Крах всего святого - Илья В. Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И вы сможете создать подобное чудо? — выдохнул Матиас, не веря своим ушам. — Своими руками?
— Да, но… — Абдумаш задумчиво почесал нос. — Признаюсь — процесс это затратный и трудоемкий. То, что я показал — лишь жалкое подобие, для нахождения верной формулы понадобится время… и золото. А уж для постоянного производства нужны лаборатории, инструменты, люди, материалы…
— Вы получите все, что нужно, — прервал его Матиас. — И даже сверх того. За одну горсть этого… как вы его назвали? пороха? вы получите две… нет, три, четыре меры золота и драгоценных камней! Боги, да вы станете самым богатым человеком во всем королевстве. Когда вы сможете приступить к работе?
— Хм, дайте подумать… Итак, для начала мне потребуется помещение. Лучше всего какое-нибудь сухое и темное место, желательно такое, куда случайно не заглянет посторонний человек…
Аль-Хайи устроился поудобнее и начал неторопливо рассуждать вслух, изредка прерываясь на расчеты; Моро же лишь рассеянно кивал, продолжая точно очарованный глядеть на угли и бревна, разлетевшиеся по всему полу. Но в его глазах то были не куски сожженного дерева — он видел орды визрийцев, что сметет божественный огонь.
Огонь мести.
Глава 15
А я пойду на эшафот,
Пущусь в последний пляс.
Пускай глядит честной народ,
Над пляскою смеясь!
Я не работал в жизни дня,
Не пахарь, не кузнец.
Я воровал из кошеля,
Но мне пришел конец.
Мой лучший друг теперь — палач,
Подруга же — петля.
Эй, бабы, прекращайте плач!
Ведь это жизнь моя…
Бретен Трубадур, «Баллада идущего на казнь»
Сидя в затхлой сырой камере (к слову сказать, уже второй раз за последние дни) Стефан долго размышлял, силясь понять — а когда собственно вся его жизнь покатилась прямиком в бездну? Когда тот типчик с кастрюлей на башке увидал кровь на его рубахе? Или когда они согласились отправиться в тот проклятый замок, соблазнившись кругленькой суммой? А может вообще стоило послать к бесам бордель и просто напиться до беспамятства? Глядишь, сейчас бы сидели под теплой крышей, потягивая мед, а не ждали, пока на их шеи накинут льняные воротники… Нет, решил Стефан, если уж начинать раскапывать всю ту гору дерьма, завалившую его с головой, то брать стоит куда раньше.
Он не любил жаловаться, но признаться, жизнь у него не задалась с самого начала: его папаша — невысокий мужик с вечно помятой мордой и оченна дурным нравом — в собственному дому бывал меньше чем в харчевнях да тавернах, тем более что одна из них была почти что в десяти шагах от их жилья, а женевской похлебке предпочитал чего покрепче, так что все монеты, которые приходили к нему в карман со случайных заработков или воровства тут же утопали на дне кружки.
А как-то поздним вечером он и вовсе сгинул с концами — то ли решил рвануть за счастьем куда подальше, то ли словил ребрами нож в какой-нибудь кабацкой драке, но с того дня ни Стефан, ни его мать главу семейства больше не видали. Но не сказать, чтобы кто-то из них сильно расстроился — хоть ростком Ланс и не вышел, но вот буйства в нем хватало на десятерых верзил, а любому слову он предпочитал старый добрый кулак в морду, в чем Стефан успел убедиться в довольно юном возрасте.
Не успели они с матерью вздохнуть спокойно, как в одну из плутовских ночей — ну, это такая ночь, когда луна невольно становилась подельником каждому вору, прячась за тучами — в корчме на их улице вспыхнула очередная яростная свалка. То ли какой-то хмырь залил глаза и залапал чужую девку, то ли какой-то типчик перепутал и плюнул в не тот стакан, но уже к полуночи прямо из окна в грязь полетел изувеченный бедолага с пробитым черепом. Но бедолага оказался не простым забулдыгой, а довольно важной шишкой — крупным цеховым, невесть что забывшим в трущобах — и не успел покойничек остыть, как вокруг него собралась толпа хмурых мужей с дубинами, ножами да факелами. Разговор с завсегдатаями таверны видать не заладился, так как вскоре квартал наполнили крики, вопли, звон битой посуды и треск дерева, а к утру от корчмы остались лишь черные остовы; и так уж вышло, что огонь заодно прихватил и нескольких хибар поблизости, в том числе и ту, где жили Стефан с матушкой, кои едва успели унести ноги да сохранить свои скудные пожитки.
В общем, к ближайшей зиме, дабы не помереть от холода на улице, им пришлось податься на запад — в деревню к двоюродному дяде матери Стефана. Тот хоть и был весьма зажиточным селюком — в хозяйстве у него были не только свиньи, но и утки, козы, пара коров и несколько ульев с пчелами — но жаден был как сотня святош, следя вместе со своей женушкой (премерзкой косоглазой бабой) как бы их дражайшие родственнички вдруг случайно не съели лишний кусок сыра.
Стефану тут же всучили в руки вилы и мотыгу — и вот последующие пару лет он только и делал, что полол, сеял, перебирал зерно, кормил птиц, доил коров, убирал навоз… Признаться, он уже было и привык к каждодневной рутине, но казалось злой рок идет за ним по пятами — одной весной по всей округе прокатилась оспа, забрав чуть ли не половину жителей, в том числе и его мать. К слову — ни двоюродный дядя, ни его жинка даже не чихнули («Зараза к заразе не прилипает», — думал потом Стефан), а не успел он сам подняться с постели, как вновь оказался в сарае с
