицо и стала говорить через дверь.

— У тебя там есть свечка или фонарь?

— Нет. Это все, что ты хотела узнать?

Тон его сделался довольно-таки бесцеремонным. Альтия ответила:

— Я просто предпочитаю видеть лицо человека, с которым говорю.

— А зачем тебе? Ты и так знаешь, как я выгляжу.

— Ну и невозможным же типом ты делаешься, когда выпьешь…

— Я — только когда выпью. А ты все время невозможная.

Альтия, кажется, начала раздражаться.

— И какого рожна я пытаюсь с тобой по-человечески говорить…

— Вот в этом мы сходимся, — буркнул Брэшен как бы в сторону, а Совершенный внезапно задумался, понимают ли эти двое, сколь ясно и четко он слышит каждое их слово, каждое движение, каждый вздох. Догадываются ли они, что рядом присутствует невидимый свидетель их беседы? Или им кажется, будто они совершенно одни?…

Он подозревал, что по крайней мере Брэшен разговаривает еще и с ним.

Альтия тяжело вздохнула и прижалась лбом к разделявшей их двери.

— Мне не с кем поговорить, кроме тебя… А мне это необходимо… Слушай, можно мне войти? Терпеть не могу кричать через дверь…

Он неохотно отозвался:

— Входи, не заперто.

И даже не пошевелился в своем гамаке.

Альтия растворила дверь каюты. Постояла в нерешительности на пороге — и стала ощупью пробираться вдоль стены, держась за нее, чтобы не упасть на наклонном полу.